Поделиться
Вы как-то воспитывали в себе чувство восхищения родным краем, которое характерно для вашей прозы? Сознательно тренировались, натаскивали себя?
Алексей Иванов: Так не бывает. Насильно мил не будешь, и эта поговорка вполне применима к отношениям с родиной. Но вот что-то узнавать о своей земле можно и целенаправленно. Я с молодости понимал, что не перееду в Москву, или, предположим, в Рим, и это автоматически означало, что я буду прозябать в какой-нибудь дыре. Но я категорически не соглашался с таким определением. Хотелось найти доказательства, что живу я отнюдь не в дыре, - из этого желания выросла историческая компетенция. Если угодно, патриотизм.
А что ж вы не поехали в Москву?
Алексей Иванов: Для меня главное - делать какое-нибудь интересное дело. Переезд в Москву - не сопутствующее какому-нибудь делу обстоятельство, а сам по себе большое дело, однако вот именно оно-то для меня и не интересно. Не хочется валить годы на алтарь столичной прописки. Переезжать в Москву - как работать на нелюбимой работе.
И вы, как улитка, обустроили вокруг себя мир, который вам нравится?
Алексей Иванов: Я поехал туда, где мог реализоваться. В школе я любил фантастику, а ее центром тогда был Свердловск с журналом "Уральский следопыт". Так что никакого желания ехать в столицу у меня не было изначально, а хотелось посмотреть на живых фантастов.
Диплом вы о чем писали?
Алексей Иванов: По книжной графике художника Геннадия Калиновского. Но поступал я в УрГУ как специалист по деревянному зодчеству.
А что же бросили архитектуру?
Алексей Иванов: Деревянное зодчество я знал неплохо, но справку о том, что я сотрудник музея, я подделал - без такой справки нельзя было поступить на искусствоведение. А в университете круг интересов расширился, деревянное зодчество ушло не периферию.
И на чистую воду вас не вывели?
Алексей Иванов: В девяностые-то годы? Тогда ни Кашпировского, ни Мавроди - титанов обмана - не прищучили, чего уж говорить про меня с моим мелким жульничеством.
Про старт вашей послеуниверситетской деятельности известно - из вашего же фильма "Географ глобус пропил". В кино вашего протагониста сыграл Хабенский, и каково это - "быть Хабенским"?
Алексей Иванов: Вообще-то это у Хабенского надо спрашивать, каково ему быть Ивановым. А в целом, конечно, очень приятно, когда героя, которого ты во многом писал с себя, играет в кино такой знаменитый и талантливый артист. Причем - в декорациях твоей собственной жизни, ведь кино снимали в той школе, где я учился все десять лет, в том районе, где и ныне живу, на той речке, на которую водил подростков в походы.
Вы до сих пор живете на окраине Перми? Она какая-то экологически чистая?
Алексей Иванов: При чем тут экологическая чистота? Я живу там, где мне удобно, где мне все знакомо, где меня никто не узнает и не достает. Я человек не тусовочный.
Вы скептически относитесь к "культурному" расцвету Перми, который мы с изумлением наблюдали в последние годы?
Алексей Иванов: Не было там никакого расцвета. Был глумеж и пилеж казенного бабла, и все под дикий пиар. Теперь пиар сдули, но глумеж и пилеж остались. Если вы сейчас не говорите про культурный расцвет в Перми, значит, его и раньше не было, потому что прежнее титулованное ворье сидит на тех же стульях.
Книгу про 90-ые годы в Екатеринбурге вы пишете не за казенные средства?
Алексей Иванов: Нет, не за казенные. Книгу о Екатеринбурге поддержал частный бизнес.
Вас наняли как летописца?
Алексей Иванов: Почему же наняли? Что я, гастарбайтер? Я придумываю идею проекта и ищу тех, кто поможет реализовать проект. Идея первична, финансирование вторично. Под мои проекты создан в Перми продюсерский центр. Через него мне помогали и министерство культуры Свердловской области, и коммерческие предприятия.
А им какой интерес? Они принимали непосредственное участие в тех событиях и хотят подкорректировать свое прошлое?
Алексей Иванов: А чего им корректировать? Они что, злодеи, которые ели младенцев? Вовсе нет. У основателей компании судьбы - эталонные для своей эпохи. Сейчас таких судеб уже не бывает. Поэтому они почувствовали нерв, мессидж моей книги о Екатеринбурге. Ныне девяностые расцениваются как время, когда только воровали да стреляли, и все разваливалось. Это не совсем верно. Тогда было очень мощное созидательное начало. Создавалась новая российская государственность и новая российская культура. Обществом правили пассионарии. Все происходило очень конфликтно - но как же иначе? Роды - это больно. И российский бизнес родился в те годы.
И его становление тоже не обходилось без стрельбы…
Алексей Иванов: Вот все мы такие "блахародные", за мир во всем мире, против насилия, и глаза у нас такие добрые-добрые, а книжку без стрельбы читать не будем, и кино без стрельбы смотреть не будем - не интересно. Ну да, стреляли тогда. Ничего хорошего в тех войнах не было. Но сильные характеры - были. В ту эпоху для занятия бизнесом требовались мужество и храбрость, и бизнес в то время был серьезным поступком. А рассказы о человеческом поступке всегда интересны и поучительны.
