Поделиться
Что такое Беловежское соглашение? Решительная победа тех, кто хотел ясного действия, осуществлял назревшие политические перемены и не мялся, судорожно хватаясь за историческую невнятность? Или бесшабашный и безответственный развал огромного и сильного государства?
Легитимность тех событий до сих пор под вопросом. Думать, что все политические перемены оправданы общей любовью к песне Виктора Цоя "Перемен! Мы ждем перемен!", наивно. Все их ждали, но разных.
Это не была бескорыстная донкихотская игра. В ней были свои дивиденды, немало личной и суверенной прибыли.
Беловежское соглашение выводило его подписантов на первые политические роли - со вторых и третьих.
Сегодня, когда главные герои той истории умерли или настолько сошли со сцены, что их политические бренды почти невосстановимы, кому-то кажется, что царство отдано за коня.
Общая и пока непогасшая ценность - большое и цельное, сильное и справедливое государство, требующее реформ, но не развала, исчезло из-за амбиций, жажды личного лидерства и самовластья. Россия потеряла и с большим трудом восстанавливает влияние на те народы и государства, чье величие вставало ее усилием и жертвой.
А кому-то, совсем наоборот, кажется, что сильные и имеющие волю к действию политики спасли нас от голода, развального позора, отвратительных военных конфликтов и от сползания в унизительные беды жизни по сценарию Северной Кореи.
Ведь только став первым лицом суверенной России, Ельцин мог употребить свою фирменную крупнокалиберную политическую решительность и буквально через месяц из всех предложений по выводу экономики из кризиса выбрать кардинальное - Егора Гайдара, а его самого - в вице-премьеры. Россия шагнула в рынок, отпустила цены, экономика стала стремительно либерализоваться, мы так привыкли ругаться этим словом, что забываем, что в переводе на русский оно вообще-то означает "освобождаться".
И вот, 20 лет спустя, у нас до сих пор так и нет общей истории. Достаточно послушать поствыборные телеобсуждения в студии Владимира Соловьева, чтобы понять: общество не договорилось о том, что с нами было.
Кто-то доказывает, что нас и 20 лет спустя страхуют от мирового финансового кризиса умные и радикальные реформы 90-х, а кто-то никогда не забудет, что те, против кого не послали в Вискули военные самолеты, через два года, не задумавшись, направили против своих политических оппонентов танки и, начисто забыв об идеалах, под знаменем которых они шли к власти, выпустили из бутылки джиннов прагматики, наживы, антигуманности и попрания всяческой культуры, начиная от государственной и политической и кончая этической и личной. Ущерб тех решений, неудачного перехода в новый экономический и политический статус и их последствий в их глазах сравним с ущербом от тяжелой войны.
У кого-то ностальгия по советскому, у кого-то - по бурным 90-м. Судя по опросам, первых все-таки больше. Но ностальгия эта, как и любовь к Сталину, тоже игровая. Диктуемая воображаемым идеалом. И кто знает, не притормозит ли народ свои яростные симпатии, если речь зайдет о буквальной реставрации. Читая рассказ свидетеля, понимаешь, что главные герои тех политических событий были смелы, считали, что история им подвластна, перекраивали и по-новому сшивали ее. С уверенностью хороших хозяев, занятых делами и не сомневающихся в своей компетенции. Компетенция их оказалась под вопросом позже, когда свобода протеста сменилась свободой утверждения - новой экономической политики, новых условий жизни, новых идей, новой конструкции власти. То, что вопрос компетенции власти остается актуальным до сих пор, видно даже по итогам парламентских выборов. По ним же видно, что ни одна из прошедших в Госдуму партий не удержалась от желания прибегнуть к идеалам, ценностям, брендам и установкам исчезнувшего 20 лет назад государства.
Эта история не остыла. Она продолжается. И мы в ней живем.
Встречи в Беловежской Пуще
Последний день СССР глазами философа, машинистки и бывшего директора заповедника
"Союз ССР как субъект международного политического права и геополитическая реальность прекратил свое существование". Ровно десять лет назад в Вискулях - правительственной резиденции в Беловежской Пуще руководители трех славянских республик - Борис Ельцин, Леонид Кравчук и Станислав Шушкевич подписали договор как приговор советской империи и официально ликвидировали страну с названием "Советский Союз". После всемирно известный хореограф Юрий Григорович изрек щемящую правду: "Я родился в стране, которой нет, в городе, которого нет, - ни СССР, ни Ленинграда". Мы, граждане, не сходя со своего места, в одночасье оказались в 15 разных странах.
Исторический факт. Однако оспаривать его так же бессмысленно, как восход или заход солнца, как любой другой закон природы и общественного развития. Что же происходило на самом деле тогда в Вискулях? Президенты и политики уже написали об этом свои книги. Во время командировки в Беловежскую Пущу я встретилась с людьми, которые не пишут мемуаров, потому что не считают себя творцами вечности. Но без них, как и без каждого из нас, история была бы неполной.
