Поделиться
Утром 24 мая врачи Центра сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева, пытавшиеся спасти Петра Ефимовича, констатировали смерть от острой сердечной недостаточности.
Слова, конечно, суконные: констатировали, смерть, сердечная недостаточность. Печали они не передают - а как бы хотелось: сказать, чтоб поняли - как жаль, что его больше нет. Не стесняясь, что пафосно выйдет.
Потому что - ну да, на его фильмах действительно многие выросли.
Потому что - ну да, если и казался он кому-то вдруг в последние годы режиссером старомодным, - то это ведь старомодность чего? Любви. Ну да, говоришь "Петр-Ефимович-Тодоровский" - а будто слышишь туманную грампластинку: "Утомленное солнце нежно с морем прощалось. В этот час ты призналась, что нет любви…"
Фильмы его брали за душу - а на это сейчас у зрителя времени нет. Душа - не фьючерс и не котировка валютная, что про нее говорить.
У Тодоровского было три ордена за Великую Отечественную войну и боевые медали. В 43-м он прошел военно-пехотное училище - и через год, в 19 лет, уже командовал взводом. В составе 93-го стрелкового полка 76-й стрелковой дивизии 47-й армии Первого Белорусского фронта дошел до Эльбы.
После войны окончил операторский факультет ВГИКа. 10 лет работал на Одесской киностудии. Потом - перебрался в Москву. Снимал кино, писал сценарии, в фильмах "Был месяц май" и "Трясина" снялся сам. Прекрасно играл на гитаре, пел и сочинял.
С 1962 года был неразлучен с женой Мирой Григорьевной Тодоровской. Сын Валерий пошел по его режиссерским стопам.
И нет на свете человека, который не помнил бы его "Военно-полевой роман", его "Анкор, еще анкор!"… А если вдруг есть - то что это за человек, я, честно говоря, и сказать не решусь…
ПРО ВОЙНУ И ЭХО. "Это было очень давно, 44-ый год, в Польше. Мы втроем сидели в окопе, в обороне и играли в карты… Начался обстрел, и рядом с нами, видимо, за спиной, ударил очень тяжелый снаряд. И глыба песка в несколько тонн накрыла нас троих… Я отлежался у санитарок, кровь шла, особенно из левого уха, звон в голове недели полторы… А спустя какое-то время стал замечать, что я все время переспрашиваю. А потом наступило время, когда я стал притворяться, что я все понимаю, все слышу… Мне это надоело, и я наконец купил слуховой аппарат, и сейчас я замечательно слышу".
ПРО ЛИНИЮ ЖИЗНИ. "Линия жизни у меня сложилась замечательно, хотя прошел очень тяжелую жизнь, голодал, 32-33 годы - голод, потом я почти 20 лет прожил в общежитии, казармах, углах… И пятое, и десятое. Все было очень тяжело".
ПРО БАЛАЛАЙКУ И АККОРДЕОН. "Я, когда был совсем маленький, у отца из кармана вытащил 5 рублей, смотался на рынок и купил себе балалайку, и на ней научился играть. Потом на фронте у меня был ординарец, который уже в Германии говорит: "Товарищ лейтенант, вы все время ходите и насвистываете что-то, а я вот нашел гармошку". И вытаскивает из повозки 120-басовый аккордеон. Я был комендантом одного маленького немецкого городка, и я там, знаете, чем занимался? Я сидел и с утра до вечера учился играть на аккордеоне. Рад, что выучил "На позицию девушка провожала...", выучил правую руку, потом начал искать басы. Потом начал это все сводить. Моя работа коменданта кончилась тем, что меня быстро сняли, потому что я только играл на аккордеоне".
ПРО РИО-РИТУ. "Когда я готовился снимать "Военно-полевой роман", я нашел стихи Гены Шпаликова, это был замечательный молодой драматург, сценарист, он сочинил сценарии "Я шагаю по Москве", "Мне двадцать лет" и писал стихи прекрасные. И однажды, листая его сборник, я напоролся, будем так говорить, на замечательные строки, которые, мне показалось, должны обязательно присутствовать в "Военно-полевом романе": "Городок провинциальный, Летняя жара, На площадке танцевальной Музыка с утра. Рио-рита, рио-рита, Вертится фокстрот, На площадке танцевальной Сорок первый год"… Это вроде бы легкие стихи, а люди, танцуя, знают, что там уже на границе стоят мотомеханизированные части немецких войск, и вот-вот, через день, через два, начнется эта жуткая четырехлетняя война".
