Поделиться
Валерий Гергиев, выступивший музыкальным руководителем постановки и дирижировавший премьерой два вечера подряд, успел познакомить публику с новым оперным опусом Родиона Щедрина месяц назад, представив "Левшу" в концертном исполнении. Несмотря на сложности музыкального языка, в которых отчетливо узнавался почерк композитора-классика нашего времени, эта оперная партитура получилась нелегкой для исполнителей, но вполне по силам слушателю благодаря броской рельефности музыкальных образов. "Левша" стала для Щедрина после оперы "Очарованный странник" и литургии "Запечатленный ангел" третьим сочинением, созданным по повестям Николая Лескова.
Решение выбрать Алексея Степанюка режиссером-постановщиком новой оперы связано, вероятно, с тем, что именно он выступил здесь режиссером и оперы "Очарованный странник". Режиссер вместе с художником-постановщиком Александром Орловым во многом "распрямили" смыслы партитуры, сделав их удобными для восприятия. В таком открыточном виде - с тулупами и душегрейками крестьян, с шапкой-ушанкой Левши, парадными мундирами Александра I и Николая I (художник по костюмам Ирина Чередникова) спектакль будет пользоваться успехом на зарубежных гастролях. Вопреки либретто на сцене не оказалось ни намека на реалии Петербурга, если не считать гигантских картонных ног императора по центру, открывших оперу. Букингемский дворец в Лондоне заменила знаковая макушка Биг-Бена и красные телефонные кабинки на зеленом коврике. Английскую рациональность таким образом противопоставили русской иррациональности. Последнюю отобразил многоярусный сугробный амфитеатр по ширине всей сцены - открыто метафорический, резонирующий музыке Щедрина, в которой есть ощущение холода и застылости устоев русской жизни.
На "Левше" театр продемонстрировал и свои уникальные возможности сцены-трансформера, лихо выдвигая, поднимая и опуская части массивных декораций (сцена бури, гигантский микроскоп в сцене с Блохой, смена русских и английских картин). Если в России крестьяне аки блохи вертятся без особого смысла в песнях и плясках, то аглицкие лорды во главе с принцессой Шарлоттой двигаются строго по регламенту. Роль Шарлотты, чьи умопомрачительные шляпки напомнили ныне здравствующую королеву Елизавету II, идеально подошла Марии Максаковой.
Остренькое режиссер заготовил в сцене соблазнения Левши, когда вслед за двумя аглицкими невестами, распевавшими в платьях эстрадных див середины ХХ века изысканные "любовные канцоны", возникло дефиле мюзикхолльных красоток, в прямом смысле обнаживших "тлетворное влияние Запада". Оба царя удались баритону Владимиру Морозу, в чьем голосе отстраненно-аристократической размеренности хоть отбавляй. Образ вояки атамана Платова азартно, до седьмого пота отыграл бас Эдуард Цанга. Высокий тенор Андрей Попов спел Левшу с поразительной идентичностью.
Жемчужинкой спектакля стала Блоха в виртуозном исполнении звонкого и колкого колоратурного сопрано миниатюрной Кристины Алиевой, начавшей с этой партии свою карьеру в Мариинском театре. Порадовали и два ее костюма в европейском и русском дресс-коде. Первый, ослепительно сверкающий. с цилиндром, напомнил кабаретные облики Марлен Дитрих и Любови Орловой. Во втором - в белой шали, рукавичках, валеночках и чулочках она убаюкивает под занавес мученика Левшу, умирающего на глазах у народа, которому оставлено право петь "Трисвятое" на похоронах.