Поделиться
Таким образом, жюри под председательством Бернардо Бертолуччи повторило эксцентричное решение каннского жюри 2004 года под руководством Квентина Тарантино, которое из всех игровых картин конкурса лучшей сочло документальный памфлет "Фаренгейт 9/11".
"Серебряный лев" за режиссуру достался, к общему изумлению, Александросу Авранасу за очень посредственную семейную драму о торговле собственными детьми "Госпожа Жестокость". И еще более странно выглядело присуждение Кубка Вольпи за мужскую роль Темису Паноу из того же фильма. Лучшей женской ролью жюри сочло работу Елены Котты в итальянском фильме Via Castellana Bandiera, разочаровав многих, считавших бесспорным лидером Филомену в исполнении Джуди Денч.
При этом "Филомена" все же удостоилась приза за лучший сценарий (Стив Куган и Джефф Поуп).
Гран-при жюри награжден Цай Мин Лянь за фильм "Бродячие псы".
Премия имени Марчелло Мастроянни, которой награждают молодых актеров, ставших открытием фестиваля, увенчала Тая Шеридана из американского фильма "Джо".
Специальной премии жюри удостоена немецкая семейная драма "Жена полицейского" Филиппа Гренинга. "Льва будущего" - крупную денежную премию Луиджи Де Лаурентиса лучшей дебютной работе получил Ноаз Деше за фильм "Белая тень", показанный в программе "Неделя критики".
Студенческое жюри, оценивавшее фильмы программы "Венецианская классика" (в ней участвовал фильм Алексея Германа "Мой друг Иван Лапшин"), наградило комедию Элио Петри "Собственность больше не кража" (1973).
Прогнозировать итоги главного конкурса Венецианского фестиваля на этот раз было почти невозможно: он слишком пестр и включал как традиционное кино, так и не рассчитанный на публику эксперимент, и сенсационный шок, и анимацию, и документальное кино. А для оценок нужны общие критерии: нельзя сравнивать зеленое с соленым.
При этом конкурс был одним из самых интересных - не соскучишься. Занятно наблюдать коллекцию сексуальных филий и фобий, трудолюбиво собранную фестивалем. И на этом почти клиническом фоне - классические пропорции таких фильмов, как "Тропы", фантастическая "Теорема Зеро", документальный рассказ о людях, живущих вдоль кольцевой магистрали Рима ("Святой ГРА") или лидер всех рейтингов "Филомена". И уж вовсе ошеломляющим контрастом новейшим кинематографическим трендам смотрелась "Венецианская классика" - конкурс, где состязались старые фильмы Жана Ренуара, Джона Форда, Лукино Висконти, Алексея Германа, а судили их студенты киновузов. Она стала живым укором и наглядным уроком, как достигнуть высших ступеней реализма без соблазнов натурализма. Я смотрел "Мой друг Иван Лапшин" 1982 года и удивлялся: как это Герман обошелся без мата, чернухи и кровянки, создав недосягаемую для нынешнего кино картину тотального ужаса и внутреннего света, в котором жили любимые им персонажи. Этот фильм сегодня - ответ тем, кто жаждет "правды жизни", путая искусство с зеркалом.
Каждый сеанс юбилейной Мостры начинался хроникальным роликом из ее истории. Зал взрывался энтузиазмом, когда на экране появлялись такие участники Мостры, как Феллини или Антониони, когда принимали награды Моника Витти или наша Дзидра Ритенбергс. Это были отблески другого кино - менее совершенного технически, но несопоставимо более креативного.
К финальным дням Мостры фестивальные толпы почти исчезли, иные сеансы шли для полусотни человек. Но организаторы показа шедевра Алексея Германа сделали все возможное: "Мой друг Иван Лапшин", единственный из всех показанных здесь архивных фильмов, удостоился рекламы на обложке журнала Ciak - и зал вместимостью примерно в сто человек оказался почти заполненным. "Слава советскому кино!" - с сильным акцентом провозгласил кто-то из зрителей, когда Светлана Кармалита, вдова и соавтор режиссера, рассказала о трудной судьбе фильма, полтора года пролежавшего "на полке", и об его уникальной способности передать время - атмосферу середины 30-х годов в СССР.
Не знаю, в какой мере иностранцы способны постичь то невероятное, через что прошла наша страна в годы сталинского террора. Коммунальную спрессованность жизни и ее лейтмотив: "Я на тебя напишу!". Атмосферу ожидания чего-то неотвратимо страшного. Обреченность, с которой люди живут и выполняют будничную работу. "Печать смерти на лице" - как говорил Алексей Герман о принципе выбора актера на главную роль. В трагичнейшем фильме есть нежность к человеческому братству, которое чудом рождалось в этой обстановке тотальной нужды и больше никогда уже не повторилось. Если хотите, ностальгия по настоящему… Смотрели в напряженной тишине, ушли с середины очень немногие.
На фоне классики новое кино казалось вымученным и даже выдохшимся. Кто-то из коллег пожаловался: ни одной картины о чем-то тебе близком! И критики и публика не случайно предпочли "Филомену": Стивена Фрирза заинтересовал человек, его судьба. Такой интерес еще жив главным образом в творчестве мастеров старших поколений. Кино молодых, взращенное на клипах и рекламе, неизлечимо интровертно, в центре его внимания - филии и фобии самого автора.
И кино на глазах теряет энергию. Стало быть, и фестивали теряют прежний смысл. Они были парадом достижений искусства - стали демонстрацией кунштюков, чаще высосанных из пальца, но выдаваемых за поиски нового. Главный принцип: такого еще не видели! Главное средство воздействия - шок. Отсюда и ответ публики - в лучшем случае любопытство. Побуждали к размышлениям или, того хуже, сочувствие вызывали считанные картины.
На этом скудном пайке ни кино, ни фестивали долго не протянут. Это понимает дирекция Мостры и пытается найти новые смыслы. Пока не слишком успешно: публика на фестиваль не ломилась, пресса предпочла берегам лагуны берега Онтарио. А выбирать членам жюри, на мой взгляд, приходилось не столько шедевры, сколько тенденции и бзики: что кому ближе.
В данном случае совершенно очевидно, что юбилейная Мостра решила осыпать наградами в первую очередь соотечественников, доказав тем самым, что итальянское кино на подъеме. Пусть даже для этого явно не хватало художественного материала. Ну, а затем из всех экспериментов поддержало добрую старую традицию.