Ликвидация проходила на трезвую голову
Сергей Сергеевич Балюк всю жизнь проработал в Беловежской Пуще, пришел туда рабочим. "Ушли директором в 1994 году". За свою жизнь в Пуще принимал практически всех сильных мира сего.
По самой популярной версии, в 1957 году по настоянию Никиты Сергеевича Хрущева в урочище Вискули, которое считалось самым высоким местом в Пуще, где стоял лишь домик лесника, возвели охотничий павильон. Потом достроили маленькую гостиницу, баню и три небольших коттеджа. Говорят, эта идея пришла в голову Хрущеву в Югославии, где охотился с Броз Тито. На каждое Рождество он потом приезжал в Пущу отдыхать.
- Сергей Сергеевич, а после Хрущева к вам дорогу не забыли?
- В Пуще и Брежнев был раз пять. И Горбачев один раз, правда, пока еще простым секретарем ЦК значился. Для Беловежской Пущи это было хорошо: мы много строили и дорог, и жилья, наукой заповедника люди всерьез занимались.
- А кто из ваших гостей лучше всех стрелял?
- Это была женщина. Жена Рауля Кастро, которая в прошлом была то ли партизанкой, то ли разведчицей.
- Говорят, что Беловежское соглашение 1991 года - это сущий экспромт. Как вы узнали, что за гости к вам едут?
- Мне за неделю позвонил Кебич, он тогда правительство Белоруссии возглавлял, и сказал, что в Пущу приедет Ельцин. Еще, помню, пошутил: "Ельцин немного любит выпить, так что если буду пьяным, сядешь за стол вместо меня".
- Можно я сразу задам вам вопрос? В народе ходит анекдот: крепко выпили "на троих" и страну развалили. Это так?
- На трезвую голову всю происходило. После уже замачивали, по сто грамм выпили, а так не-е. Первыми прилетели самолетом на военную базу в Пружанский район Кравчук с премьер-министром Украины Фокиным. Они даже на охоту успели в тот день сходить. Потом уже Ельцин с Шахраем, Бурбулисом, Козыревым и Гайдаром подлетели. Наши минчане всех ездили встречать. Ельцин прибыл с аэродрома на личной машине, которую еще раньше доставили из Москвы. Как отъезжали, Ельцин трошки был выпивши, все остальные нормально. Быть в Пуще и не согреться... Может, уставший был.
- А Назарбаева всерьез ждали в Вискулях?
- Да. В первый день ждали долго, часов до 11 вечера. Потом из Москвы позвонили на Вискули, что Назарбаев не приедет, мол, нет горючего для его самолета. Было человек 20 охраны из Москвы и украинцев человек восемь. Сели ужинать. Потом кто хотел - отдыхал, некоторые пошли в баню. На второй день начали заниматься развалом Союза.
- Вы знали, что происходит?
- Я догадывался, что Советский Союз разваливается, но мне казалось, вместо него что-то между Россией, Белоруссией и Украиной получается.
- Это правда, что вашим высоким постояльцам было тревожно в Пуще?
- Когда подписывали протокол 8 декабря, отключили все телефоны, связь от всего мира. Боялись, что кто-то Горбачеву донесет и тот их изолирует. Потом я уже прочитал, что первым о Беловежском соглашении узнал Шапошников, тогдашний министр обороны СССР. Потом Шушкевич стал звонить Горбачеву, а Ельцин с Козыревым -Бушу. До Вашингтона быстрей дозвонились, чем до Москвы, хоть это, говорят, случайно получилось.
- Как сегодня поживает Пуща?
- О больном спрашиваете. После меня семь директоров поменялось. А я 16 лет хозяйничал. Развалили Пущу до основания. Леса много режут, не только сухостой, а сырорастущие пилят под его маркой. Зубров хорошо если две сотни осталось. Пуща, как великая держава, ей тоже хороший хозяин нужен.
- А сейчас с вами кто-нибудь советуется, как с бывшим директором заповедника?
- Как шутят, чекисты бывают бывшими только в гробу, так и, наверное, люди, отдавшие всю жизнь лесу, могут быть бывшими только на том свете. А на этом - все вижу, понимаю, за все переживаю, мы ведь все по-прежнему живем в Пуще, в деревне Каменюки, которая считается центральной усадьбой заповедника.
- Могли бы вы, Сергей Сергеевич, заблудиться в Пуще?
- Нет, и не блудил ни разу, хоть приходилось и ночью идти. Куда направление держал, туда и выходил. Машеров любил на рев оленя приезжать не столько поохотиться, сколько послушать. Я был его главный и единственный охранник.
- Что страшнее всего в Пуще? Какого зверя надо больше всего бояться?
- Человек - это самый страшный и непредсказуемый зверь. Зубр боится, кабан убегает, волк, рысь убегает. Только раненый кабан или олень защищается. Меня никакие звери никогда не обижали. Только люди. Мы подъехали к дубу, которому, говорят, 600 лет. Он знаменит в Беловежской Пуще так же, как Эйфелева башня в Париже. В самом заповеднике (ядро из 12 тысяч га) запрещена всякая хозяйственная деятельность человека. Это просто потрясающее зрелище - вековые живые и мертвые деревья, к которым никто не может прикоснуться.
