Поделиться
Каким образом экспонаты Бронзового века стали настолько актуальными, что для того, чтобы полюбоваться на раритеты, самым древним из которых порядка 6 тысяч лет, политики выкраивают время в своем жестком расписании? На этот вопрос отвечает доктор исторических наук Юлия КАНТОР, советник директора Государственного Эрмитажа, эксперт международных исследовательских проектов Союза музеев России и Фонда Прусского культурного наследия (Германия), посвященных судьбе художественных ценностей в годы Второй мировой войны.
Юлия Кантор: Я бы сказала, что актуальность выставки связана отнюдь не с политикой, а с демонстрацией тех возможностей, которые создает плодотворное сотрудничество музеев разных стран. Причем сотрудничество систематическое и долговременное. Напомню, в 2007 году в Эрмитаже и ГМИИ им. А.С.Пушкина в Москве был показан проект "Эпоха Меровингов. Европа без границ", также объединивший экспонаты усилиями российских и немецких музеев.
Речь идет о совместном показе археологических коллекций, которые были разделены после Второй мировой войны?
Юлия Кантор: Не только. Выставка "Бронзовый век..." - огромный энциклопедический проект, в котором собраны уникальные вещи. В том числе находки в ходе раскопок из Майкопского кургана, гробниц станицы Новосвободной, бронзы кобанской культуры (Северный Кавказ). Есть предметы из так называемого "Клада Приама" из Трои, Галичского клада, клада из Эберсвальде... В этом и есть смысл межмузейного сотрудничества - представить как можно более целостную панораму культуры племен, живших на территории Европы порядка трех-шести тысяч лет назад. Памятники, которые собраны на выставке, были найдены на пространствах от Испании до Урала.
Иначе говоря, нынешняя выставка - прежде всего исследовательский и просветительский проект?
Юлия Кантор: Разумеется. К ее открытию готовится научный каталог, ученые России и Германии провели интереснейшую работу. И это опыт музейного диалога по сложной проблеме общей недавней истории.
В том числе и работу над изучением раритетов из перемещенных культурных ценностей?
Юлия Кантор: Да, это важное направление международной музейной деятельности: эти вещи можно и нужно показывать и изучать, и именно совместно. Кстати, замечу, что множество наиболее ярких и значимых вещей, вывезенных в конце войны из Германии, туда вернулось на законных основаниях с территории России как в советское время, так и в постсоветское: от картин Дрезденской галереи и Пергамского алтаря и до витражей Мариенкирхе. Не были возвращены, к примеру, "золотые ящики" с сокровищами Шлимана и некоторыми другими находками.
Перспективы и проблемы совместной работы в этой области историков, археологов, музейщиков России и Германии обсуждались на "Петербургском диалоге" в Ганновере в 2011 году и в Москве в 2012 году.
Если говорить о проблемах, то они связаны прежде всего с показом таких выставок, как "Бронзовый век..." или "Эпоха Меровингов..." в немецких музеях?
Юлия Кантор: Нет, отнюдь. Хотелось бы, чтобы активнее развивалось сотрудничество в сфере поисков российских художественных ценностей, вывезенных нацистскими государственными структурами. Я имею в виду штаб Розенберга, зондеркоманду Кюнсберга, действовавшую под патронатом ведомства Риббентропа, группами "Аненэрбе", "миссией Линц" и т.д. Чудовищные цифры награбленного этими структурами хорошо известны по немецким и российским источникам, как известно и мизерное количество возвращенного в Россию.
Что касается показа перемещенных художественных ценностей, то напомню, что именно Эрмитаж стал первым в постсоветское время выставлять эти экспонаты на выставках. Мир открыт, границы почти прозрачны - выставки могут быть хорошим паллиативом. Но для того, чтобы везти такие выставки в Германию, нужны как минимум государственные гарантии немецкой стороны, что эти вещи вернутся в Россию. Увы, инициативы российских музеев, связанные с показом перемещенных ценностей, нередко порождают в Германии новые требования: "Показали, теперь верните". Как следствие, мы оказываемся в тупике, потому что в результате в России усиливаются позиции консервативной части музейного и политического сообщества, которая выступает против показов. Надо помнить, что сложная тема перемещенного искусства все же вторична на фоне трагедии невосполнимых утрат в сфере культуры, понесенных нашей страной. Я ни в коей мере не говорю о возможности применить средневековый принцип "око за око", но настаиваю на четкой расстановке акцентов этой проблемы.