Поделиться
- Что за проект? Расскажите.
- Это десять серий о жизни донского казачества с 1941-го по 1945 год. Казаки, как известно, советскую власть не приняли. Будучи людьми государевыми, они выступали в защиту царя и Отечества. Зная это, большевики проводили так называемое расказачивание. Было письменное распоряжение Свердлова уничтожать казачество как класс, вплоть до физического истребления. Как это происходило, в какой-то мере можно судить по "Тихому Дону" Шолохова. А вот о том, как казаки воевали во время Великой Отечественной войны, мало кто знает. Эту тему лишь отчасти затронул Шолохов в своем незаконченном и, на мой взгляд, не лучшем романе "Они сражались за Родину".
- Художественная литература, тем более советская - наверное, не лучший помощник драматургу, желающему правдиво рассказать, как казаки сражались за Родину. Вы пользовались историческими источниками?
- Да, конечно. Я прочитал десяток книг по истории казачества. Это признанный факт: во время Великой Отечественной существовали сформированные из белоказаков полки, дивизии, воевавшие на стороне Германии. Но большинство казаков все-таки шло против немцев. Зрителя ждет история двух хуторских семей - казачьих Монтекки и Капулетти. Молодой человек и девушка встречаются. Главы их семей когда-то вместе воевали против красных. Потом один из них переметнулся к красным и стал председателем сельсовета. Начинается с хуторских отношений. С любовных и, скажем так, социально-патриотических. А потом сценарий делится на две части. Действие одной из них происходит на хуторе, где некоторые казаки встречали немцев хлебом-солью. И тот самый казак, ставший председателем сельсовета, будет встречать немцев хлебом-солью. А второй против немцев воюет. Кто читал, говорят, что это, может быть, лучший мой сценарий. Мне в нем важен и его патриотический посыл. Я убежден, что кино - это не только и не столько искусство, сколько идеология. Нас ведь в советское время во многом воспитывал кинематограф. Начиная от "Трактористов" и заканчивая "Балладой о солдате" Чухрая или "Войной и миром" Бондарчука. Это патриотические фильмы. И это те образцы в хорошем смысле идеологического кино, на которые стоит равняться.
- Вы работали с десятками режиссеров, нередко и с очень хорошими. Но у вас никогда не было "своего" режиссера. Тандем Миндадзе - Абдрашитов существовал тридцать лет, а вот долголетний тандем Мережко - Балаян (Михалков, Мельников, Марягин, Криштофович) не возник. Почему?
- Потому что я был нарасхват. Пусть не покажется это нескромным, но я был настолько востребован, что за моими сценариями режиссеры в очередь выстраивались. "Что Мережко пишет?" - "Сейчас он пишет..." - "О, отдайте это мне!" И легендарный ленфильмовский редактор Фрижетта Гукасян говорила: "Мы подумаем, кому это отдать". Точно так же было и на "Мосфильме". Я писал и говорил: берите. И никогда на площадке не скандалил. Один только раз столкнулся с Михалковым. Он показал мне в Днепропетровске черновую сборку "Родни", и какие-то вещи там мне показались небезупречными по вкусу. Я с ним жестко поговорил и мы даже поссорились. Я в сердцах уже собрался уезжать из Днепропетровска, но Никита меня отыскал, и мы помирились.
- А как попал к Роману Балаяну ваш сценарий "Полетов во сне и наяву"?
