Поделиться
На днях состоялось литературное событие, которое многим покажется безумным. Но мне оно представляется, пожалуй, самым достойным завершением литературного 2012 года. А именно: в подмосковном пансионате "Сосны" прошел IV Международный симпозиум "Русская словесность в мировом культурном контексте".
Более двухсот (!) филологов, критиков и писателей из России (Москва, Санкт-Петербург, Воронеж, Екатеринбург, Махачкала, Омск, Пермь и другие города) и зарубежных стран (Украина, Беларусь, Казахстан, Киргизия, Узбекистан, Польша, Румыния, Германия, Франция, США, Япония, Вьетнам) встретились, чтобы обсудить вопросы, для них очень важные.
В рамках симпозиума состоялись литературные встречи: круглый стол "Художник, критик, ученый: опыт небытия", презентация нового романа Александра Архангельского и большой поэтический вечер, где читали стихи Евгений Рейн, Бахыт Кенжеев, Ефим Бершин, Сергей Бирюков и другие.
Выступление поэтов, увы, почти день в день совпало с печальным известием: на 87-м году жизни скончался последний (внимание!) поэт-фронтовик Константин Ваншенкин (см. об этом "РГ" от 17 декабря). Его великая (говорю без всякого преувеличения!) песня-стихотворение "Я люблю тебя, жизнь", конечно, была на устах у всех участников поэтического вечера. Я был немного знаком с этим человеком и поэтом редкого лирического дара, в котором сочетались скромность и высокое самоуважение настоящего фронтовика. Хотя были "товарищи" по стихотворческому цеху, которые посмеивались над его строками: "Я люблю тебя жизнь, / Я люблю тебя снова и снова..." Но мне, как, наверное, многим другим, не воевавшим, и как, подозреваю, всем воевавшим, они понятны до слезных спазмов. Когда началась война, Ваншенкину было 15 лет. Через год он ушел на фронт. Десятиклассником. В воздушно-десантные войска. И потому строка "Я люблю тебя жизнь" в моем представлении всегда "рифмовалась" с другой его строкой-афоризмом: "В земле солдат намного больше, чем на земле..."
Как и с другим его стихотворением (тоже песней) о "девчонке по имени Женька", что "мальчишечье имя носила, / Высокие травы косила, / Была в ней веселая сила..." Женька у Ваншенкина погибает просто и страшно: "Пошли на заданье ребята. / Ударила вражья граната. / Из ватника вылезла вата". И вот: "Висит фотография в школе, / В улыбке - ни грусти, ни боли, / Шестнадцать ей было - не боле. / Глаза ее были безбрежны, / Мечты ее были безгрешны, / Слова ее были небрежны..."
Это великие стихи! И Ваншенкин имел полное право любить жизнь "снова и снова". Он слишком хорошо знал ей цену.
Но если выступления поэтов, так или иначе, были тонированы этим печальным событием, смертью большого русского поэта, то собрания остальных участников форума напоминали настоящий "пир духа", как уже принято между филологами называть симпозиумы, которые вот уже в четвертый раз организует замечательный литературовед Игорь Волгин. Пожалуй, только он способен, будучи человеком науки, а также поэтом и многолетним ведущим поэтического объединения "Луч" при МГУ, тратить свои силы и талант на организацию форумов-гигантов. Ведь собрать в одном месте такое огромное количество филологов - едва ли не более редкий талант, чем даже способности поэта и филолога.
Глядя на состав участников конференции, которая длилась пять дней и выражалась в 7-8 параллельных секционных заседаниях ежедневно, понимаешь, что нигде и никогда эти люди не встретятся в одном месте в одно время. Названия некоторых докладов звучали просто: "Р.-М. Рильке в русских переводах". Другие звучали сложнее: "Постколониализм: Западный теоретический дискурс приходит в Россию?" Но были и такие, что звучали уж совсем непонятно для непосвященных: "Коммуникативные стратегии в "миддл-литературе рубежа ХХ-ХХI веков". Объясняю (сам, впрочем, справлялся по Интернету): "миддл-литература" - это нечто среднее между "массовой" и "высоколобой" литературой. В данном докладе речь шла о Людмиле Улицкой.
Но зачем все это? А вот затем и нужны подобные масштабные и сложно устроенные встречи, чтобы филологи и критики (вместе с писателями, что очень важно!) вырабатывали свой правильный язык общения. Есть один советский анекдот. В Карибском море рядом с американским линкором всплывает советская подлодка. Русский капитан (в шапке-ушанке и телогрейке) спрашивает одетого с иголочки и очень довольного собой американского кэпа: "Сэр, вэр из Куба?" - "Норд-норд-вест, сэр!" - невозмутимо отвечает капитан. "Брат, да ты не выпендривайся, ты пальцем покажи!" Для того и нужны такие встречи всех со всеми, чтобы мы находили общий язык общения и не путали "норд-норд-вест" с "пальцем".
И еще важный момент. Настоящая культура всегда избыточна. Даже папуасы исполняли ритуальные танцы в немыслимых, с точки зрения бытовой жизни, перьях и раскрасках. Священнические одежды католиков ли, православных ли избыточны по количеству тканей и крайне неудобны для простых граждан. "То, что некрасиво, не полетит", - говорил, кажется, Туполев. Также и филология. Сведенная до уровня простой пользы (учебники, лекции на тему "зачем Герасим утопил Муму?"), она перестает быть филологией, т. е. "любовью к слову". Может, эта вещь для большинства и не нужная, но порой очень красивая.
Мы большая и на самом деле богатая страна. У нас есть не только газ и нефть, но и люди с очень сложно устроенными мозгами. И они тоже наше национальное достояние. Поэтому мы не только можем, но и должны позволять себе немного лишнего.