Поделиться
Интервьюируемыми у меня обычно бывают либо чиновники, либо профессиональные юристы. А что вы, писатель, думаете о наших законах и о нашем правоприменении?
Сергей Шаргунов: Часто у меня возникает ощущение, что нужные законы в принципе-то уже есть. И зачастую принятие очередных дополнительных законов создает ощущение какой-то пиар-активности. Такое создание шума и очередная попытка разделить общество. Вопрос, как вы правильно сказали, в правоприменении. Если с кого-то спрашивают по всей строгости закона или при желании даже подводят под статью, то другим закон не писан. Это видят все.
Нарастающая самоорганизация - это продукт XXI века или результат недоверия к государственной системе?
Сергей Шаргунов: Действительно, одновременно с процессом деградации и озлобления идет процесс самоорганизации. Я наблюдаю за этим буквально каждый день, просто заходя в Сеть... Может быть, узок круг этих самоорганизаторов и страшно далеки они от большинства, и в этом смысле такие попытки все равно капли в море. Но мне кажется, что это какой-то признак попытки обустроить общество, часто это связано с недоверием к государству, часто - с чувством личной ответственности, пониманием того, что способен что-то сделать самостоятельно. Я слышал, что вы детей взяли. Мне кажется, что это настоящий пример, как можно помочь. Это подвиг.
Какова же катастрофа в нашем общественном сознании, если обычный нормальный человеческий поступок воспринимается как подвиг?
Сергей Шаргунов: Я считаю, что это большущий подвиг, и вы, конечно, огромный молодец. Ну, что я могу сделать? Вот сегодня написал, что есть проект, нужна помощь, волонтерская организация собирает средства, чтобы детдомовцы получали профессиональное образование.
Вот пример: где недорабатывает государство, там небезразличные люди пытаются его подменить. Т.е. другими словами, вы формулируете, что самоорганизация в обществе есть продукт в первую очередь недоверия государству. Кстати, я совсем не говорю, что это плохо. Может быть, это хорошо. Потому что в нашей стране при абсолютно патерналистской философии как государства, так и населения осознание того, что государство это не все в твоей жизни и что ты сам должен организовывать свою жизнь и жизнь окружающих, это на самом деле очень позитивное явление, с моей точки зрения.
Сергей Шаргунов: Да, но беда в том, что зачастую люди оказываются лишены элементарных прав. А элементарные социальные гарантии и защита суда - это то, на что человек в первую очередь вправе. Особенно это касается ребятишек, тех же детдомовцев, которые как слепые котята оказываются выброшенными в эту действительность. Но, если и они не получают помощь и поддержку, когда у них квартиры отбирают бандиты и обманщики, появляется общество. В этом смысле Интернет очень полезная штука. Он работает и с псевдопарковщиками, и с хамством на дорогах, и с нерадивыми чиновниками. Теперь каждый из них рискует нарваться на протянутый iPhone и получить порой миллион просмотров. И здесь система оказывается вынужденной реагировать, потому что она, как говорят, оказывается на миру.
Сергей, мы люди разных поколений, в годы моей юности писатели были властителями душ, сегодня - нет. Почему?
Сергей Шаргунов: Литература с ее прежним значением, конечно, претерпела изменения. Герметичное общество могло иметь баснословные тиражи толстых литературных журналов, а произведения Трифонова и Распутина или рассказы Казакова читались и обсуждались всей страной. Но в нынешних условиях это вернуть невозможно, потому что произошла абсолютная разгерметизация и вокруг огромное количество соблазнов и скоростные информационные потоки. Вместе с тем мне кажется, что некоторая инстинктивная литературоцентричность все-таки сохраняется. Есть внимание и интерес как к словесности, так и к фигуре писателя, хотя понятно, что большинство у нас вообще не читают. Иной раз я думаю, что у нас 90% ничего не читают, хотя, согласно статистике, 40% считают себя читателями. Большинство, конечно, предпочитает развлекательные жанры - дамские романы, детективы. Ни в коем случае не хочу за это упрекать, это нормально, люди затюканы и хотят расслабиться. При этом 10 процентов читателей, в основном в крупных городах, интересуются серьезной литературой. Когда я обнаруживаю, что в рейтингах продаж в книжных магазинах проза Александра Терехова, Евгения Водолазкина и много-много кого еще начинает теснить бульварные жанры, это отзывается во мне приязнью и отрадой. И я бы хотел, чтобы людей, которые интересуются серьезной прозой, становилось больше.
Но почему сегодня писатели как каста властителей душ, своего рода интеллигентные шаманы, эту шаманскую функцию утратили и уравнялись с журналистами, политиками, спортсменами?
