Поделиться
Когда-то, в 70-е годы прошлого столетия, спектакли, созданные Борисом Эйфманом на обочине Академического ленинградского и советского балета, закрепили за ним репутацию "балетного диссидента". Собственный отбор музыкального материала, броская театральность, экспрессивная мясорубка тел и чувств, истории любви с психическим надломом - Эйфман стоически верен себе и сейчас.
Обращение к фигурам Огюста Родена и Камиллы Клодель на волне возрождения всеобщего интереса к ним в мире - шаг снайперский. Франция переоценивает сегодня одаренность Клодель как скульптора: выставка ее работ в Париже произвела фурор, что, в свою очередь, оживило внимание и к ее роковой связи с Роденом. Французский хореограф Мари-Клод Пьетрагалла создала балет "Сакунтала", посвященный Клодель. А только что завершившийся Берлинский кинофестиваль запомнится неотразимой Жюльет Бинош в роли Клодель ("Камилла Клодель, 1915").
В основе либретто Эйфмана _ любовный треугольник: Клодель - Роден - Бёре. Натурщица Роз Бёре (Нина Змиевец), которую скульптор встретил на празднике винограда, стала его спутницей: олицетворяет жертвенность, преданность, бытовую ординарность, тыл. Клодель (Любовь Андреева) - страсть, безумие, талант, конкуренция в искусстве. Спектакль кинематографично построен на обрывках воспоминаний о зарождения испепеляющего чувства Родена (Олег Габышев) к Клодель и их творческих озарений. Натуралистичные сцены в психиатрической лечебнице, адюльтерные трио, разбавленные сценами вакхического праздника виноградарей и муленружным кабаре с канканом, задиранием юбок, визгами и эффектными падениями в шпагат, перемежаются с эротическими эпизодами ваяния скульптурных композиций с полуобнаженными натурщиками.
Запоминаются сцены парения Клодель в гигантских облаках черного полотнища, лепки скульптурных групп из тел артистов кордебалета и уничтожения своего детища "Клото" Камиллой, а в финале - экстаз Родена с обнаженным торсом в лучах софитов. Высокий эмоциональный драйв, мастерский динамизм двухактного режиссерского построения, ясность мысли, классическая музыка, эротика - беспроигрышный вариант, рецепт успеха у публики.
И все же - в спектакле легко узнаваемы и идеи, и минимализм избитой хореографической лексики: бесконечные раздиры ног, высокие поддержки, раздевания, лазание по полу и по движущимся конструкциям. Присутствует некая ущербность в ткани балета, а иные эпизоды грешат отталкивающей скабрезностью и заурядностью. Декларируемая глубина спектакля выхолощена репродукцией старого: "Роден" стал не откровением, но очередной серией эйфмановской саги о любовных диссонансах креативных личностей.