Поделиться
Тот факт, что Гергиев одновременно выступает со своим оркестром в Чикаго или Торонто и дирижирует спектакли в нью-йоркском Мет, удивления не вызывает. Но в этот раз Нью-Йорк реально пережил гергиевский штурм русской музыкой, когда в течение недели практически в ежедневном режиме в Карнеги-холл и в Мет перемежались концерты Мариинского оркестра и спектакли русских опер. Причем программы, привезенные оркестром, были не из легких: трехчасовой марафон из балетов Игоря Стравинского - "Жар-птица", "Петрушка" и "Весна священная", 8-я Симфония Шостаковича, напряженные коллизии которой разбавлял бодрым, мускулистым исполнением Первого концерта Шостаковича Денис Мацуев и удививший даже не столько острыми джазовыми аллюзиями, а рахманиновскими "разливами" в упругой кантилене концерта. Он же солировал и в рахманиновской программе во Втором фортепианном концерте. Оркестр исполнил "Утес" и "Симфонические танцы". Все три "монографии" поочередно звучали в маршруте: в Symphony Center в Чикаго, в новом концертном зале Maison symphonique в Монреале, в Roy Thomson Hall в Торонто, в The Kennedy Center в Вашингтоне, в New Jersey Performing Arts Center в Ньюарке, но полным блоком были исполнены только в Carnegie Hall в Нью-Йорке.
Здесь, в лучшем американском зале, музыканты Мариинского оркестра пережили шок, когда перед началом первого концерта гей-активисты устроили обструкцию Гергиеву, требуя от него выступить против гомофобии в России. Гергиев никак не отреагировал на эту выходку, не дрогнув даже спиной, о чем тут же написала нью-йоркская пресса, сравнив эту ситуацию с премьерой "Весны священной" Стравинского в Париже, когда дирижер Пьер Монте бесстрастно проигнорировал разразившийся за его спиной скандал, представляя новаторскую для всего ХХ века партитуру. Аналогия эта была корректна в главном аспекте: именно в этот вечер в Карнеги-холл Гергиев исполнял программу балетов Стравинского из корпуса дягилевских "Русских сезонов", посвященную как раз 100-летию "Весны священной". И когда активиста вывели с галерки, Гергиев продолжил свой застывший дирижерский жест, тут же погрузив зал в колдовскую звуковую среду "Жар-птицы". Воздушное, живое, окутывающее звучание струнных, виртуозные соло духовых, захватывающие кошмарной энергией тутти и способность Мариинского оркестра "визуализировать" музыку буквально наэлектризовали зал. Эти же качества проявились и в "Петрушке", где из пронзительного вскрика трубного соло покатился бурлящий звуковой поток. Причем оркестр с каким-то неакадемическим "драйвом" озвучивал гротеск Стравинского: и вращающиеся мотивы шарманки, и "косолапость" медведя, и ернический пляс "Ах вы, сени, мои сени...", и "пузатую" тему Арапа. Гергиев дал жесткий пульс и объемную интонацию интерпретации - на грани сарказма и деликатности. Интерпретация исполнявшейся в конце программы "Весны священной" оказалась неожиданной для привычного представления о гергиевской "хтонике" с ее энергиями, граничащими с кошмаром и так подходящими ритуальному пульсу "Весны" Стравинского. Но оркестр выдал тщательно проработанную музыкальную ткань, где были и тихие пасторали природы, и страшно "подвывающие" трубы, и мрачные остинато, но через все проступала какая-то сокровенная интонация - тихий ужас жертвы.
По сути, это был "обертон" из Шостаковича, чью 8-ю Симфонию Гергиев исполнял в Карнеги в следующий вечер. Его интерпретация - это реальное звучание ужаса, трагедии, реквиема, безнадежности, потусторонности, соединяющая с 8-й симфонией более позднего Шостаковича с его экзистенцией конца. Начало 1 части, разворачивавшееся медленно, застылым звуком, давление, заменившее крещендо, страшные кульминации с медными рельефами, врывавшийся неожиданно примитивный ернический пляс, ужасающий марш-скерцо с однообразной линейной энергией, наконец, "уход" к бесплотному звучанию скрипок - эта оркестровая драматургия произвела шоковое впечатление на зал, минуты три по окончании симфонии не подававший "признаков" жизни. "Бисов" после такого потрясения, конечно, никто не требовал. Но стоячую овацию оркестру устроили.
Валерий Гергиев:
- Мы провели очень значительные гастроли. В чем-то исторические. Запомнятся они тем, что мы исполняли здесь большие программы русской музыки, и, в частности, в одной программе - "Жар-птицу", "Петрушку", "Весну священную" - три знаменитых русских балета, фактически изменивших историю музыки XX столетия. Я особенно рад, что оркестр был в великолепной форме. Конечно, эти гастроли отличались от предыдущих, поскольку им пытались придать какую-то политическую окраску. Но, как ни странно, акция активистов даже усилила впечатление от нашего концерта и сконцентрировала музыкантов. Мы понимали, что других вариантов, как только очень здорово выступить, у нас нет. Лично я отказался давать интервью прессе, даже такой крупной газете, как New York Times, которая активно этого добивалась. Я посчитал, что законы, которые принимаются в одной стране, обсуждать в другой стране некорректно. А от меня некоторые требовали, чтобы я выступил с критикой российской власти. Но я взрослый человек, у меня есть свои убеждения, свои наблюдения за окружающим нас пространством. Я достаточно долго выступаю в России, по всему миру, руковожу знаменитым российским театром. И это - большой человеческий опыт. Так что сводить наши гастроли в Америке к выступлениям активистов было бы абсурдно. У нас потрясающе прошли все концерты при полных залах. В гастролях принял участие мой замечательный коллега Игнат Солженицын, который выступал с оркестром в университетских залах с программами Мусоргского, Рахманинова, Шостаковича. Блестяще выступили солисты Денис Мацуев и Тимур Мартынов (труба). Излишне даже говорить, что залы везде были забиты публикой. В Карнеги-холл мы спланировали уже наши выступления в 2015 году. А 2014 год мы посвятим в основном выступлениям дома, потому что грандиозный новый театр требует еще многих и многих усилий.