Поделиться
Сегодня в Брюсселе лидеры стран Евросоюза снова будут решать, как спасать национальные экономики, которые поставили под угрозу само существование еврозоны и выстраданной ЕС единой валюты. Тем временем некоторые центральные банки уже начали готовить экстренные меры на случай выхода из еврозоны одной или нескольких стран и даже полного распада валютного союза.
ЦБ Ирландии обсуждает вопрос, какими средствами можно было бы в случае необходимости наладить печатание больших объемов денежных знаков. Национальный банк Швейцарии думает об отказе от евро как объекта привязки курса франка. Аналогичные шаги рассматривают ЦБ Боснии и Герцеговины и Латвии. Источники, близкие к ЦБ, утверждают, что все эти приготовления не означают уверенности в скором крахе евро. Но сам факт, что европейские ЦБ рассматривают всерьез вариант, который еще совсем недавно считался немыслимым, говорит о том, что ситуация стремительно ухудшается.
"РГ" решила выяснить, какой может быть жизнь после евро, если крах все-таки произойдет?
РГ: Предположим самый худший вариант, странам Европы договориться не удалось или намеченные меры не сработали, и еврозона распалась, все государства разошлись по своим национальным валютам. Как будут развиваться события в экономике? Какая пойдет цепная реакция?
Никита Масленников, советник Института современного развития: Предположение, на мой взгляд, пока из разряда ненаучной фантастики. Тем не менее, любой вопрос требует ответа. Во-первых, еврозона окажется в длительной тяжелейшей рецессии. К текущей, далеко не простой ситуации добавится дезорганизация единого торгового пространства, рынков труда и капитала. Сильно возрастут издержки от государственного регулирования и администрирования.
Во-вторых, падение мировых финансовых рынков, связанное с обесценением евроактивов, и возросшая роль доллара в международных расчетах (то есть, массированный перенос рисков экономики и финансового сектора США на глобальное хозяйство в целом) запустят цепную реакцию сползания в спад всех потенциальных локомотивов восстановительного роста. В итоге новая волна мирового кризиса станет практически неизбежной.
С учетом цены вопроса и достигнутого на настоящий момент уровня международной экономической координации распад еврозоны маловероятен. Однако рынки уже отыгрывают "выпадение" из нее одной-двух стран. Сейчас страсти по евро решающим образом влияют на волатильность котировок и курсов. Парадокс в том, что даже при сохранении еврозоны (как в полном, так и в "облегченном" составах) скатывание в повторную глобальную рецессию остается высоковероятным.
Валерий Миронов, главный экономист фонда экономических исследований "Центр развития": Такое в ближайшее время вряд ли произойдет, потому что есть краткосрочные средства ликвидации долгового кризиса в Европе. Например, прошла информация, что Европейский Центробанк даст кредит в размере не менее 200 миллиардов долларов.
Но если еврозона все-таки распадется, то это вызовет серьезные проблемы. Во-первых, стремительно начнет снижаться курс евро до тех пор, пока страны полностью не передут на национальные валюты. Во-вторых, цены на нефть упадут на 30 и более процентов. В-третьих, может возникнуть неплатежеспособность банков, так как евроактивы у них обесценятся.
В связи с этим ВВП стран еврозоны может сократиться на 10-20 процентов у развитых государств и на 30 процентов у менее развитых. В итоге еврозона может войти в такой кризис, который будет равноценен российскому кризису 2008 году. Из-за этого Европа резко отстанет в гонке от США и Азии на 3-5 лет.
Агван Микаелян, генеральный директор компании "ФинЭкспертиза": Если говорить о самом худшем сценарии, который я считаю близким к фантастическому, то несколько европейских стран могут объявить дефолт, что, в свою очередь, приведет к серьезнейшим внутренним социальным потрясениям. Это может захватить всю Южную Европу, частично - Восточную.
Что касается Германии, Франции, Скандинавских стран, то тут все может быть и не столь печально. Перейдя на собственную валюту, они могут потерять свой экономический и политический вес на мировой арене, но внутренняя стабильность, тем не менее, думаю, сохранится.