- Тут такая история. Михалков попросил, чтобы я для Балаяна написал сценарий. Я не хотел писать. Во-первых, это киностудия Довженко, которая меня никогда не любила, там зарубили три или четыре моих сценария. Во-вторых, Балаян чисто визуально был мне не симпатичен. Никита продолжал уговаривать: "Он уже две картины снял - "Бирюк" и "Каштанка". Он талантливый". Ладно, мы с Балаяном встретились. Он говорит: "Я из Нагорного Карабаха. Мне часто снится, будто я стою на вершине горы, потом прыгаю и лечу. А просыпаюсь - как лежал в дерьме, так и лежу: без работы, без денег, жрать детям нечего". Я говорю: "Хорошее название - "Полеты во сне и наяву". Он: "Запиши, а то забудешь". Я сдуру, лишь бы отмахнуться, накатал заявку на студию Довженко. И там, к моему удивлению и огорчению, заключили договор. К огорчению -потому что я не хотел писать. Я стал тянуть, тянуть... А Балаян звонит и говорит: "Витя, что там делаешь? Уже скоро сдача". Я говорю: "Пишу, Рома, пишу". А у меня был брат Володя, тогда он был живой, сейчас, к сожалению, уже нет. Он закончил танковое училище, потом работал инженером-конструктором, потом одна семья, вторая семья, невостребованность... Пробовал писать рассказы, романы... Никто их не печатал. Так вот, Макаров, герой "Полетов", - это слепок Володи. Я стал писать. И написал за месяц с небольшим. Отослал. Роману сценарий не понравился. "Ну хорошо, я заберу сейчас этот сценарий, его любая студия возьмет". - "Нет, ну что ты, оставь, кушать же надо что-нибудь... Давай я это говно сниму, потом посмотрим". Я говорю: "Рома, мне не нравится такая позиция". Потом, видимо, он вошел в материал и говорит: "А кого на главную роль?" - "Я написал на Михалкова". - "Не, Никита не годится. Ты видел Янковского в "Мы, нижеподписавшихся" у Лиозновой?" - "Видел". - "Как он тебе там?" - "Классно". - "Ты с ним знаком?" - "Знаком". -"Дай ему почитать". Я Олегу позвонил и говорю: "Олежечка, так и так..." Он говорит: "А студия?" - "Довженко". - "Нет. Даже читать не буду". Я говорю: "Олег, классный сценарий". - "Да у тебя что ни сценарий, то классный, я тебя знаю, ты классно пишешь, но студия Довженко не подходит. Давай на другую студию. А кто режиссер-то?" - "Балаян". - "Кто такой?" - "Армянин". - "Параджанова знаю, Балаяна не знаю". - "Олежечка, прочитай". Я ему завез сценарий. А он через два дня ехал в одном купе с Михалковым сниматься в "Собаке Баскервилей". И войдя в купе, стал кричать, что Мережко гений, написал фантастический сценарий. Никита говорит: "Какой сценарий?" - "Для студии Довженко. Какой-то армяшка будет снимать... Давай за Витю выпьем". Выпили за меня. Никита не раскололся. Он знал ведь, что я на него пишу главную роль. Вернувшись со съемок "Собаки", Никита устроил на "Мосфильме" первый показ своей "Родни". Никита умный: зал был на сто человек, а он пригласил двести, чтобы создать толчею, ажиотаж. Вдруг Олег появляется, ищет место. А мест нет. Я говорю: "Иди сюда". Олег подошел и стал меня тискать: "Ты гений, гений... Какой сценарий!" Я говорю: "Не ори". - "А что?" - "Никита услышит". - "Да я ему все рассказал". Тут Никита ко мне повернулся и язвительно говорит: "Большое спасибо, Витенька. Я все знаю". Была небольшая размолвка с Никитой. А потом все улеглось. Думаю, что "Полеты" - мой лучший фильм.
- А Макаров - на ваш взгляд, лучшая роль Янковского?
- Лучшая. Олег мне всегда говорил, когда встречались: "Витя, я так благодарен тебе за эту роль. Это лучшая моя роль".
- Как и почему вы вдруг занялись режиссурой?
- Совершенно случайно. Я был настолько успешным сценаристом, что мне в голову не приходило самому что-то снять. Бывая на съемочных площадках, я понимал, что, как и почему там делается. Меня всегда любили режиссеры. Если было нужно, я легко, без пререканий переписывал текст, хотя мои сценарии, как правило, не правились. А потом наступили девяностые и началось бескартинье. Мне пришлось искать другие заработки. Я был вице-президентом канала ТВ-6, семь лет вел "Кинопанораму", потом десять лет был ведущим программы "Мое кино". Я таким образом штопал финансовые дыры, поскольку был невостребован в кино, как подавляющее большинство моих коллег. И вот однажды... У меня есть пьеса - "Мужчина по выходным", лет десять она шла в театре Моссовета, ее и сейчас много ставят. Так вот, однажды продюсер Юрий Мацюк посмотрел ее в театре и предложил: напиши сценарий по этой пьесе. Она смешная, там всего пять персонажей. Я написал, спрашиваю: кто снимет? Он говорит: сними сам. А режиссура - это тяжелейший труд. Это не только работа с актерами. Это еще работа с оператором, художником, гримером, костюмером, администраторами. Но я попробовал - и вдруг почувствовал в этом такую магию... Магию съемочной площадки - это раз. И возможность самому реализовывать то, что я написал, - это два.
- У вас не было никаких режиссерских навыков. Как же вы взялись?
- У меня к тому времени был большой опыт работы в кино. Опираясь на этот опыт и на интуицию творческого человека, я начал снимать. Я настолько уверенно и с таким удовольствием взялся за это, что у меня все сразу стало получаться.
- Миндадзе тоже ступил на этот скользкий путь.
- Он начал снимать значительно позже меня. У меня уже девять режиссерских картин, а у него пока две.
- Режиссеров, пишущих для себя сценарии, полным-полно. Но сценарист, дерзнувший взяться за режиссуру, - птица редкая. Скажите, чего вам, знаменитым драматургам, не хватает? Почему тянет вас туда, где вы, скажем так, чуть менее блистательны, чем в своем первородном ремесле?
