Лех Валенса: Годы работы электриком - лучшие в моей жизни

Кто такой Лех Валенса? Боюсь, что минимум для двух поколений молодежи в России это имя неизвестно. Сегодня у нас есть повод напомнить тем, кто забыл о Валенсе, и хоть что-то рассказать тем, кто не знает о нем ничего.

Он родился 29 сентября 1943 года в многодетной семье бедняка. Сестра и шесть братьев оказались на руках матери. Отец был угнан в Германию на принудительные работы. Лех закончил среднюю школу, престижные столичные вузы были для семьи Валенсы не по карману и он поступил в техникум, где получил образование электромеханика. В 1967 году он приехал в Гданьск, устроился электриком на судоверфь имени Ленина. Вскоре женился. Через двадцать лет в их семье было уже восемь детей.

Фото: Юрий Лепский

В 1970 году он впервые возглавил забастовку рабочих судоверфи против повышения цен на питание. Через пять лет он снова принимает участие в рабочих волнениях и его увольняют. Но к тому времени он уже всерьез думает о том, чтобы создать независимый профсоюз для защиты интересов своих товарищей по судоверфи. В 1980 году электрик Валенса вновь возглавил стачечный комитет. Но на этот раз рабочие одержали убедительную победу. В результате Валенса и представители власти подписали знаменитое Гданьское соглашение, которое позволяло рабочим проводить забастовки, иметь независимые объединения. В том же году была создана легендарная "Солидарность", которую и возглавил Лех Валенса. Острейшая борьба "Солидарности" с властью привела к тому, что руководство Польши вынуждено было ввести в стране чрезвычайное положение. Валенсу арестовали, "Солидарность" запретили. Но уже три года спустя Валенсе присуждают Нобелевскую премию мира. "Солидарность" восстанавливает свою деятельность, активно участвует в заседаниях общенационального "Круглого стола", побеждает коммунистов на выборах в сейм Польши. 22 декабря 1990 года поляки избирают Леха Валенсу своим президентом. Через пять лет он проигрывает очередные президентские выборы социалисту Квасьневскому, возвращается в родной Гданьск, создает там бюро, у дверей которого и по сей день висит лаконичная табличка "Бюро Леха Валенсы". В Польше этого вполне достаточно: тут нет человека, который бы не знал имени того, кто принес стране свободу. В этом бюро на последнем мансардном этаже в старом городе Гданьска мы встретились с Валенсой, сели за маленький столик и стали разговаривать как давние знакомые, хотя познакомились минуту назад.

Как вы добираетесь до вашего бюро: пешком, на машине, на автобусе?

Лех Валенса: По лестнице наверх стараюсь подниматься пешком, а до бюро еду на машине. Как бывший президент Польши я имею право на автомобиль с шофером и на охрану. К сожалению, помимо многочисленных друзей у меня есть и немало врагов. Приходится с этим считаться.

Лех Валенса за 30 лет до юбилея. Лидер "Солидарности". Фото: REUTERS

Какой день из прожитых вами вы сочли бы самым счастливым или хотя бы удачным?

Лех Валенса: Честно говоря, я все время жду, когда он наступит, этот мой самый счастливый день. То, что было когда-то, со временем теряет остроту, и память отказывается вернуть что-то, как лучший или худший дни. Так что я жду. Жду, когда Европа станет более солидарной и теснее сплоченной, когда отношения с Россией станут по-настоящему хорошими, когда они улучшатся. Когда мы наконец поймем, что обречены друг на друга, что на наших ссорах и противоречиях и мы, и вы теряем, а в выигрыше всегда остается кто-то другой...

После катастрофы самолета президента Польши под Смоленском миллионы в России отнеслись к вашей стране с горячим сочувствием. Многим показалось тогда, что мы стоим на пороге коренного улучшения наших отношений. Тем более что и про Катынь, в том числе и благодаря фильму Вайды, наконец-то была сказана правда. Но все эти надежды как-то развеялись постепенно...

Лех Валенса: Да, к сожалению. Я думаю, что в случае с самолетом и мы, и вы сделали немало ошибок, повлекших за собой недоверие, подозрительность, слухи, а то и просто дезинформацию. Мне кажется, надо было просто отдать полякам этот самолет как можно быстрее и все бы постепенно встало на свои места. Да, думаю, мы упустили эту возможность.

Фото: REUTERS

Давайте вернемся в семидесятые годы. Объясните мне, как могло произойти, что простой электрик Гданьской судоверфи становится во главе забастовки? Что для этого нужно: особые качества человека, стечение обстоятельств, расположение звезд?

