Поделиться
Еще четыре года назад вообразить появление в Перми легендарного балетного радикала было равнозначно утверждению того, что нынешнее поколение будет жить на Марсе. Тогда оперный театр решил сделать вечер современной хореографии и пригласил молодого петербургского хореографа Алексея Мирошниченко перенести свой балет "Ринг". Труппа в невинных модернизациях оказалась на грани провала: ускоренный темп, аранжировка классических движений, сам импровизационный дух оборачивались свинцовой тяжестью. Вероятно, ущемленная профессиональная гордость компании, имеющей почти официальный статус третьей в России, заставила вскоре позвать Мирошниченко на должность главного балетмейстера.
Вечер одноактных балетов, финалом которого стала The Second Detail Форсайта, открывается "Вариациями на тему рококо" - прошлогодней премьерой Мирошниченко. Пачечный балет, поставленный в стиле Баланчина, выглядит взаимным объяснением в любви хореографа и его труппы. Он не только подарил танцовщикам очередную возможность танцевать боготворимого в Перми Чайковского (там сам оперный театр носит его имя), но и продемонстрировал во всей красе особенности местной школы с ее любовью к мягким точеным ногам с огромным подъемом, обморочной замедленности темпов и огромной амплитуде движений. Они же изо всех сил стараются соответствовать легкости, мобильности и взрывчатой энергии Мирошниченко. Souvenir англичанина Дагласа Ли также демонстрируют стремительно пройденный огромный путь освоения современной хореографии. Эмблемой этих трансформаций становится Наталья Моисеева. Народная артистка и прима-балерина, начавшая свой 25-й театральный сезон, первоклассная исполнительница классических балетов, она в середине своего профессионального пути нашла новый образ благодаря встрече с балетами Баланчина и Роббинса. В спектакле Дагласа Ли она оказывается самой органичной из исполнителей: выпестованный и отточенный дар танцевальных метаморфоз превращает Моисееву в центр композиции.
В балете Форсайта среди тринадцати танцовщиков заняты все, кто успел засветиться в последних экспериментах театра. Но есть и те, чьи имена еще мало что говорят даже пермякам: хореография Форсайта требует не только свежих сильных мышц, но и открытого сознания. Хотя в России для адаптации авангардного хореографа к местным условиям выстроена прекрасная теоретическая магистраль наследия "Петипа - Баланчин - Форсайт", стиль американца взрывает все представления об устойчивости и неизменности мира - те основы, на освоение которых русская академическая школа тратит восемь лет обучения. 22-минутная композиция, поставленная на электронные звуки Тома Виллемса, постоянного композитора Форсайта, изначально лишена любой симметрии - гармонии в понимании классической хореографии. В этой системе нет солистов и кордебалета: каждый из танцовщиков на какие-то мгновения может оказаться в центре, мужской и женский ансамбль то соединены общим танцевальным потоком, то противопоставлены друг другу. Но их объединяет то свойство, которое хореограф зафиксировал в названии одного из своих балетов - "головокружительное упоение точностью".
Отечественные танцовщики прекрасно знают и чувство головокружения, и точности. Но традиционный академический репертуар не требует их соединения в каждом мгновении пребывания на сцене. Форсайт же без этого микста невозможен. Постоянный ассистент хореографа Ноа Гелбер работал с артистами Мариинки и Большого театра, поэтому как никто понимает проблемы российских танцовщиков при освоении метода Форсайта. В пермяках нет той ледяной рассудочности, с которой некоторые виртуозные в современной хореографии компании представляют эту хореографию, словно под микроскопом изучая атомное строение каждого движения. Наноточности исполнению The Second Detail пока не хватает, но танцовщики бросаются в эту хореографию с отвагой и нагнетают то высоковольтное напряжение, что пожирает сцену и зал.