11.12.2012 23:05
    Поделиться

    Михаил Швыдкой: Людей, всемирно болеющих за всех, по-прежнему мало

    В своей ранней книге "Наши собеседники", вышедшей в издательстве "Искусство" в 1981 году и посвященной судьбе русской классики на сцене советского театра 70-х годов прошлого века, Анатолий Смелянский вспоминал слова Версилова из "Подростка" Ф.М. Достоевского, обращенные к сыну. "У нас создавался веками какой-то еще невиданный высший культурный тип, которого нет в целом мире, - тип всемирного боления за всех... Он хранит в себе будущее России. Нас может быть всего только тысяча человек - может, более, может, менее, но вся Россия жила лишь для того, чтобы произвести эту тысячу. Скажут - мало, вознегодуют, что на тысячу человек истрачено столько веков и столько миллионов народу. По-моему, немало".

    Возможно, за минувшие с момента написания этих слов полтора века количество подобных людей увеличилось. Может быть, их не один десяток тысяч, но по-прежнему мало. И Смелянский, человек, поднявшийся на вершины российской культурной жизни из толщи жизни советской, с переулков нижегородского Канавина, - безусловно, один из них. Он часто прикрывается броней иронии, его умение парировать задевшую его колкость снискали ему славу блестящего полемиста. Но за всем этим острословием, взращенным с детских лет из-за яростного желания не давать себя в обиду, - уникальная способность сопереживания чужой боли, проникновения в судьбу других людей. В искусстве и в реальности. Это вовсе не умение играть в других людей, перевоплощаться, как это делают профессиональные актеры, - в Смелянском живет талант сопричастности к линиям исторического бытия и деталям повседневного существования разнообразных персонажей прошедшей и настоящей жизни. Его страсть к театру на самом деле форма страсти собственно к жизни.

    Конечно, он хотел быть актером, после восьмого класса начал учиться в Студии при Горьковском ТЮЗе, которую бросил из-за смерти отца. Надо было помогать семье, устроился на завод строгальщиком, перейдя в вечернюю школу. Это был знак свыше, но юный Смелянский его не разгадал, и - сделал вторую попытку стать актером. Господь уберег его и во второй раз. Между провалом при поступлении на актерский факультет Школы-студии при МХАТ СССР в 1960 году и его нынешним творческим состоянием - огромный путь, требовавший помимо природного таланта сконцентрированности воли, работоспособности и, конечно, удачи.

    Мы подружились без малого сорок лет назад, в 1973 году, в редакции журнала "Театр", умещавшейся в ту пору в трех комнатах на Кузнецком мосту. Я знал его еще с конца 60-х годов, он стал московской знаменитостью, защитив диссертацию о драматургии М.А. Булгакова в 1972 году. Но сблизились мы именно в 73-м после яростного - до крика - спора из-за того, как надо ставить Шекспира. Вернувшись из поездки в Киров, нынешнюю Вятку, куда он ездил смотреть спектакли местного Театра юного зрителя, он начал ругательски ругать меня за мою рецензию на "Гамлета" в постановке Евгения Минского, который был тогда главным режиссером Кировского ТЮЗа. Ругал со страшной силой, словно речь шла о жизни и смерти. И я отвечал ему без моей нынешней дипломатической уклончивости. Надо сказать, что такой страстью, темпераментом и открытостью отличались все наши редакционные споры о театре. Правду, и ничего кроме правды, и еще кроме правды... Театр был для нас больше и важнее, чем жизнь, и мы могли ругаться и спорить часами. Журнал "Театр" с конца 60-х годов был тем местом, где молодой литературовед из Горького начал печатать свои первые статьи в столичной прессе, которые принесли ему всесоюзную известность. Это были счастливые годы журнала "Театр", он был средоточьем первоклассных авторов и редакторов, которые во многом определяли умонастроения "читающей России". И Смелянский стал одним из лучших театральных писателей страны. Настоящий шестидесятник, он ценил искренность и правдивость художественного высказывания, что не мешало ему участвовать в создании одного из самых ярких театральных спектаклей начала 70-х годов - шекспировскую "Двенадцатую ночь" режиссер Борис Наровцевич и художник Сергей Бархин в Горьковском ТЮЗе поставили в ту пору, когда А. Смелянский работал в нем завлитом.

    Ярко выраженный лидер, солист, чьи телевизионные монологи уже вошли в историю русской культуры вместе с блистательными работами Ираклия Андронникова и Юрия Лотмана, он умеет раствориться в коллективной работе, с максимальной отдачей работая на результат. Именно поэтому, пять лет проработав в Центральном театре Советской Армии, с 1980 года он становится ближайшим сотрудником Олега Ефремова, возглавив литчасть МХАТа, с которым он неразрывно связан уже более 30 лет. Он стал идеологом и летописцем этого театра, вместе с И. Соловьевой и сотрудниками Комиссии по наследию К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко открыв нам не просто подлинное завещание гениев русской сцены, но и высокую трагедию их судьбы.

    Но при всем этом он сохранил способность радоваться тому, как замечательно работает новая сантехника в общежитии студентов Школы-студии при МХТ, которой он увлеченно руководит уже более десяти лет. Высокий интеллектуал, он точно знает, что в театре и в школе не бывает мелочей. Так и живет. А поздравлять его с юбилеем будем только завтра.

    Поделиться