Лех Валенса: Начать с того, что я был хорошим электриком. Я очень любил свое дело, досконально знал его. Поэтому никто не смог бы мне сказать, что я не имею права представлять интересы рабочих, незаслуженно занимаю место лидера, что преследую корыстные или карьерные цели. Мои товарищи мне верили, потому что знали: я один из них, а не присланный сверху. И потом, мне кажется, у меня есть дар: я умею слышать людей, чувствовать, что они хотят. И еще надо было понимать логику действий власти. Она была достаточно проста. Если мы выходили на митинг - они организовывали еще больший митинг, чтобы показать, что мы в меньшинстве. Ну, и еще они пользовались всеми доступными им средствами, чтобы скомпрометировать нас или высмеять.

Скажите честно: вам не было тогда страшно? Одно дело возглавить рабочую забастовку в стране, где такая форма протеста разрешена законом, другое дело - в социалистической Польше, где забастовок не могло быть по определению...

Лех Валенса: Страшно? Может быть в начале... Но знаете, когда ты втягиваешься в это, о страхе перестаешь думать. Ты понимаешь, что уже вычеркнут из обычной спокойной жизни. Теперь тебя могут арестовать или даже убить. Поэтому все, что тебе остается, это идти вперед, не останавливаться и не отступать. Иногда люди из власти шепотом говорили нам: что вы делаете? Вы что, не видите, что в Польше около двухсот тысяч советских солдат, вооруженных до зубов. А еще их около миллиона в самом СССР, где огромное количество ядерного оружия. Вы представляете, что может начаться, если вы раздуете этот пожар? Но мы понимали, что жить так, как мы живем, уже нельзя. И в этой мысли нас укрепило одно важное обстоятельство: в это время поляк становится Папой Римским. Он сумел объединить польский народ в единой молитве. Он заставил нас проснуться и поверить в себя. Он сказал: это неправда, что вас мало, вас - много. Он помог нам перейти от молитвы к политической борьбе. А когда ты знаешь, что огромное количество людей в твоей стране молятся об одном и том же, что они в душе поддерживают тебя, страх уступает место уверенности в том, что ты должен сделать то, на что способен.

Когда вам было легче жить: электриком, лидером "Солидарности" или президентом Польши?

Лех Валенса: Когда был электриком, конечно. Тогда в моей жизни не было политических игр и искусственных улыбок. Чем выше я поднимался, тем становилось труднее. Но меня спасало только то, что я привык много работать и всегда старался сделать свое дело как можно лучше.

Когда вы проиграли выборы представителю левых Квасьневскому, не создалось ли у вас впечатления, что все вернулось на круги своя, что ваша борьба была напрасной? Испытали ли вы отчаяние после вашего поражения?

Лех Валенса: Квасьневский говорил, что готов реализовать программу Валенсы, но сделает это лучше самого Валенсы, поскольку лучше образован. Но он не сделал этого. Он говорил, что Валенса ориентирован на Америку, а Америка далеко. И что помочь Польше может только Россия. В результате Россия не очень-то помогла Польше за годы его президентского правления. Но Квасьневский принял условия и Америки, и Запада в целом при вступлении Польши в НАТО и в Евросоюз. Если бы мне предложили те условия, на которых Польша стала членом НАТО и Евросоюза, я бы выгнал предлагавших в шею. Но Квасьневский эти условия принял. Был ли я тогда в отчаянии? Нет, я чувствовал, что после бурных лет перемен народ склоняется к спокойному развитию, которое воплощал собой Квасьневский. На деле мы потеряли темп, мы потеряли эти десять лет.

Фото: Юрий Лепский

Когда вы принимали серьезные государственные решения, важно ли было для вас, что подумают о вас ваши дети, ваша жена? Можно ли сказать, что их мнение помогало вам сделать правильный выбор? Или с мнением ближнего круга считаться не обязательно, особенно в политике?

Лех Валенса: Я думаю, что в нормальных условиях и в спокойных обстоятельствах с мнением близких и дорогих людей считаться обязательно нужно. И, конечно, надо ясно сознавать, что подумают о тебе твои дети, когда ты принимаешь то или иное решение. Но это в нормальных условиях. У нас таких условий не было. Нам иногда и поесть-то было некогда. Решения приходилось принимать очень быстро и без оглядок на кого бы то ни было. Когда мне присудили Нобелевскую премию, я понял, что не смогу поехать на ее вручение: меня могли не впустить обратно в Польшу. Я принял решение, что за премией в Осло поедет моя жена. Но об этом решении Данута узнала едва ли не последней.

Считается, что политика - это грязное дело. Что вы думаете об этом? Может ли быть политика с чистыми руками?

Лех Валенса: Я уверен, что политика с чистыми руками возможна, и политики такие есть. Просто любой человек, приходя в политику, должен отдавать себе отчет в том, что отныне жизнь его становится публичной. Ты словно вшиваешь себе электронный чип, который отслеживает и делает достоянием гласности все, что ты делаешь, даже то, с кем ты спишь. В свободном обществе роль такого чипа выполняют независимые средства массовой информации, общественные организации, оппозиционные партии. Если политик хочет быть публичным на трибуне и на митинге и не желает публичности там, где начинается его частная жизнь, то это иллюзия. Ты должен знать, что в демократическом обществе частная жизнь, политика столь же публична, как и на митинге. Хочешь защищенной частной жизни, уходи из политики.