- Наверное, хочется дореализоваться. А, возможно, еще ощущаешь некоторую неудовлетворенность от своих работ. Хотя мне грех жаловаться. Среди более чем шестидесяти картин, снятых по моему сценарию, есть настоящие удачи.
- Ваши режиссерские работы вы тоже к удачам причисляете?
- Да. Своей режиссерской удачей я считаю дилогию про Соньку Золотую Ручку. Также считаю, что у меня был замечательный сериал "Подземный переход", снятый для Первого канала. "Хуторянина" своего тоже очень люблю.
- Изменилось ли что-то в работе сценариста Мережко с тех пор, как он начал писать для режиссера Мережко? Я имею в виду сам подход к драматургии.
- Конечно, изменилось. Сейчас я пишу сценарий и уже начинаю думать: а как это снимать? Тут компьютерная графика, тут самолеты, тут взрывы, тут бегут по крышам вагонов... Как это снимать? Начинаешь придумывать. Когда я пишу для себя, я, во-первых, сразу вижу, насколько сложно это будет снимать. Во-вторых, я считаю деньги, хотя я номинальный продюсер и подчиняюсь исполнительному продюсеру, которого я нанял в своей маленькой кинокомпании непосредственно под свой фильм. В сценарии "Красный Дон" я вначале размахнулся на концлагеря для военных, для гражданских и для евреев. Потом понял, что я никогда не построю лагерные корпуса. По экранному времени они занимают минуты три. Ради трех минут я буду строить эти корпуса? Это сумасшедшие деньги... Я понял, что этого делать не следует. И нашел другое решение, которое не снизило качество сценария. Я сейчас делаю поправки и думаю: взрыв станции, в которую влетает поезд с немецкими солдатами, - это компьютерно нарисуется. А до этого - как возле топки паровоза идет борьба, как по крышам вагонов бегут люди... Я мучаюсь от того, что это режимные съемки компьютерные подрисовки, а главное - это всё деньги. "Красный Дон" - очень сложный проект. Я жду его невероятно, хочу снимать, хотя понимаю, что это потребует даже больше работы, чем "Сонька", где кареты, костюмы, стиль поведения... Я столько тогда начитался! Я люблю XIX век, считаю, что это был самый красивый период развития, как минимум, российской государственности, да и по человеческим отношениям. Конечно, были сложности, были народовольцы, будь они неладны... Но мужчина был мужчиной, женщина была женщиной. Было уважение к личности. Работая над "Сонькой", я перечитал Толстого, Достоевского, Короленко, Лескова... Я наелся стилистики разговорной речи того времени. Поэтому в "Соньке" стилизация речи предельная.
- С полнометражным кино вы решительно завязали? Больше не пишете для него?
- Не пишу и не снимаю. Нет смысла. У меня был лишь один режиссерский опыт работы в полном метре, когда я снял картину по сценарию Володарского. Это как бы история Зои Федоровой и ее дочери Вики. Фильм назывался "Красная комната". Вчера, болеючи и сидя дома, посмотрел фрагмент. По-моему, достойная картина. Но ее никто не видел. Пару раз показали на каком-то канале, причем ночью, и всё.
- Поэтому в кино не хочется работать?
- А для кого? Для дочери, для сына, для соседей, для друзей, для любовницы? В лучшем случае - для фестиваля? Этого недостаточно. Сейчас бывший советский кинематограф перекочевал на телевидение. Так называемое традиционное советское кино стало уделом телеэкрана. Если это хороший бюджет, хорошая история, хороший актерский состав, то это, по сути, и есть те советские фильмы, по которым мы тоскуем. Качество, может быть, несколько другое, но и советские фильмы, когда их в год снималось сто девяносто, тоже имели разное качество. Я не говорю сейчас о "мыле". Но те сегодняшние телефильмы, где есть над чем думать, чему сострадать, - это, по сути, классическое советское кино. Телевидение заменило кинопрокат.
- Что сейчас происходит с профессией сценариста?
- Беда. ВГИК выпускает кинодраматургов, но эти ребята, а среди них есть и весьма талантливые, не могут пробиться ни в кино, ни на телевидение. Получить телевизионные заказы очень трудно. Надо иметь: а) имя; и б) хотя бы маленький послужной списочек. Иначе твою заявку даже не будут читать. Замкнутый круг. И ребята уходят из профессии. Либо занимаются сценарной поденщиной. Например, режиссер Юрий Беленький, мой хороший товарищ, берет этих ребят и ставит их на поток. Один пишет одну серию или полсерии сюжетной линии, другой пишет линию ситуационную. Это уже в чистейшем виде продюсерское кино, когда берется закрытое пространство, заранее разведены мизансцены и работают шесть камер. Там, в общем-то, и режиссеру делать нечего, не то что сценаристам. Та великая - я не боюсь показаться пафосным - школа советской кинодраматургии, где задавали тон Габрилович, Метальников, Клепиков, Валентин Иванович Ежов, закончила свое существование.
