Поделиться
Сегодня, когда из двух высших судов - Верховного и Высшего арбитражного - планируют сделать один, в обществе вполне может возникнуть вопрос и о каких-либо изменениях в функциях Конституционного суда России. Не является секретом и то, что кое-кем из ученых высказывались соображения о "целесообразности" включения в единый верховный судебный орган и Конституционного суда. Сейчас его решения носят, скорее, абстрактный характер, касаются соответствия той или иной нормы Конституции. А это, возможно, придало бы Конституционному суду больше конкретных правоприменительных функций?
Николай Бондарь: В данном вопросе содержатся, по крайней мере в его подтексте, фактически два вопроса. Первый - перспективы объединения двух высших судов, второй - природа Конституционного суда, чем он отличается от других судов?
Что касается первого вопроса, то могу среагировать на него в предельно лаконичной форме... уклонившись от его обсуждения. Ведь объединение двух высших судов будет сопряжено с принятием новых законов, в том числе о едином Верховном суде России. Как и любой другой, этот закон может стать предметом рассмотрения в Конституционном суде, а нам, судьям, недопустимо высказывать свое мнение по вопросам, которые могут стать предметом оценки Конституционного суда. К тому же аргументы в пользу объединения (впрочем, как и контраргументы) хорошо известны.
Что же касается Конституционного суда, то не только сейчас, но, надеюсь, и в будущем, по крайней мере на государственном, законотворческом уровне (а не просто как теоретическая идея), не возникнет желание "скрестить" конституционное правосудие с другими формами судебной юрисдикции. В отличие от США, которых нередко приводят в пример как "бесспорный аргумент" в пользу единого верховного судебного органа, во всех странах Европы, включая Россию, избрана принципиально иная модель судебной проверки законов на их соответствие Конституции, предполагающая создание для этого специализированных судебных органов. И они есть во всех странах Европы, впрочем, как и в большинстве стран Азии, Африки и даже Латинской Америки.
Конституционный суд "больше, чем суд". Он "судит" не человека, а закон, принятый парламентом и подписанный президентом.
В связи с этим перейдем к Конституции. От обычных граждан часто приходится слышать, мол, Конституция слишком далека от народа. Попробуйте сослаться на ее статьи какому-нибудь постовому полицейскому. Что сделать, чтобы люди воспринимали ее, как нечто, относящееся к реальной жизни?
Николай Бондарь: Конституция - это, конечно, не инструкция, призванная детально регламентировать конкретные ситуации. Но в самой Конституции записано, что это акт прямого действия, обладающий высшей юридической силой. Это означает, во-первых, что всякая инструкция (как и текущие законы) должна отвечать Конституции и, во-вторых, постовой полицейский, как и гражданин во взаимоотношениях с полицейским, вполне могут напрямую ссылаться на требования Конституции. Что для этого надо? Минимальное, но обязательное условие - знать Конституцию, свои права и обязанности, полномочия органов власти и т.п.
Но этого явно недостаточно, чтоб воспринимать Конституцию как реально действующий, живой документ.
Николай Бондарь: Да, недостаточно. Но что касается вашего уточняющего вопроса - это уже проблема реализации Конституции, умение отстаивать на ее основе свои права. И решение этой проблемы в наибольшей степени опять же связано с судебной властью. Именно суд охраняет и, более того, как бы "оживляет" Конституцию. На первом месте здесь стоит, естественно, Конституционный суд. Сегодня наша Конституция - это не только принятый 12 декабря 1993 г. текст Основного Закона, но и "обволакивающие" его решения Конституционного суда, которые толкуют, оживляют Конституцию. По крайней мере государственные и муниципальные служащие, должностные лица от министра до мэра, которые призваны приводить в действие конституционные требования, обязаны знать не только сам по себе лаконичный текст Конституции, но и то, как понимаются ее статьи, как они могут применяться в соотношении с законами, подзаконными актами в нынешних условиях. В этом плане образование Конституционного суда стало решающим шагом к утверждению в нашей стране идей "живой" Конституции, формирования качественно нового состояния конституционализма, которое можно определить как "живой" (или - судебный) конституционализм.
Но мы все знаем, что Конституционный суд призван быть хранителем Конституции. А это требует бережного отношения к ее тексту. Зачем же в таком случае текст, обладающий особыми юридическими качествами, о которых вы сами говорили, "разбавлять" решениями Конституционного суда?