ПРО "ВЕРНОСТЬ" И ДОБРОТУ. "Так получилось, что картина "Верность" получила на Всесоюзном фестивале приз за лучшую режиссуру и на Венецианском фестивале получила приз. Таким образом, я распахнул себе дорогу в режиссуру. Я этот сценарий писал вместе с Булатом Окуджавой, он тогда был бедный и гонимый… Мы писали сценарий долго-долго и в Одессе, и в Ленинграде, где он жил в то время. Эта картина про доброту, про то, как важно в трудную минуту подставить плечо. Все мои фильмы в основном про это. Если вы видели "Любимую женщину механика Гаврилова", "Интердевочку", "Военно-полевой роман", "По главной улице с оркестром", "Какая чудная игра", "Анкор, еще анкор!", - это работы о том, о чем я сейчас говорю".
ПРО "ИНТЕРДЕВОЧЕК". "Я про этих женщин ничего не знал. Когда мне принесли сценарий, мне очень захотелось изменить себе, потому что все мои фильмы про молодых ребят, такие лирические и добрые. Когда я начал работать, я подумал: как же я беру работу, когда я ничего не знаю про этих женщин… И мне на "Мосфильм" стали приводить женщин этого порядка, и они мне очень с удовольствием и подробно рассказывали про свою жизнь: как они стали проститутками, и 15-летние, и 30-летние. Масса была печальных историй. Наглые приходили 15-летние в норковых шубах, и кандидат химических наук, женщина, которая хотела писать докторскую диссертацию, но у нее закончились все средства к существованию. Муж ушел, двое детей, и она решила заработать денег, чтобы писать докторскую диссертацию, и занималась этим делом, правда, не на улице, а дома у нее была клиентура. Разные всякие способы. Все ждали клубничку, все ждали, что будет много эротических сцен. А я хотел снять фильм о нелегкой судьбе молодой женщины…".
ПРО "АНКОР" И СТРАСТИ-МОРДАСТИ. "Я прожил в этих военных городках после войны, я рассказал только маленькую часть этой замкнутой жизни в военных городках, в тайге. И я думал, когда я начинал картину, где же я теперь найду глинобитные одноэтажные дома, где жили жены офицеров с детьми. Запросто. Оказалось, я нашел такой городок под Москвой. Там нет школы, детей возят в школу за 15 километров, маленький магазинчик работает два раза в неделю, вода в колонке во дворе, клуб не работает… Конечно же, там где присутствуют мужчины с женщинами, там всегда страсти-мордасти. Без этого просто не бывает… Картина получила главный приз на Всероссийском фестивале, на Всемирном фестивале в Токио, актриса Яковлева получила "Нику" за лучшую женскую роль. Так что картина нашла и своего зрителя, и своих почитателей, хотя, конечно, военные встали дыбом".
ПРО РОССИЮ ПРОНИЗЫВАЮЩУЮ. "Но я вам скажу, что Россия - это все-таки больше зима. Снег, который белизну дает, прикрывает все наши маразмы. Это большая прелесть! Я был в Марокко довольно давно, нас завели в медресе, в школу, а рядом со мной оказался глобус. Я так немножко его тронул, и выплыл сразу весь Советский Союз. И что, вы думаете, там было написано от западных границ до Камчатки? Да, Сибирь. Такое представление о нашей стране. Зима дает какую-то прелесть, и актеры, когда немножко морозец, ветерочек, а в степи всегда такой пронизывающий, что ни оденешь, все равно продирает насквозь по системе Станиславского. Тем не менее, что-то есть в этом хорошее…"
ПРО ОПТИМИЗМ НАСЛЕДСТВЕННЫЙ. "А вообще я по жизни всегда был оптимистом. У меня наследственность такая. Но с годами все больше разочарований. По поводу людей прежде всего. Хотя всю жизнь - кто меня удивлял, так это люди. Я и фильмы-то свои все старался снимать про людей, про их мечтания, страдания, радости, отношения…"
ПРО ДИФИРАМБЫ В СВОЙ АДРЕС. "Ой, не надо больше, а то я могу забронзоветь".