Поделиться
Это будет первая оперная премьера, которую готовят на новой сцене Мариинского театра, в нашумевшей Мариинке-2. Александр Сергеевич Даргомыжский - ровесник Рихарда Вагнера и Джузеппе Верди, чьи юбилеи празднуют во всем мире, в отличие от своих западных коллег-композиторов, мог бы долго оставаться в тени невнимания в год своего 200-летия, если бы не желание маэстро Валерия Гергиева, который и продирижирует премьерой. Художник-постановщик оперы Зиновий Марголин рассказал, как "Русалку" Даргомыжского можно сделать для современного человека не менее интересной, чем она была для слушателя середины XIX века.
Если бы не воля Валерия Гергиева, неизвестно когда шедевр Даргомыжского, несправедливо задвинутый на дальнюю полку, был бы возвращен в репертуар оперных театров.
Зиновий Марголин: Премьера "Русалки" Даргомыжского, на мой взгляд, вполне соответствует не раз озвученной Валерием Гергиевым творческой программе театра по возвращению русской классики в оперный репертуар.
Не берусь гадать, но смею предположить, что за "Русалку" театры не решались браться, не понимая, с какой стороны подступиться, чтобы избежать музейности. Как вы решили проблему архаичности сюжета?
Зиновий Марголин: Василий Бархатов подошел к этой истории как к психологической драме, главное в которой - человеческие взаимоотношения. При этом ничего радикального в постановке нет - сохранена музыкальная драматургия, со всеми песнями и плясками русалок. Действие немного смещено во времени, но тоже не радикально - в конец XIX - начало ХХ века. В сценографии можно уловить мотивы Шехтеля, отголоски русского модерна. На мой взгляд, в "Русалке" есть внятная психологическая канва: это история о комплексе вины, приводящая к разрушению и гибели человека, в опере - Князя, который соблазнил девчонку и бросил. Это классический сюжет про двойную жизнь, которую мы иногда пытаемся вести и которая нередко оборачивается трагедией.
В момент работы над созданием декораций вы слушаете музыку оперы для вдохновения?
Зиновий Марголин: У меня большой опыт слушания музыки, хотя я, в отличие от режиссера, который может читать партитуру, воспринимаю ее эмпирически. Музыка этой оперы у меня на слуху и кажется мне невероятно архаичной. У "Русалки" Даргомыжского почти нет современных записей, свежих интерпретаций, поэтому и зрительского ожидания у нее тоже нет, ее толком никто не знает.
Развейте, пожалуйста, главный миф творческого тандема "Бархатов-Марголин", который так волнует главным образом оперных критиков: кто в нем "музыку заказывает"?
Зиновий Марголин: Этот нелепый вопрос отражает общую низкую культуру людей, пишущих о театре, которые зачастую не понимают механизма создания спектакля. Работа художника и режиссера - художественно-технологический процесс. Если понимать этот длительный и мучительный процесс изнутри, то вопроса не возникает. Работать с Василием Бархатовым комфортно не только потому, что мы с ним не ругаемся, а потому, что есть взаимопонимание и общие эстетические воззрения на то, каким должен быть современный оперный театр - воззрения, которые могут быть ошибочными, но всегда схожими. Василий еще на стадии первой картонки макета все понимает и готов обсуждать. Без совместного обсуждения невозможно создание спектакля. Я - человек, строго соблюдающий театральную этику: не проявлять свое эго, создавать максимально комфортное для режиссера пространство сотворчества.
"Русалка" будет первой оперной премьерой на новой сцене Мариинского театра. Насколько ее мощности, на ваш взгляд, превосходят возможности исторической старой сцены?
Зиновий Марголин: Это первый в России театр самого высокого технологического уровня, лучше которого нет и не появится в России в ближайшее время. Условия исторической сцены не позволяли Валерию Гергиеву развить индустрию оперного театра так, как он ее себе представляет. Сцена была перенапряжена от потока спектаклей. На новой сцене есть возможность для колоссальных маневров, которые из технологических станут художественными, есть возможность все делать быстрее, интенсивнее и качественнее в десятки раз.