Николай Бондарь: Для ответа на этот вопрос вынужден прибегнуть к образной характеристике Конституции (чтоб это было понятнее читателям, которые не обязательно обладают юридическим образованием). Дело в том, что Конституция - не только сам по себе текст, но это еще и дух Конституции, т.е. те основополагающие ценности, принципы, устои нашей жизни, которые не обязательно имеют конкретное текстовое закрепление в Конституции, но в конечном счете вытекают из нее. Например, понятия "добро", "справедливость" упоминаются лишь в преамбуле Конституции, которую не все рассматривают как полноценную, составную часть Конституции, что абсолютно неправильно. Но разве достаточно для нашего общества, впитывавшего в себя на протяжении всей тысячелетней истории идеи добра и справедливости в качестве основополагающих ценностей жизни, такого "мимолетного" упоминания о них?! Эти, как и многие другие, конституционные по своему значению идеи Конституционный суд развивает, углубляет применительно к различным ситуациям, сферам жизни. И такие решения, не меняя текст Конституции, обогащают его, как бы оживляют.
А не приведет ли такое "оживление" Конституции к политизации, к толкованию тех или иных ее положений в соответствии с "политической целесообразностью"? Должен ли Конституционный суд оставаться вне политики или все же ему следует учитывать особенности момента?
Николай Бондарь: Для Конституционного суда является аксиомой - и это закреплено на законодательном уровне - КС решает исключительно вопросы права. Однако проверка на конституционность законов является одной из весьма специфичных форм властного (конституционного) воздействия и на те отношения, которые могут прямо соотноситься с наиболее важными вопросами политической жизни общества (выборы, митинги, демонстрации, взаимоотношения ветвей власти и т.д.). Уже поэтому вполне естественно, что конституционный анализ соотношения конституционного правосудия и политики не исчерпывается формально-юридическими оценками. При решении такого рода вопросов выход на социально-политические, социокультурные, конкретно исторические аспекты действия Конституции абсолютно необходим. Учитывая это, суд как бы "приращивает" к Конституции, к ее духу (сохраняя в неприкосновенности сам по себе текст!) нормативную энергию сегодняшнего дня. Тем самым с помощью КС происходит своего рода актуализация Конституции, ее преобразование, развитие с изменением, развитием самой жизни.
А как же быть с политизацией..?
Николай Бондарь: Уверен, любой читатель может вспомнить те или иные политически значимые решения КС. Но являются ли они свидетельством "политизации" судебного органа? Конечно, нет. В этом плане сформулирую мысль в виде своего рода конституционной максимы: для нас приемлема не политизация конституционного правосудия, а конституционализация политики, ее осуществление в строгом соответствии с требованиями Конституции. И в этом тоже роль Конституционного суда очевидна.
Одно время в среде юристов считалось, что Конституцию не стоит трогать. Сейчас мы все-таки понемногу стали "открывать" Основной Закон для поправок. Как вы считаете: допустимо ли менять Конституцию? Что важнее - стабильность или развитие, изменение Конституции с учетом того, что жизнь не стоит на месте?
Николай Бондарь: Не считаю правильным противопоставлять стабильность и динамизм, развитие Конституции. При этом одинаково ошибочно связывать динамику, развитие Конституции лишь с внесением в ее текст изменений, а стабильность - с особым, усложненным порядком таких изменений ее текста, внесения поправок (в подтверждение достаточно вспомнить, что поправки 2008 года были приняты очень оперативно). Возможно, покажется несколько парадоксальной мысль, но, думаю: главная гарантия стабильности Конституции - в ее динамизме.
Почему?
Николай Бондарь: Потому что стабильность, как и динамизм Конституции, должны связываться - повторюсь - не столько с текстом Конституции, сколько с ее духом, принципами, ценностями (это прежде всего преамбула и две первые главы Конституции). Сегодня благодаря решениям Конституционного суда, в которых дано толкование многих этих и других положений с учетом современных условий, мы имеем не просто ту Конституцию, которая принималась в ситуации гражданского противостояния в кризисное время 90-х гг. прошлого века, а современную Конституцию XXI века. Это Основной Закон сегодняшнего общества, устремленного в будущее. Поэтому ценность Конституции не в неизменности смысла, который ей придавался реальными или мнимыми отцами-создателями (к каждому юбилею Конституции таких "отцов" становится все больше), а в ее способности гибко реагировать, в частности с помощью решений Конституционного суда, на изменения в обществе, государстве и глобализирующемся мире. Поэтому сегодня основная наша задача - не изменение, а исполнение Конституции, раскрытие ее внутреннего потенциала.