- Как это - закончила? Вы-то себя к этой школе, наверное, причисляете?
- Причисляю. Я не умею изготовлять "американские" сценарии. Я пишу сценарий как добротную прозу. "Красный Дон" написан как роман. Там есть описательные вещи, но они потом помогут мне как режиссеру решать изобразительные и смысловые сцены. Вообще в каждой новой своей картине я чему-то учусь. Надеюсь, что и мой сын Ваня, занявшись режиссурой, научится делать хорошее кино и станет настоящим мастером.
- Вы преподаете во ВГИКе?
- Нет. Не умею преподавать. Недавно ушел из жизни Валентин Черных, он вел очень хорошую мастерскую. Сейчас Инин ведет, Арабов. Они пишут в русской традиционной манере. Дай бог им долгой жизни, но когда они уйдут, сценарное ремесло у нас окончательно американизируется. "Он сказал, она пошла, здесь комната, тут такие-то декорации..." Я понимаю, что так проще для режиссера, для оператора, для ассистентов. Им уже не нужно вчитываться в литературу. Но это производственная схема упрощается, а творческая усложняется.
- В советские времена вы были одним из самых обеспеченных сценаристов. Драматург вашего уровня сегодня зарабатывает больше или меньше, чем раньше?
- Именитые сценаристы зарабатывают неплохо. В советское время я не мог себе представить, что стану получать десять тысяч долларов за серию, хотя по нынешним меркам это немного. Помню, с моей покойной женой мы прятали сто долларов между книг, потому что "за валюту" светила статья. Конечно, все относительно. В те времена я был очень богат в своей стране, но был очень беден за границей. Сейчас я в своей стране отношусь к категории среднеобеспеченных граждан. Будь у меня роскошный загородный дом (моя дача сгорела полгода назад), мы бы с вами сейчас сидели там у камина. Если опять же мерить западными мерками, сценарист моего уровня просто по статусу обязан иметь хороший загородный дом. Звезды шоу-бизнеса, бог им судья, очень хорошо зарабатывают. Кинематографисты зарабатывают мало. От картины к картине. Но тут важно договориться с самим собой - зависишь ты от финансовой составляющей или нет. Нужен тебе дом на Рублевке или обойдешься квартирой у метро "Аэропорт". Если все это не очень важно и не очень нужно, то ты идешь уже на смиренном автопилоте. Ну что я буду завидовать тому, кто по пятьдесят тысяч долларов в сутки зарабатывает? Во-первых, я таких денег в сутки никогда не заработаю, у меня другие мозги. Во-вторых, с такими деньгами страшно жить. Поэтому я совершенно спокоен насчет моих доходов. Я свободный человек. Могу куда угодно выйти без охраны. Я хожу по своему району, как по деревне. Узнают, здороваются. Я плачу за свою свободу тем, что я не богат.
- Для своих семидесяти шести вы в прекрасной физической форме.
- Каждое утро час сорок - зарядка. Раньше было два часа.
- Ну да, я смотрю, тренажер у вас.
- А куда ж без него. Пресс качаю, грудные мышцы, плечевые мышцы. Отжимаюсь. В один подход - семьдесят раз. Я сегодня не успел закончить зарядку, вы пришли. Но вы уйдете, я ее доведу до конца.
- И никаких поблажек себе не даете?
- Никогда. Даже если накануне выпью, утром все равно обязательно делаю зарядку. Если я ее не сделаю - я никчемный, ничтожный, этакое желе. Ненавижу себя не в форме. В среду привезут беговую дорожку, мне нужно ноги потренировать, потому что операция была. На улице и погода не всегда подходящая, и простудиться можно, а тут полчаса побегать всегда хорошо.
- В том, как вы держитесь, как одеваетесь, как разговариваете с женщинами, как пьете вино, как носите темные очки, вы, вероятно, кажетесь себе неотразимым. Осознанно создаете образ мачо?
- Я не создаю образ мачо - я мачо и есть. Моя дочь Маша помогает мне следить за собой, ревностно относится к тому, как я выгляжу. Я в отличной физической форме. У меня нет живота. Я обязательно делаю маникюр, педикюр. Мне нравится, что у меня ухоженные пальцы. У меня чисто всегда. Я не люблю неубранного жилья. Я не люблю, когда пыль. Я не люблю, когда грязная посуда в мойке. Я не люблю, когда грязная постель. А люблю я стильную одежду. Люблю быть красиво подстриженным. Люблю хороший парфюм. Это не мачизм. Это так я живу.