Поделиться
"Граф Ори" - неожиданная премьера Екатеринбургской академической оперы. В год собственного столетия уральский театр решил сильно удивить своих поклонников.
Все последние годы он был известен соблюдением славных традиций и строгих правил. Здесь не любили рисковать, предпочитая проверенную временем классику. При достойном подчас музыкальном качестве театр один за другим выдавал спектакли в духе унылого соцреализма с псевдоисторической дотошностью костюмов и декораций. И вдруг полный эксклюзив, фривольная комедия на французском языке, нашпигованная сценическими вольностями и вокальными головоломками стиля позднего Россини. Инициировал амбициозный проект Павел Клиничев, штатный дирижер Большого театра, второй сезон занимающий пост главного в Екатеринбурге.
Первый и единственный раз "Графа Ори" в России ставили лет двести назад. На отечественной ниве он не прижился, как, собственно, и почти четыре десятка других опер "упоительного Россини": Пушкин знал, о чем писал, а вот нам оставалось верить ему на слово, пробавляясь исключительно "Севильским цирюльником". Только в последние годы стали появляться "Золушка" (впервые тоже в Екатеринбурге!), "Итальянка в Алжире", "Путешествие в Реймс". Кстати, музыку "Путешествия" экономный автор использовал вновь, сочиняя "Графа" вместе со знаменитым французским комедиографом.
Пикардийская легенда времен крестовых походов, когда мужчины на долгое время оставляли без догляда и ласки своих жен и сестер, трансформирована Эженом Скрибом в комедию положений. По сути это история одного неудавшегося соблазнения: распутник граф Ори прикидывается то святошей, то паломницей, но в последнюю минуту ему подсовывают собственного пажа Изолье, а не графиню де Формутье, чья невинность остается нетронутой. Вы думаете, это назидательная повесть о посрамленном донжуане? Ну, нет, торжество постной добродетели и брызжущая через край витальность Россини если и монтируются, то с трудом. А в наши дни режиссеры научились разделять синопсис и музыку, слова и смысл, фабулу и подтекст. Москвич Игорь Ушаков не претендует на радикализм режиссуры, но музыку слышит прекрасно. Например, виртуозно поставлен финал оперы. Главные персонажи оказываются в двусмысленной ситуации, в темной спальне они якобы не узнают друг друга, но всех троих трясет от эротического возбуждения. Льется рекой чувственная патока гениального россиниевского ансамбля, а на сцене тем временем разворачивается пластическое трио, где много партера и пикантных, если не сказать опасных, позировок. Заканчивается все, как в анекдоте, - бодрым возвращением с войны мужей и отцов в самый ответственный момент.
В абстрактном и условном сценографическом пространстве, созданном главным художником Ленкома Алексеем Кондратьевым, можно, пожалуй, сыграть оперу любого жанра: разноуровневая конструкция и много реального реквизита. А вот костюмы Ирэны Белоусовой сделаны как стильная коллекция, имеющая отдаленные исторические прообразы. Ее главное качество - остроумие. Когда замуровавшие себя в замке от мужских посягательств девицы появляются с пиками наперевес и с одинаковыми огненно-рыжими гривами, выбивающимися из-под белых "средневековых" головных уборов, тут уж и объяснять ничего не надо: разбушевавшиеся страсти вот-вот прорвутся наружу.
Хватает ли екатеринбуржцам собственных сил для штурма заоблачных россиниевских высот? Пришлось, конечно, заручиться поддержкой легионеров. Оркестр укреплен приглашенным за концертмейстерский пульт музыкантом из оркестра Большого театра и звучит у Клиничева разнообразно и стилистически точно. Адски сложную заглавную партию поют москвич Дмитрий Трунов (эксцентричен, вокально стабилен) и испанец Мигель Анхель Лобато (романтик, но распелся только к финалу). Хороша в партии юного пажа Надежда Бабинцева, двух разных героинь играют сексапильная Ирина Боженко и строгая Наталья Мокеева. Ансамбли, этот камень преткновения, звучат если и не филигранно, то вполне достойно. Радует хор, у которого помимо певческих еще и масса игровых задач.
Комические оперы эпохи бельканто лишь на первый взгляд выглядят самоигральными. Здесь все на грани фола: малейший пережим, чрезмерное комикование грозят обрушением в пучину пошлости. А вот если театр сумеет пройти по краю лезвия, редкостное удовольствие и заряд адреналина обеспечены. Энергичным, живым спектаклем в Екатеринбурге недурно отметили 220 лет Джоаккино Россини.