РГ: А как все это отразится на России?
Масленников: До России все эти проблемы в Европе докатятся довольно быстро. Кризис партнера, на которого приходится до половины российского внешнеторгового оборота, соответственно отразится на нашей внутренней динамике. Мы начнем падать, как только не получим внятного ответа, когда и в какой валюте будут проведены расчеты за поставленный газ. Кроме того, помимо окончательно закрывшихся для российских заемщиков европейских рынков капитала нас будет ожидать ужесточение условий привлечения ресурсов и рефинансирования корпоративных долгов по всем другим азимутам. По имеющемуся опыту, это тоже мощный прорецессионный фактор.
Миронов: Россия пострадает и от снижения цен на нефть, и от того, что из-за падения евро конкурентоспособность импорта резко возрастет и отечественные производители окончательно обанкротятся.
Микаелян: Нужно понимать, что на сегодняшний момент Европа является одним из крупнейших потребителей энергоносителей, которые поставляет Россия. Поэтому волна европейского коллапса коснется и нас. Для страны это может послужить серьезным ударом даже не с точки зрения падения цены на энергоносители, а с точки зрения уменьшения объемов потребления.
РГ: Но жили же мы раньше и без евро, рассчитывались с европейскими странами, а они с нами, долларами. Вернемся к этому, какая проблема?
Микаелян: Когда мы жили без евро, не существовало единого экономического пространства, было четкое понимание разности уровней жизни этих стран. В большей степени он определялся их внутренней экономикой. Создание еврозоны это нивелировало и, фактически, через механизмы внутреннего перераспределения позволило одним производить и экспортировать, а другим - потреблять за счет долгов, за счет размещения облигаций.
По сути, одни жили за счет других, поддерживая общеевропейский уровень потребления. Это и является основной причиной того кризиса, который мы наблюдаем в Европе. Вернемся ли мы к расчету долларами? Риторический вопрос. Если рассматривать сценарий отмены единой европейской валюты, то доллар - следующая валюта, которую ждет удар. Удар по евро и кризис доверия к нему, я уверен, инициирован Штатами. Но в ситуации, когда евро не станет - доллару "прикрываться" будет нечем.
РГ: Хорошо, а как распад еврозоны отразится на жизни, например, Петра Ивановича Сидорова из Тулы?
Масленников: Петр Иванович, во-первых, не увидит в обменниках знакомого евро. При поездках в Европу занервничает, какую валюту брать с собой. Будет с большим вниманием следить за курсами рубля и доллара, задавать вопросы: что они там/здесь себе думают, почему так, а не эдак? Как покупатель станет искать европейские товары - соотношение цена/качество его привлечет, так как многим бывшим членам еврозоны придется наращивать экспорт за счет ослабления новых национальных валют.
Миронов: Кризис еврозоны, как я уже говорил, затянется на 3-5 лет. И все это время Россия будет страдать из-за низких цен на нефть, сокращения поставок газа в Европу, из-за снижения конкурентоспособности нашего экспорта. Резервного фонда для поддержки уровня потребления в стране хватит максимум на два года. Так что в итоге это все отразится естественно и на обычных граждан. Повышение цен на топливо, рост безработицы и снижение заработных плат.
РГ: Но какую-то выгоду мы, граждане России, можем получить от распада еврозоны, например, отдыхать в Европе станет дешевле, если национальные валюты упадут по отношению к доллару.
Масленников: Особой выгоды не будет. Гипотетическое удешевление отдыха может быть вполне "съедено" неудобствами, связанными с пересчетами курсов в доллары и обратно, комиссиями при обмене. Неизбежными "особенностями", которые возникнут в валютных и таможенных законодательствах отдельных стран. Рано или поздно возникнет вопрос и о трансформации "Шенгенской зоны" (усечении ее границ). Головной боли от неудобств будет много.