Женщина, которая развалила державу
Именно так в Каменюках шутят про Евгению Андреевну Патейчук. В Вискулях в первый же день стало понятно, что встреча "трех славянских зубров" закончится отнюдь не рядовой охотой. Кравчук после прошедшего на Украине референдума, где только что 90 процентов проголосовали за выход из СССР, был против всяких пауз и компромиссов. Позже в одном из интервью Геннадий Бурбулис заявил, что ни Кравчук, ни Ельцин, ни члены их команд Советский Союз не разваливали.
"Мы оказались теми, у кого хватило ума и мужества назвать вещи своими именами и юридически, и политически констатировать то, что, к огромному сожалению, с позиции человеческой и нравственной уже произошло. Советский Союз де-факто перестал существовать. Оформив свершившееся постфактум, мы позволили, на мой взгляд, предотвратить еще более опасный сценарий. Может быть, даже балканский. Со страшной такой перспективой". Одним словом, срочно потребовалась машинистка. Стали спрашивать у Балюка, где найти такую, да еще чтобы поменьше говорила. На что Сергей Сергеевич сразу нашелся: "Своя есть. Молчаливая вроде. Всю жизнь у меня секретарем проработала". В тот же миг снарядили машину в Каменюки за Евгенией Андреевной Патейчук. -
- А вы видели, как меня по телевизору показывали? Вместе с моими внучатами? В том фильме и Путин есть, - такими словами прямо с порога встречает нас сильно знаменитая в Беловежской Пуще пенсионерка. Практически все московские телеканалы, не говоря уж о белорусских, отметились в этом доме.
- Тогда приехали за мной: через пять минут чтобы была готова. Я и не знала, куда увозят. Шапку на себя, пальто и поехали. Говорят, бери бумагу, копирку, машинку и поедем в Вискули. Я копирку лучшую взяла, машинку "Оптима", что у нас в конторе была. Посадили меня в комнатушку и все время носили и уносили бумажки, все время что-то исправляли. Почерк у всех был одинаково трудный. Волнение у меня было. Могла не на ту букву попасть. Большинство Козырев диктовал. Стоял около меня.
- Вы понимали, что вы печатали?
- Да. С первой фразы. Кругом КГБ. Один из них нагнулся ко мне: "Да-а, сейчас уже все Каменюки будут знать, что ты здесь печатала". "Меня бы тут не было, если бы все Каменюки знали. Доверяют мне". Извинился тысячу раз, и больше ко мне ни разу не подошел.
- Говорят, вы больше всех обрадовались, что Назарбаев не прилетел.
- Правда. У мужа как раз был юбилей, гости собрались, а где я - никто не знает. В Вискулях все телефоны отключили. Если бы Назарбаев прилетел, меня бы еще на день забрали бы все документы перепечатывать.
- А где та историческая машинка, на которой вы Советский Союз развалили? - вопрос этот задает мой брестский сопровождающий Георгий Михайлович Грибов.
- Пару месяцев назад ту машинку забрал москвич, Иванов, сказал, что книгу пишет. Он приезжал специально ко мне. Говорит, а можно ли взять? Она у нас в библиотеке списанная стояла, старая, никто на ней не работал. Он задался такой целью, второй раз из Москвы приехал, бухгалтерия счет ему выписала, все по закону. Грибов тут только развел руками от досады: "Это же в музее Беловежской Пущи мог бы быть главный экспонат!" Я дала честное слово, что найду в Москве Иванова, одного из десятков тысяч Ивановых, проживающих в столице. Сделать это оказалось гораздо проще, чем я предполагала. В газете "Литературная Россия" от 16 ноября опубликован большой материал Николая Иванова "Мне понятна твоя вековая печаль", там есть глава "Оптима N70220" со строками "ныне она как последняя реликвия Советского Союза хранится у автора этих строк". Николай Федорович даже приехал в редакцию "Российской газеты".
Я выразила искренний восторг его журналистской сообразительности и попросила его, как представителя белорусской диаспоры в Москве, назвать условия, на которых он может машинку вернуть в Беловежскую Пущу. Николай Федорович обещал подумать...
- Евгения Андреевна, как лучше жить - с Союзом или без?
- Наверное, Союз должен был сохраниться. У меня родня в Иванове, на Украине двоюродный брат. Приехать друг к другу не за что в гости. А так жизнь у нас хорошая, пенсию вовремя платят.
- Это правда, что начальники по пьяни Беловежское соглашение подписали?
- То, что я видела, - это неправду говорят. Может, расслабуха потом и была, но на людях ничего не было. Не люблю я неправды. Меня вечером повезли домой. Я увидела, как Ельцин гулял по дорожке. Снег был, мороз был, так красиво было в лесу в тот день, когда кончился СССР.
Ядвига Юферова