Поделиться
Впрочем, эпопея альбомного жанра в России, вошедшего в моду в конце XVIII века и обретшего новое дыхание в эпоху соцсетей, демонстрирует отнюдь не его угасание, а, напротив, редкую живучесть. Так что меланхолическое название, заимствованное у Волошина, пожалуй, требует жирного знака вопроса.
С легкой руки Пушкина, "уездной барышни альбом" стал притчей во языцех, поводом для снисходительной усмешки и добродушного подшучивания. Альбом, кажется, оказался намертво связан с "уездной барышней" и вместе с ней должен был остаться за бортом современности. Лишь на выставке, где можно полюбоваться "картинной книгой" семьи Бакуниных-Полторацких, которая создавалась в течение 70 (!) лет, с 1800 по 1870-й, и где можно рядом с видами Шотландии, рисунками на Евангельские темы от итальянского мастера обнаружить портрет юной Катеньки Бакуниной, предмета обожания лицеиста Пушкина, понимаешь, что альбом альбому рознь. И речь вообще-то не о девичьих грезах... Кстати, в XVIII веке составлением альбомов и в Европе, и в России занимались как раз мужчины. Похоже, альбом был атрибутом мыслящего человека. Но, как обычно, технологии оказалось перенять проще, чем, прости Господи, "контент". И вот уже альбом (что нынешний планшетник) дошел до милых барышень и гимназистов, прилежно копировавших строки романсов вперемежку с вольнолюбивыми цитатами из Библии и рисунками приятелей... Такой альбом, в осьмушку листа, принадлежавший в 1815-1821 гг. Александру Полетики, сыну секретаря императрицы Марии Федоровны, тоже можно увидеть в экспозиции.
Иначе говоря, даже на заре XIX века альбомы оказались столь разнообразными по исполнению, созданию и замыслам, что для определения просятся гоголевские описания "ни то ни се", "ни в городе Богдан ни в селе Селифан". Альбом мог стать детским дневником и хранителем семейной истории, эксклюзивным альбомом меценатки княгини Тенишевой (своего рода авторской книгой), собравшей миниатюры Головина и Коровина, Якунчиковой и Малютина.... Он был футуристической книгой, составленной Алексеем Крученых, или тетрадкой молодого художника Никиты Фаворского, погибшего в ополчении 1941 под Москвой... Он мог стать "альбомом для Пушкина", как у Татьяны Мавриной, сочно и ярко рисовавшей сюжеты маленьких российских городов (явно с оттенком фольклорного сказа)... А мог - концептуальным альбомом, вышедшим на авансцену художественной жизни трудами Ильи Кабакова, Виктора Пивоварова, Сергея Ануфриева, Никиты Алексеева...
Но альбом как зеркало истории искусства - лишь одна из линий экспозиции, выстроенной по хронологическому принципу. Другая линия колеблется между триллером и элегией. Я имею в виду экспонаты, представленные музеем общества "Мемориал". Среди самых пронзительных - альбом-гербарий растений, собранных на Соловках Алексеем Вангенгеймом в середине 1930-х. Создатель Единой гидрометеорологической службы СССР, он был в 1934 году арестован и сослан на Соловки. Оттуда он посылал своей четырехлетней дочке письма с засушенными растениями, показывая их и заодно... обучая счету на примере лепестков, сосновых игл, листов дикой малины. Его расстреляли через три года. Эпистолярный учебник сохранила семья.
"Вся суть альбомов - в перелистывании", - заметил однажды Илья Кабаков. Иначе говоря, в возможности буквально прикоснуться к прошлому, войти в приватное пространство. На выставке перелистать альбомы можно, используя ... мониторы. Цифровой век все же пришел на помощь старинной технологии.