Миронов: Конечно, все в Европе будет дешеветь и в этом плане продукция, которая поставляется к нам, упадет в цене (холодильники, автомобили и тд). Но вместе с этим, например, бытовая техника, которая у нас производится, потеряет конкурентоспособность. Это значит, меньше будет производительность труда, отсюда начнутся увольнения. А если человек потеряет в зарплате или саму работу, то ему вообще не на что будет ехать в Европу.
Микаелян: Однозначных выгод для России от этой ситуации я не вижу. Если Россия станет в меньших объемах или дешевле продавать энергоносители, то мы долго не протянем. Мы привыкли жить на широкую ногу, и резервов у нас хватит максимум на год-полтора. Но если взять отдельных граждан, то кому-то, наверное, дешевле будет отдыхать в Европе.
РГ: Надо ли экономическим властям России все-таки предусмотреть сценарий развала еврозоны и, на всякий случай, подстелить соломку. Что может стать такой соломкой?
Масленников: Порядка 45 процентов международных резервов РФ - в евро. Поэтому речь должна идти не о соломке, а о стоге сена. Избежать текущих потерь, конечно, не удастся (например, на тех же долговых бумагах европейских государств). Но, зато появляются жесткие императивы для ускоренного реформирования собственного финансового сектора, создания в РФ международного финансового центра, наращивания у рубля функций резервной валюты (скажем, через рублевые расчеты на мировых рынках углеводородов и т.п.).
Главное же условие снижения рисков и более эффективного управления ими - переход к новой модели экономического роста. Я полагаю, что реальная российская готовность к еврокризису гораздо больше, чем это, порой, кажется.
Миронов: Нужно застраховать риски на снижение активов, номинированных в золотовалютных резервах в евро. Это можно сделать или через покупку производных инструментов, или через прямое страхование и тд.
Также нужно рассчитать сценарии макроэкономической политики, которые связаны с распадом еврозоны. Пока такого сценария нет. Этим должны заняться, в первую очередь, все крупные банки и компании. Иначе ситуация в России, которую я описал выше, отпугнет международные банки. В связи с этим компании, которым нужно будет выплачивать кредиты, не смогут нигде взять деньги. Им придется платить из прибыли, а это, значит, уменьшение будущих инвестиций.
РГ: Как изменится курс доллара по отношению к рублю, если еврозона распадется?
Масленников: Общемировой спрос на доллары возрастет, и это будет подталкивать его курс вверх. Поскольку "бивалютной корзины" уже не будет, курсообразование рубля станет менее опосредованным и более зависящим от колебаний доллара, в которые уже будет заложена изменчивость мировых цен на нефть. Может быть, делая шаг назад, придется возвращаться к опыту 1990-х годов с валютным коридором, естественно, со всеми рисками попасть в "новое издание" 1998 года.
Миронов: Рубль упадет, потому что цены на нефть начнут снижаться. Хотя падение национальной валюты в какой-то момент поможет нам сохранить конкурентоспособность и защитить внутренний рынок от дешевых товаров из Европы. Но это не спасет от падений цены на нефть и отсутствия возможности занимать на Западе. Так что в итоге больше минусов. В частности, как я уже говорил, обесценивание доходов населения и уровня потребления.
Микаелян: На курс доллара к рублю наличие евро, или его отсутствие напрямую не влияет. Курс доллара к рублю зависит от стоимости углеводородов.
РГ: Какая из стран еврозоны больше всего потеряет от распада? И существует ли та, которая выиграет?
Масленников: От распада на деле не выиграет никто. Больше всего потеряют, естественно, те, кто больше выиграл. То есть, те же проблемные страны (PIIGS), включая Италию. Напомню, что выигрыш состоял, прежде всего, в облегчении условий привлечения заемных средств, их рефинансирования и т.п. Кроме того, единая валюта оказалась сильнее бывших лир, драхм, эскудо, песет и прочего. Усилился приток частного капитала, расширился внутренний спрос. При этом и без того перегруженные социальные бюджеты получили как бы дополнительные "внешние" источники финансирования.