Если бы в 1980 году вам волшебным образом удалось увидеть, что происходит в Польше 2013 года, пошли бы вы тем же путем?

Лех Валенса: Я отвечу так. Если бы тогда, в 1980 году, мне кто-нибудь сказал, что я доживу до такой свободы в моей стране, я бы не поверил. Нет, не поверил бы.

Можете ли вы согласиться с тем, что человеку еще при жизни достается то, что он заслужил?

Лех Валенса: Вряд ли человек сам может судить об этом. Ведь нам не дано понять замысел Бога. Я думаю, что воздается тому, кто оправдал его надежды. При жизни ли или после - неважно.

Можно ли сказать, что жизнь была справедлива по отношению к вам лично?

Лех Валенса: Я думаю, что жизнь - это как футбольный матч. Если ты вступаешь в игру, то должен знать, что можешь и выиграть, и проиграть. Не все зависит от тебя. Кое-что всегда зависит от правил, от судьи, от стечения обстоятельств.

И все-таки в самых ответственных матчах всегда есть побежденный и победитель. Вы чувствуете себя побежденным или победителем?

Лех Валенса: Мы победили эту коммунистическую систему. Нам удалось разрушить ее. И в этом смысле и я, и мои товарищи - победители. Но мы не построили общества, к которому стремились. Я всегда говорил, что настоящая демократия на тридцать процентов состоит из гарантированного права любого гражданина своей страны стать президентом. На тридцать процентов из того, как граждане пользуются своими правами. На тридцать процентов из уровня благосостояния всего народа. И на оставшиеся десять процентов из различных удовольствий и роскоши для немногих.

Ну, что касается первых тридцати процентов, то в сегодняшней Польше это реально. Вторые тридцать - увы. Только один процент общества состоит в политических партиях. Явка на выборах оставляет желать лучшего. О каком же полном использовании своих прав можно говорить? Что касается следующих тридцати, то только пять процентов населения Польши живет сегодня достойно. Таким образом, разрушив старую систему, мы не построили пока настоящей демократии в Польше. Знаете, когда я встречался с людьми, то замечал, что аудитория очень быстро делится на две больших части. Одни считают, что все должны жить одинаково по уровню достатка. Другие полагают, что нам не обойтись без нормального эффективного рынка. Но на самом деле в жизни это несовместимые понятия. В реальной жизни возможно либо одно, либо другое. Как быть? Надо искать основы для общих представлений, для согласия. Это могут быть фундаментальные ценности, некие десять заповедей современной жизни, с которыми все согласятся. И тогда, возможно, мы пойдем быстрее в строительстве реальной демократии.

Фото: Юрий Лепский

Вы были и лидером оппозиции, и главой государства. Не считаете ли вы, что это все-таки разные профессии?

Лех Валенса: Знаете, у меня никогда не было сознательного стремления стать президентом. Вот не было такой цели. Идея эта возникла только тогда, когда мы поняли, что компромисс, достигнутый с властью на общенациональном "Круглом столе", стоит нам очень дорого. Что мы дали власти слишком много возможностей тормозить процесс освобождения Польши, опять бесконечно обманывать нас, раскалывать оппозицию. В этих обстоятельствах нельзя было покорно наблюдать за течением событий. Надо было завершить начатое нами дело. Мы не могли предать людей, поверивших в нас, не могли разменять годы борьбы на бесконечные уступки власти. В этих обстоятельствах у нас оставался только один выход - участие в президентских выборах. Так что даже если вы и правы и это разные профессии, у нас не было выбора: Валенса вынужден был сменить профессию оппозиционера на профессию главы государства.

Я знаю, что вы уже посмотрели фильм Анджея Вайды о вас. Не поделитесь впечатлением?

Лех Валенса: Мне кажется, я должен быть последним из тех, кто выскажется об этом фильме. Вайда прекрасный режиссер. Но он показал всего два часа из семидесяти лет моей жизни. Я понимаю, что существуют законы кино, но все-таки для меня два часа маловато.

Господин Валенса, если бы в вашем офисе погас свет, смогли бы вы устранить неисправность сами?

Лех Валенса: Я постоянно занимаюсь этим дома. Все чиню своими руками. И здесь в бюро многое сделано моими руками. Я, например, собрал тут все компьютеры. Правда, ни на одном из них так и не научился работать. Так что если бы тут погас свет, починил бы, не сомневайтесь. Правда, в мое время были другие инструменты. Но навыки остались неизменными. И профессию свою я люблю по-прежнему. Кстати говоря, считаю, что годы работы электриком лучшие в моей жизни. Они были тихими и простыми. И все было по-честному.