Поделиться
Трубку в тот день сняла моя коллега. Звонившая представилась: Татьяна Степановна Платонова из подмосковного Лыткарина, родилась в 1925 году, партизанила в Белоруссии, потом воевала на Курской дуге... Опять дал о себе знать осколок... А в госпитале сказали: зачем приехала, не наша ты больная...
Как рассказывала позже коллега, ее потрясла услышанная история, может, потому, что она сама родом из Белоруссии и только что похоронила отца- ветерана, который родился с Татьяной Степановной практически в один год.
Лыткарино - город очень маленький, все ветераны там наперечёт, и я их всех знаю лично, потому что живу там с рождения. А уж Татьяну Степановну - и подавно, учила она меня в школе той самой истории ("Иди к доске и расскажи нам о Курской дуге"), которой, видимо, никогда не интересовался так называемый доктор, выгнавший участницу войны из госпиталя... для участников войны.
Пока шла к ней, вспоминала: коротко по-военной моде подстриженная, стоит в орденах и с букетом тюльпанов в школьном дворе. Канун 9 Мая 1975 года. Она, конечно, изменилась, но не по характеру: все так же собрана внутри себя, четка по мысли, коротка в формулировках. Заранее подготовила все необходимые, с ее точки зрения, документы: медицинские выписки - новые, этого месяца, и старые, 1943-44-х годов. Аккуратно рассматриваю справку о ранении. "...В боях за Советскую Родину 30 ноября 1943 года тяжело ранена..." Осколки не смогли достать, потому что были под сухожилиями. Мой современник, врач из Московского областного госпиталя, брезгливо осмотрев рану, поинтересовался: "Где вас так угораздило?".
"Угораздило" ее родиться в белорусской деревне, через которую в начале войны проходила линия фронта. 18-летние девчонки собирали распухшие трупы убитых, а живых прятали и кормили. Закончилось это тем, что Таню арестовали. Она попала в команду, которая рыла расстрельные ямы. Даже теперь всё внутри дрожит, когда вспоминает, как еврейские женщины перед расстрелом бросали малолеткам своих младенцев. Сбежала она с работ по расчистке площадки для немецких самолетов. Бросилась в речку, а за ней родной лес... Три ночи просидела в чьей-то брошенной землянке, пила из следов от лошадиных копыт, отпечатавшихся на мягкой земле, а потом подалась к партизанам. Попала в отряд подрывников. Рвали железные дороги. До сих пор, хоть с закрытыми глазами, соберет механизм из тола с фитилем внутри...
...Хирурги не любят образного выражения "зашевелился осколок". Татьяна Степановна описывает то, что случилось, так: "Всё покраснело, появился бугорок, нога разболелась, потом этот бугорок лопнул и образовалась черная корка, потом и она треснула, потекла..." Это было с ней не в первый раз. В теле женщины таких "напоминаний о войне" как минимум три штуки. Один удаляли два года назад в лыткаринской больнице. На этот раз все оказалось сложнее, и врач, курирующая ветеранов в городской поликлинике, предложила Платоновой лечь в Московский областной госпиталь ветеранов войны, находящийся недалеко от легендарной "деревни Крюково". К слову, заведение это на хорошем счету: в 2010 году во Всероссийском конкурсе на звание "Лучший госпиталь ветеранов войны" заняло второе место. Был президент, поздравлял сотрудников.
Приехали туда по холодку утром рано на "скорой".
Накануне из лыткаринской городской поликлиники позвонили в отдел по распределению путевок и попросили положить в госпиталь больную с постравматическим артрозом. Получили ответ, что возьмут Платонову в "травму", а когда освободится место для "гнойных" больных, переведут туда.
В госпитале измерили рост, вес, давление, выдали талоны на еду и бирку на кровать с именем и фамилией. За ветераном спустилась нянечка и повела на третий этаж.
- Я прилегла, - рассказывает Татьяна Степановна, - а в 10 утра заходит в палату врач и прямо ко мне: "Вы откуда здесь? Зачем приехали? У меня травматология, а не хирургия. Домой вас отправляю". И обращается со мной, как с заразной. Я опешила. Ведь не сама же я к нему пришла и на кровать улеглась... Да и "скорая" уже уехала... Врач вроде смягчился. Ладно, говорит, выходные полежите и домой. Что, думаю, я здесь буду делать в выходные? Я сейчас уеду. Так обидно стало, ведь этот врач даже не сын мне, а внук. В общем, спросили они, смогу ли я заплатить 1800 рублей за такси до Лыткарина, и поехала я восвояси. Соседка по палате молодая, посоветовала, как такси заказать.
- А откуда в госпитале для ветеранов, где не хватает свободных коек для участников войны, молодые соседки?
- Вот и я, Леночка, удивилась, спросила, как она сюда попала. Муж, говорит, договорился вот и лежу. Попыталась перед отъездом узнать фамилию доктора, а медсестра только плечами пожала, мол, не знаю.
Узнать его фамилию "РГ" не представляет труда, но не хочется. Он просто член команды, которая огородившись инструкцией, поступила по букве, но против человечности. Врач из госпиталя подстраховался, написав в путевке Татьяны Степановны, что в его травматолого-ортопедическом отделении нет "гнойных" коек (больные с такими, как у Платоновой, ранами действительно должны лежать отдельно). И добавил: "От предложенного перевода в отделение сосудистой хирургии отказалась". Вот эта фраза, которую мы с трудом разобрали вместе, спустя почти две недели после возвращения учительницы домой, не дает ей спать спокойно, не может она перенести такой циничной лжи. К человеку в белом халате по закону не придерешься, как и к медсестре, которая круговую поруку поставила выше сочувствия к больному человеку.
Перед вами 86-летняя женщина, участница войны, с мучительной раной, приехавшая с другого конца Подмосковья. Ну ведь это же абсурд, что в огромном госпитале не нашлось палаты, куда можно было бы ее поместить. В любом случае - не смейте пинать!
К счастью, в жизни Платоновой встречались и врачи другого качества. В 1943 году под Курской дугой разведка 17-й партизанской бригады, где воевала Таня, соединилась с разведкой регулярных войск. Девчонок спросили, хотят ли они и дальше защищать родину. Возращаться Тане было некуда, Белоруссия оставалась под немцами. Девушка пошла санинструктором во второй взвод полка номер 10/20 269-й дивизии. В первом бою ей повезло, а вот в четвертом - контузило и ранило в бедро.
Она лежала в полевом госпитале и наблюдала, как в ведрах из операционной выносят ноги и руки.
- Лежу, истекаю кровью. Осколок в 7 миллиметров и первая группа инвалидности. На мое счастье, а его несчастье, ранило большого начальника, ему вызвали самолет, - рассказывает, чуть успокоившись. - С ним и эвакуировали в Тулу, а потом на санитарном поезде - в тыл, в Киров. Какой там был уход, как к нам врачи относились!
До сих пор помнит начальника госпиталя, капитана медицинской службы Баранова.
- Подошел ко мне: не плачь, на Восьмое марта будем с тобой вальс танцевать. А я плачу, кричу, больно мне, кусает меня кто-то. Баранов с юмором был, осмотрел мою рану, а там черви кишат, и говорит: так это ж Таня хорошо, они все плохое съели у тебя, рану очистили... Разве я могла себе тогда представить, что когда-нибудь из госпиталя в такой вот грубой форме меня попросту выпрут? Кому ж теперь верить?
...Моя учительница истории - знаменитый на весь наш город ветеран, Татьяна Степановна Платонова, учила нас правильно жить, много знать, гордиться Победой. Слишком неправильная история случилось в подмосковном госпитале у деревни Крюково, чтобы о ней не узнала вся страна.