Поделиться
Алексей Девонисский
Москва, сентябрь 1993 г.
Это письмо, адресованное сестре, Алексей оставил на столе, когда уходил из дома. Не успел даже в конверт запечатать. 3 октября он погиб, защищая Дом Советов в Москве.
Его друзья рассказывали мне, что не знали более миролюбивого, покладистого и непритязательного человека, чем Алеша. Его очень любили дети. Он ремонтировал для них качели, а зимой строил снежные горки.
Что еще я знаю о нем? В 1973 году Алексей окончил физико-математический класс 710-й школы. Поступал на физмат в МГУ, недобрал балл. Ушел в армию, служил в Омске авиамехаником. Вернувшись, стал помогать отцу, они вместе получили несколько патентов на изобретения. Вскоре собственные разработки Алексея исчислялись уже сотнями.
Работал механиком, дворником, сторожем в театре, преподавал физику в спортивной школе. В мае 1993-го выступал на международном экологическом конгрессе в Минске.
Незадолго до событий у Белого дома он признался товарищу: "Я был запрограммирован на другую жизнь. На такую, какой она была в моем детстве, юности. Та жизнь рухнула, но программа-то во мне осталась. Умом я понимаю - свобода, рты никто не зажимает, есть много хорошего на свете. Но сердце не принимает. И если надо будет делать выбор, я его сделаю..."
В стихийном палаточном лагере у Дома Советов Алексей отвечал за поддержание по ночам одного из костров. Когда он заходил последний раз домой, то показал матери, что возвращает на место туристский топорик, которым рубил ветки и доски на костер: "Оставляю, чтобы не было обвинений потом". А с собой Алексей взял сборник поэта-фронтовика Григория Поженяна. Тот самый, из которого он хотел выписать 2-3 страницы стихов для сестры, да не успел. Не знаю, какие стихи он бы выбрал. Может быть, вот эти?..
Стихи Григория Поженяна:
Пока пути чисты,
Господь, друзей храни,
и я не жгу мосты
и не гашу огни.
У жизни на краю
не ерзаю, не лгу.
Живу, пока могу,
пока могу - пою.
* * *
Не бойтесь, не бойтесь,
не всех трубачей замело.
Вставайте и пойте
любым неудачам назло.
Как спутаны снами,
лежат к голове голова.
Живут между нами
безмолвных признаний слова.
Нет сроков надежде,
но кто-то обязан летать.
И нужно, как прежде,
однажды
над бруствером встать.
И крикнуть: не бойтесь,
не всех трубачей замело.
Вставайте и пойте
любым неудачам назло.
Телами прикрыли
мы землю спасенной весны.
Не зря наши крылья,
не зря наши крылья красны.
* * *
Закатный луч на миг
издалека
украдкою нет-нет
да оглянется.
Прошу у Бога -
пусть меня коснется
опять, как в детстве,
мамина рука.
Я буду нем
в последней тишине.
Пусть медленно наступит
равновесье.
Никто другой
уже не нужен мне.
Ее рука прикроет поднебесье.
...Теперь, когда одна земля
права,
с которою меня
навек связали,
покой молчанья - будут
те слова,
которых мне при жизни
не сказали.
* * *
...Хочу, чтоб снова кружева,
и белы скатерти, и сани.
Чтоб за морями, за лесами
жила та правда, что права.
Хочу, чтоб вновь цвела сирень,
наваливаясь на заборы...
Хочу, чтоб замерла толпа
пред Биргером
и пред Ван Гогом...
Чтоб наши дети не болели,
чтоб их воротнички белели
и было все, как у людей.
Чтоб ты жила,
чтоб ты плыла.
Чтоб не скрипел
военный зуммер.
Чтоб я, не заживаясь, умер,
окончив добрые дела.
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru