Поделиться
Как и для всех собратьев по профессии, кто стал журналистом в советские годы, столетний юбилей "Правды" для меня - знаменательное событие.
Ведь "Правда" была для нашего поколения не только главной газетой страны, но и общепризнанным эталоном, на который было принято ссылаться. 5 мая ей исполнится 100 лет.
Особенно важна эта дата в моей судьбе. Ведь из 60 лет в журналистике я 40 лет - с 1951 по 1991 гг. - был штатным сотрудником "Правды". В 1950-х годах 7 лет представлял эту газету в Пекине, в 1960-х - 7 лет в Токио, в 1980-х - 5 лет в Лондоне.
Регулярно публиковавшиеся в "Правде" мои корреспонденции из-за рубежа сделали мне имя в журналистике. Это позволило 13 лет быть ведущим воскресной телепрограммы "Международная панорама", написать более 20 книг, которые разошлись тиражом свыше 7 млн экз.
Молодые коллеги порой удивляются: как удавалось мне 40 лет говорить своим голосом в жестко регламентированных советских СМИ? И я отвечаю: коконом, который защищал меня от цензуры, была моя компетентность в проблемах Дальнего Востока. Начальники чувствовали, что я знаю о Китае и Японии неизмеримо больше их. И не решались давать мне указания, дабы не попасть впросак. Думаю, и в наши дни для творческой независимости журналисту желательно знать на порядок больше, чем его руководители, и на два порядка больше, чем аудитория.
Уже будучи членом редколлегии "Правды" я однажды сопровождал главу нашего государства в Иран. В Ширазе мы посетили могилу древнеперсидского поэта Хафиза. Там полагается наугад открыть томик его стихов, дабы получить напутствие в жизни. Я проделал это с бьющимся сердцем. И вот что прочел мне сидевший у могилы старец: "Воспевать красоту звездного неба вправе лишь поэт, постигший законы астрономии".
Несколько лет спустя, став первым советским человеком, который пришел в Токио на могилу Рихарда Зорге, я запомнил и сделал своим девизом слова легендарного разведчика: "Чтобы узнать больше, нужно знать больше других. Нужно быть интересным для тех, кто тебя интересует".
Оглядываясь сейчас на свою журналистскую карьеру, я думаю: мне, во-первых, повезло, что я был международником, а во-вторых, что пришел в газету как востоковед. В те годы, когда власти стремились максимально изолировать советское общество от внешнего мира, добросовестные журналисты-международники были столь же популярными фигурами, как нынче звезды шоу-бизнеса.
Слова Евгения Евтушенко "поэт в России больше, чем поэт" мы, советские международники, экстраполировали применительно к нашей профессии. Мы относились к ней не как к ремеслу, а как к служению. Считали своим долгом, своей миссией тянуть вверх планку духовных запросов людей. Мы старались вооружить соотечественников правильной методикой постижения зарубежной действительности. Мы видели свою задачу в том, чтобы наши читатели становились зорче и мудрее, просвещеннее и добрее.
Я попал в "Правду" всего через два года после рождения КНР и вскоре стал ее корреспондентом в Пекине.
В таких странах, как Китай, зарубежному журналисту больше всего мешает языковой барьер. Мне же, наоборот, очень помогал языковой мост. Потом, после трагической размолвки между Мао Цзэдуном и Хрущевым, пришлось переквалифицироваться из китаиста в япониста. И после двухлетнего перерыва сменить Пекин на Токио.
Для меня было откровением узнать, что китайцы и японцы - отнюдь не братья-близнецы, как русские и белорусы, а скорее "две большие разницы". Если китайцы - это педантичные немцы Азии, в поведении которых доминирует рассудок и логика, то японцев в каком-то смысле можно назвать "русскими Азии", ибо ими руководит не разум и логика, а эмоции и интуиция.
Возник замысел: сопоставить диаметрально противоположные подходы к жизни у двух соседних дальневосточных народов, написать как бы путеводитель по их душе. Так родилась книга "Ветка сакуры". В 1970 г. она была впервые напечатана в журнале "Новый мир" и имела сенсационный успех.
Однако в идеологических ведомствах публикация правдиста Овчинникова в опальном журнале "Новый мир" имела совсем иной отклик. Автора "Ветки сакуры" обвинили в "отсутствии классового подхода и идеализации капиталистической действительности". Избежать наказания удалось, пожалуй, лишь потому, что Союз журналистов СССР как раз в 1970 г. присудил мне "Премию Воровского" за лучшее произведение международной публицистики.
В 1991 г., незадолго до ГКЧП, мне в 65 лет пришлось уйти из "Правды" "по возрасту". На 4 года уехал в Пекин работать в русской редакции агентства Синьхуа, то есть править на компьютере корявые переводы китайских коллег. Спасибо "Российской газете", которая подобрала меня, можно сказать, на обочине истории. Мне предложили писать с места событий о китайских реформах, а с 1994 г. зачислили в штат. Получил в "РГ" персональную пятничную колонку, а в последние годы публикую страницу "Час с Овчинниковым" в многотиражном еженедельнике "РГ - Неделя".
Словом, после небольшого перерыва я продолжал регулярно публиковаться и в постсоветский период. Когда было решено издать сборник из 5 моих лучших книг, редактор задал мне неожиданный вопрос: "А вы десоветизировали ваши тексты?"
- Как это понимать?
- Дело в том, что мы смотрим на все совершенно иначе. Внимательно прочитайте страницу за страницей. Уверен, что многие места вам захочется исправить.
Преодолев себя, я тщательно проштудировал более тысячи компьютерных страниц и не сделал ни единой поправки. Когда перевернул последнюю страницу, на меня накатила эйфория. Я был готов расцеловать бдительного редактора. Ибо именно благодаря его странной просьбе я убедился, что мне не стыдно ни за одну строку, написанную в советские годы.
Оглядываясь на свою 40-летнюю работу в "Правде", я прежде всего благодарен ей за чувство профессиональной ответственности, которое эта газета у меня воспитала. Нас с первых дней приучали считать, что правдист, как и сапер, работает без права на ошибку.
Другой поучительный опыт - внимательное отношение к читателям, к их откликам на публикации, а также к их личным пожеланиям и просьбам. Главная газета страны на практике показывала, что "Правда" не только рупор партии, но и зеркало общества; не только пропагандист и агитатор, но и эффективный институт изучения общественного мнения, канал обратной связи между обществом и властью.
Самым многочисленным подразделением редакции "Правды" всегда был отдел писем. Там трудились несколько десятков человек. Большинство из них - выпускницы юрфака МГУ и других ведущих вузов. Для нас, молодых правдистов, это была поистине "ярмарка невест". Причем мы, международники, высоко котировались как женихи. Ибо уехать после свадьбы за границу считалось лучшей перспективой.
Кстати, постоянными соучастниками работы отдела писем практически были все правдисты. Дело в том, что даже не десятки, а сотни тысяч читателей постоянно обращались в главную газету страны со своими письмами. А в них содержались не только отклики на наши публикации, но и всякого рода личные просьбы и жалобы людей.
Существовал жесткий порядок обработки редакционной почты. В течение 72 часов требовалось подготовить ответ - не только автору письма, но и руководству соответствующего обкома, а также ведомства, которого проблема касалась. Причем редакция такие обращения жестко контролировала. "Правда" требовала сообщать ей о принятых мерах.
Помимо редакционной почты каналами обратной связи между властью и обществом служили читательские конференции. Мне доводилось ежегодно участвовать в нескольких из них. Каждый приезд политического обозревателя "Правды" в провинциальный центр имел такой же резонанс, как нынче гастроли Филиппа Киркорова. С той лишь разницей, что вместо пятизначной суммы гонорара моим единственным вознаграждением была баня с секретарем обкома по пропаганде.
Главный зал города всегда был переполнен. А после выступления ко мне подходили десятки людей со своими письменными просьбами. Мне очень дорога папка с читательскими откликами на мои публикации. Но я не меньше ценю другую папку, где авторы писем благодарят меня за конкретную помощь в решении житейских проблем: кого-то несправедливо уволили, кому-то не дали обещанной квартиры.
К сожалению, в практике современных газет я не вижу подобной чуткости к просьбам читателей. И тут опыт "Правды" советских лет мог бы стать поучительным примером.
Я искренне благодарен судьбе, что уже полвека живу и работаю на улице Правды. И глубоко благодарен "Российской газете" за то, что даже в моем возрасте могу по утрам говорить жене: "Я ушел на работу!"