Поделиться
В начале 80-х годов прошлого века, когда мне было около 35 лет, я был секретарем партийной организации журнала "Театр" и одновременно членом Краснопресненского райкома КПСС. Так вот, каждый член нашего райкома - как и всех райкомов КПСС в исчезнувшей стране, - был обязан раз в месяц встречаться с гражданам своего района, партийными и беспартийными. Ко мне приходили по разным вопросам - от проблем с получением жилья до создания того или иного самодеятельного объединения, литературного или театрального кружка, к примеру. Но в основном меня посещали женщины разного возраста, по большей части уже познавшие замужество, нарожавшие детей, чтобы пожаловаться на свою семейную жизнь.
В нашем Краснопресненском районе неподалеку от райкома партии с утра до утра, как правило, в три смены, гудели цеха знаменитой "Трехгорной мануфактуры", "Трехгорки", где и трудились приходящие ко мне на прием работницы несхожих профессий, разных квалификаций, но очень близких судеб. Они приходили в райком, пусть простят меня воцерковленные люди за нижеследующее сравнение, как иные сегодня приходят в храм, чтобы поделиться со знакомым или незнакомым батюшкой своими проблемами и попросить совета. Фабула рассказа моих собеседниц была примерно одинаковой: жили хорошо, сын (дочь) в первом (десятом) классе, маленькому (маленькой) два (три, четыре) года, муж начал пить, спутался неизвестно с кем, приходит домой ночью пьяный, дерется, бьет детей, ну и далее, далее, далее. Детали могли различаться, подробности, порой, уводили в сторону от основной сюжетной линии.
Мои разные посетительницы были объединены общей бедой и доведены до такой степени семейного несчастья, что шли в партийную инстанцию. Зачем шли? У меня нет на этот вопрос простого ответа. Когда мне довелось услышать подобное жизнеописание в первый раз, я сразу предложил моей собеседнице: "Давайте посадим его на пятнадцать суток, пусть посидит, подумает, как жить дальше, может руки не будет больше распускать..." В ответ раздался не то стон, не то крик: "Да, ни за что... Мне и так его жалко..." Только многократно прослушав все это, я вспомнил своей старый юношеский опыт, когда полез в драку с парнем, который, как мне казалось, лупил свою подружку, а в результате я получил и от него и от нее.
Эти женщины приходили выговориться, выплакаться, может быть, для того, чтобы потом припугнуть своих мужиков райкомом, а не только милицией. Им нужен был кто-то в роли чужой жилетки, потому, что все свои уже были мокрыми от слез. По-ученому сегодня эту жилетку назовут психологом, кому-то все равно понадобится священник, но уж точно не министерский чиновник. Мои собеседницы на самом деле не хотели, чтобы их интимная жизнь была предметом государственной заботы. Просто пойти больше было не к кому.
Напомню и то, что всякий выезд за границу требовал характеристики партийной организации, где часто встречалась казуистическая формулировка: "Состоит в браке второй (или третий) раз. Это обстоятельство не может служить препятствием для выезда за границу". Третий развод делал человека практически невыездным. Хотя и были некоторые выдающиеся исключения, - только, пожалуй, лишь в среде творческой интеллигенции. Но, так или иначе, ты должен был помнить, что твоей личной жизнью будут заниматься государственные органы со всеми вытекающими последствиями.
Любое тоталитарное государство берет на себя функции регулятора духовной и душевной жизни. Именно поэтому ему не нужно ни гражданское общество, ни конфессиональное бытие. КПСС сама себе была церковью, слабеющей от десятилетия к десятилетию, но все же достаточно властно вторгающейся в частную, семейную жизнь граждан. Даже в сладостно застойную, на грани политического анекдота, брежневскую эпоху, когда разрешили относительно свободно дышать в пространстве собственного жилья, а любовная лихорадка перестала означать измену Родине, государство не переставало держать своих граждан в страхе по разным поводам; и по поводу морального облика в том числе. Кроме страха был еще один - вполне материалистический - инструмент укрепления семей - совместные жилплощадь и прописка. Утрата первого и второго очень серьезно влияли на все психофизиологические способности граждан. Впрочем, и сегодня эти обстоятельства являются мощной, разрушающей любые влечения силой.
Но все-таки надо понимать, что за минувшие два десятилетия многое изменилось. Советская статистика, к примеру, никогда не выдала бы парадоксальную и одновременно вполне естественную по нынешним временам информацию о том, что в нашей стране женатых мужчин меньше, чем замужних женщин. Четверть века назад никто не позволял себе говорить о том, что он (она) состоят в гражданском браке. Для наших теоретиков неполная семья - признак трагического неблагополучия общества, а для сотен тысяч женщин рождение ребенка, даже без наличия мужа, - это необыкновенное счастье, дающее новую жизнь и уберегающее от одиночества.
Крепость семьи, счастье людей зависят не от наличия еще одного ведомства, которое сможет освоить любой бюджет, а от смыслов, которыми живет общество. Никакой материальный достаток не заменит жажду жизни, с которой мы появляемся на этот свет и которую важно не растерять в столкновении с превратностями судьбы.