Я почему-то думала, что эта книга будет продуктом вроде "Бандитского Петербурга" - с местным колоритом.
Алексей Иванов: Ни в коем случае.
Но как же? Ведь в то время беременные на улицах гибли в случайной перестрелке, из гранатомета по дому областных властей палили…
Алексей Иванов: Интересно, что люди часто вспоминают тот выстрел по зданию правительства. Аудитория всегда оживляется, когда речь заходить про группировку "Уралмаш". С одной стороны, это похоже на какую-то психологическую травму города. С другой стороны - на затаенную гордость. У Екатеринбурга вообще оказывается много таких вот амбивалентных брендов. Например, Ельцин - то ли хороший, то ли плохой. Или Уральская республика Росселя - то ли сепаратизм, то ли подлинный федерализм. Или история царской семьи - чудовищный расстрел, а потом вдруг непризнание царских останков… Группировка "Уралмаш" из этого же ряда.
Что ж, Екатеринбург жил очень бурно, на полную катушку, и ему есть что вспомнить. Кроме разбойников и политиков в те годы были ведь и художники, и киношники, и музыканты, и драматурги, и бизнесмены, и общественные деятели, и различные гражданские движения. Были и травмирующие события - страшная премия "Мрамор", забравшая поэтов Романа Тягунова и Бориса Рыжего, убийство Бэллы Немыкиной и Юрия Альтшуля, история с епископом Никоном, оскорбление Эрнста Неизвестного… Городу до сих пор больно, до сих пор многое непонятно.
Возможно, ваша книга выполнит какую-то психотерапевтическую роль?
Алексей Иванов: Может быть. А может быть, что город вовсе и не нуждается в терапии. Но все равно следует описать контекст, все расставить по местам, назвать героев по именам.
Это непаханый материал для писателя?
Алексей Иванов: Вы знаете, он паханый, но только с одного края. Когда я погрузился в материал, то обнаружил, что Екатеринбург очень активно осмыслял сам себя. Какую тему не возьмешь - практически всегда об этом уже есть книга, написанная местным писателем, журналистом, политиком, социологом, историком…
И изданная тиражом в двенадцать экземпляров?
Алексей Иванов: Бывает даже неплохим тиражом. Но контекста все равно нет. Проблема ведь не в том, чтобы поднять какую-то тему, рассказать о ней. Проблема - ввести ее в контекст. Когда вещи сопоставлены друг с другом, возникают новые смыслы. Если в один ряд выстроить тот же самый "Уралмаш", художников "наива" и, к примеру, проекты Антона Бакова, - вдруг понимаешь, в какую сторону двигался город, какое было мироощущение.
Вам виднее - лицом к лицу лица не увидать.… С чего начинаются ваши романы - когда руки тянутся к перу, перо - к бумаге?
Алексей Иванов: Такого не бывает. Руки тянутся к перу у юноши, которого одолевают музы. А я давно профессионал. У меня книга начинается с определенного решения.
Или с получения аванса?
Алексей Иванов: Недоброе у вас ехидство.
Как долго вы набираете информацию для своих книг?
Алексей Иванов: Это зависит от темы: иногда удается быстро нагрести, иногда - долго. С тех пор, как появился продюсерский центр, я просто нанимаю людей, которые ищут для меня информацию.
"Негров", как Дюма-пэр?
Алексей Иванов: "Негры" пишут черновой вариант текста, по которому мэтр потом проходит рукой мастера. А для меня помощники просто собирают информацию. Это совсем другая работа. Предположим, мне надо описать выборы 1996 года. Мои помощники роются в интернете в поисках старых интервью, сидят в библиотеках над подшивками старых газет, просматривают в музеях фонды со старыми предвыборными листовками, отбирают для меня самое важное и репрезентативное. Но текст пишу я, и акценты определяю я.
А где водятся такие собиратели?
Алексей Иванов: Они водятся там, где им платят за работу.
Справка "РГ"
Алексей Иванов родился в 1969-ом в Горьком (Нижнем Новгороде), с 1971-го живет в Перми. Закончил Уральский госуниверситет по специальности "Искусствоведение". Автор романов "Сердце Пармы", "Общага-на-Крови", "Географ глобус пропил", "Золото бунта", "Блуда и МУДО", "Летоисчисление от Иоанна", "Псоглавцы" и "Комьюнити", соавтор сценария фильма Павла Лунгина "Царь", открывшего программу в Каннах в 2010-ом. С 2008-го работал над проектом "Хребет России" - своеобразной "визитной карточкой" Урала. В рамках проекта снят самый дорогой отечественный телефильм в четырех сериях (2 миллиона долларов), написана книга в новом жанре "иденти" ("идентификация региона"), которая включает около 600 фотографий, 100 очерков и путеводитель по Уралу. В 2012-ом в этом же жанре вышел том "Увидеть русский бунт". В августе 2013-го планируется издание книги "Горнозаводская цивилизация", написанной по заказу Минкультуры Свердловской области.