Поделиться
Взрывное событие - имей оно хоть небесно-физическую, как в случаях с упавшим метеоритом и пролетевшим астероидом, хоть небесно-нравственную природу, как в случае с отказом от престола Папы Римского, - сегодня просто требует отражения на другом - не событийном, но осмыслительном - экране.
Отречение Папы Римского мгновенно нашло себе такой экран, точнее ему его нашли - в "списке св. Малахии", якобы описавшем глав святого престола. Согласно этому описанию отрекшегося Папу посчитали якобы предпоследним. А последним назван Петр, которому придется пасти овец "среди множества терзаний". Букмекеры "ставят" на чернокожего кардинала из Ганы Папу Питера Кодво Аппиаха Терксона. И вот он, вот он - конец света! (Еще в декабре мы сначала ждали, а потом дружно писали, что ничто так хорошо не продается, как страхи перед ним.)
Пока в эпоху быстро дорожающих страхов челябинскому метеориту и пролетевшему около Земли астероиду не подставили дурное зеркало из Нострадамуса, Ванги или древнего свитка весьма спорной достоверности, попробуем поставить зеркало достойное - искусство.
В 2011 году на экраны вышла "Меланхолия" Ларса фон Триера. Фильм о столкновении Земли с планетой из созвездия Скорпиона по имени Меланхолия. История двух сестер - одна на собственной свадьбе теряет интерес к счастью и опускается в почти небытие, потому что приближающаяся "таинственная планета" порождает в ней внутреннюю катастрофу (или ее внутренняя катастрофа резонирует с приближающейся звездой смерти), а другая "прекрасно держится", подставляя плечо родным и близким. А потом, по мере приближения Меланхолии, история переворачивается как песочные часы, и мирское мужество второй сестры рассыпается, а из видимого поражения первой возникает сила идти сквозь катастрофу.
В эпоху тотальных медиаэффектов, действие которых - по переполоху - сродни падающим метеоритам, фильм "Меланхолия" запомнился прежде всего скандалом, последовавшим после невыдержанного высказывания Ларса фон Триера на пресс-конференции после премьеры. За фразу, бывшую попыткой неудачной шутки, режиссера объявили на Каннском кинофестивале персоной нон грата, и это событие заглушило разговоры о самой "Меланхолии". Хотя 846 профессиональных кинокритиков и 358 режиссеров со всего мира назвали этот фильм величайшим.
"Это история про "Марфу и Марию" во времена Апокалипсиса!", "Да нет, он исследует нечто внутри человека, что сильнее космической катастрофы", - уже два года спорит думающая российская публика.
Фильм действительно не столько о космической катастрофе, сколько о силе и слабости, которые рождает в человеке ожидание конца и его неизбежность.
Последние полгода тема "ожидания конца света" у нас хитует. И не важно, запускается ли она латиноамериканскими маркетологами от туризма или подогревается новостями о реальных астероидах и кометах, совершенно очевидно, что "миф", в котором она черпает свое начало, имеет над нами глубокую и неисследованную власть.
Что же за мировоззренческие картинки сегодня содержатся в головах, если всем иным толкованиям - научным, историческим, социальным - мы предпочитаем натянутую как тетива тревогу об угрозе нашего глобального исчезновения, подтвержденную малоавторитетными ссылками?
Объяснить это наступлением религиозности на науку не получается. Все серьезные монотеистические религиозные учения запрещают ждать и гадать о "конце света".
Но от обыденного страха перед "концом света", репетицией которого может показаться падение метеорита, не спасают ни скорые рецепты современного эгоизма, хорошо укладывающиеся в слоган "все умрут, а я останусь", ни великое пушкинское "Нет, весь я не умру, душа в заветной лире...". В случае столкновения с очередной Меланхолией умру "я весь". Поскольку умрет этот мир. Душе не с кем будет жить "в заветной лире", как живет с нами до сих пор пушкинская душа.
острая жалость к этому миру, чью прочность, оказывается, не обеспечишь прилежными цивилизационными усилиями, может быть, даже и полезна нам. Времени, маниакально сосредоточенному на себе и своем - потреблении, богатстве, успехе, - уверенному, что вокруг человека строится мир-крепость, этот мотив, весьма кстати. И таинственные мифические корни нашего сознания пока через плохой и вульгарный миф, напоминают нам об этом.
Но лучше, конечно, когда через хороший и глубокий, как у Триера. Ведь самое главное, что сказал он нам в "Меланхолии" , так это то, что человек, раздавленный пошлостью мира, но не принявший ее, победит катастрофу. Потому что он "внутри себя" больше любого несчастия, сильнее всех катастроф. Это не стоицизм, это надежда.
Давайте пересмотрим "Меланхолию" на DVD и поймем, что "все мы не умрем".