При распаде еврозоны всему этому счастью наступит конец. Страны остаются один на один с бюджетно-долговыми проблемами, рынок капитала окажется для них закрыт на несколько лет, курс новых национальных валют падает, внутренние активы, которые можно было бы предложить инвесторам, обесцениваются. В итоге наступает тяжелый переходный период с гарантированным снижением уровня жизни населения и соответствующими политическими рисками.
Так называемые "сильные страны" (Германия, Франция) тоже не в победителях: "экономия" на субсидиях проблемным странам через механизм единой валюты перекрывается сжатием внутренних рынков последних и их хронической неплатежеспособностью. Ни новая марка, ни новый франк при этом не получают уверенного будущего в качестве резервных валют. Для глобального статуса не хватит экономической и финансовой мощи, во втором же "эшелоне" придется конкурировать с канадским и австралийскими долларами, швейцарским франком, фунтом стерлингов и т.п.
Миронов: Тут опасность состоит в том, что при выходе одной страны, например Греции, другие государства могут возмутиться. Они не захотят платить по долгам Греции и тоже выйдут из еврозоны. Тогда начнется цепная реакция. Однако, на мой взгляд, было бы хорошо, чтобы из еврозоны вышли Греция и Португалия, а остальные остались.
Микаелян: Скорее всего, если часть стран выйдет из еврозоны, то это произойдет по принципу ужесточения критериев, необходимых, для того чтобы в ней находиться.
Уже сейчас мы можем видеть движение к этому. И как только критерии будут максимально жесткими (и, прежде всего, это будет касаться требований к экономикам), то некоторым странам станет некомфортно продолжать "спать под общим одеялом" - жить за счет других в новых условиях вряд ли получится. Поэтому новая еврозона будет создаваться по принципу союза равноценных и близких по уровню развития экономики стран. Ведь если возникает экономический дисбаланс, то рано или поздно это выливается в политические противоречия.
РГ: Может, ради спасения евро нужно просто избавиться от некоторых стран?
Масленников: Идея не новая. Об экономической несовместимости "Юга" и "Севера" Европы и фундаментальных ошибках при введении евро говорили и говорят многие (Алан Гринспен, Пол Кругман, Жак Делор и др.). Мне думается, сейчас важнее другое - убедительная "дорожная карта" движения ЕС-17 к реальной финансово-бюджетной интеграции, которая бы создала устойчивое основание для валютного союза. Евросаммит 8-9 декабря дает для этого некоторые шансы. 23 страны (из 27), входящие в большой Евросоюз, все-таки намерены подписать так называемое "бюджетное соглашение".
Конечно, должны быть и другие шаги: странам придется поделиться частью финансового суверенитета, пойти на расширение мандата ЕЦБ, как кредитора последней инстанции, уполномоченного принимать на баланс гособлигации членов еврозоны, наполнить деньгами старый и новый стабилизационные фонды, разделить их функции и т.п.
Инвесторам нужен четкий и согласованный "план" перезагрузки еврозоны. Ресурс Евро-1 выработан, наступило время перехода к Евро-2.
Миронов: Тут опасность состоит в том, что при выходе одной страны, например Греции, другие страны могут возмутиться. Они не захотят платить по долгам Греции и тоже выйдут из еврозоны. Тогда начнется цепная реакция. Однако, на мой взгляд, было бы хорошо, чтобы из еврозоны вышли Греция и Португалия, а остальные остались.
Микаелян: Скорее всего, если часть стран выйдет из еврозоны, то это произойдет по принципу ужесточения критериев, необходимых, для того чтобы в ней находиться.
Уже сейчас мы можем видеть движение к этому. И как только критерии будут максимально жесткими (и, прежде всего, это будет касаться требований к экономикам), то некоторым странам станет некомфортно продолжать "спать под общим одеялом" - жить за счет других в новых условиях вряд ли получится. Поэтому новая еврозона будет создаваться по принципу союза равноценных и близких по уровню развития экономики стран. Ведь если возникает экономический дисбаланс, то рано или поздно это выливается в политические противоречия.