Сергей Шаргунов: А мне кажется, и сейчас литератор по-прежнему та фигура, которая обладает каким-то метафизическим алиби. Литератору гораздо больше позволено, чем всем остальным, он гораздо меньше повязан разного рода корпоративными обязательствами и опасками. Мне думается, что писатель может гораздо более открыто поднимать острые темы, заступаться за униженных и оскорбленных, маленьких и бедных людей, теснимых и гонимых. И в этом смысле фигура писателя, особенно в последние несколько лет, наоборот, заметно возросла. Причем этот писатель может быть слева или справа - это может быть Борис Акунин, а может быть Юрий Поляков. Другое дело, что в нынешних условиях литераторы, что, наверное, во многом зависит от их общественного темперамента, попадают в информационный контекст. А чудесный затворник Миша Тарковский, который уехал в Сибирь и пишет в тайге прекрасную прозу, могу, например, рекомендовать его повесть "Енисей, отпусти!", не настолько заметен. Но это особенность информационного общества. Тем не менее внимание и интерес к литератору как человеку, который может осмысливать происходящее в обществе, мне кажется, даже возрос. И сама по себе эта фигура, напротив, укрупнилась в последнее время.
Писатель - это душевед. В чем, с вашей точки зрения, причина массовой - массовой, подчеркиваю, - озлобленности, непрофессионализма, некоторые говорят, даже варварства?
Сергей Шаргунов: Я сам задаюсь этим вопросом, размышляю, потому что постоянно с этим сталкиваюсь. Думаю, это связано не с неустроенностью жизни, потому что зачастую свинство, хамство и дикость проявляют люди, живущие, казалось бы, не хуже среднестатистического европейца. Мне представляется, что это связано с большим недоверием - психологическим феноменом, свойственным всем стратам нашего общества, недоверием всех по отношению ко всем.
Вам не кажется, что это может говорить о том, что отсутствует общество как таковое? Есть население, есть электорат, а общества нет.
Сергей Шаргунов: Общество возникает там, где есть доверие к государству, его институтам, к соседу, наконец, к самому себе, как к гражданину, т.е. самоуважение. А там, где человек понимает, что нет писаных правил - сегодня так, завтра эдак, и от него ничего не зависит, разумеется, возникает хаотизация, а значит, и предельная озлобленность. Нетерпимость, которая пронзает наше общество, имеет объективные и субъективные причины. Социальные лифты давно угнали. Воровство повальное. Вместо стратегии развития - по-прежнему сырьевая модель. Конечно, миграционные процессы в значительной степени неконтролируемы, нет цивилизованного решения проблем, и это приводит к несовпадению и столкновению разных потоков. Там, где государство устраняется, возникают темные низовые и страшные явления.
Расскажите, пожалуйста, а о чем вы пишете?
Сергей Шаргунов: Моя проза бесконечно далека от публицистики, возможно, скорее растет из поэзии. Пишу о людях, о их страстях, надеждах, житейских буднях, меня интересует возня с красками, психологизм, то, как завязываются истории, небезразлична сюжетность. Последняя книга "1993" -это семейный роман об отношениях между, как говорится, "простыми людьми", о такой любви-нелюбви между электронщиком, превратившимся в электрика, и женщиной, которая сидит в аварийке на телефоне, о взрослении их дочери в ранних 90-х, о том, как гражданская война 93-го стала на самом деле псевдонимом их объяснения друг другу в любви, когда они оказались по разные стороны баррикады, будучи мужем и женой.
Искусство прежде всего свободно. Для меня очень важно, когда я пишу, быть безоглядным.
Включите писательскую фантазию, представьте себе, что на 30 минут вы президент Российской Федерации и у вас есть возможность подписать 3 указа, принять 3 закона. О чем они будут?
Сергей Шаргунов: Я думаю, в отношении коррупции необходимы определенные ужесточения. Это связано с тем, что многие коррупционеры и собственность, и финансы переводят на ближний круг. В свое время в Америке при суровой борьбе с коррупционерами этот ближний круг сканировался достаточно дотошно. Вообще пресловутая конфискация может быть болезненной для коррупционеров. Вторая тема связана с гуманизацией. Наша армия, тюрьмы и лагеря переполнены насилием, оно повсеместно. Может быть, достаточно провести ревизию или ввести определенные ужесточения. Я бы конкретно взял лагерно-тюремный аспект. У меня сосед обычный мужик, его сын из Ивановской колонии отправился в город Клинцы, какая-то пустячная статья, а там встречают и избивают, пропускают через строй, и все - с подачи лагерного начальства. Это сплошь и рядом, это уже просто такая система. Думаю, здесь требуется кардинальное вмешательство.
И еще о культуре и образовании. Закрывают филологические кафедры в университетах, повально - книжные магазины в провинции, выгоняют редакции "толстых журналов" из помещений, а самих этих прелестных "толстяков" не доставляют в библиотеки. Конечно, искусство крайне необходимо для человеческой отзывчивости, чтобы сердце не черствело.