Поделиться
Анна Нетребко дебютировала на сцене миланского театра "Ла Скала" в партии Донны Анны в опере "Дон Жуан" Моцарта. Тысячи поклонников оперной дивы смогли увидеть премьеру спектакля в постановке канадского режиссера Роберта Карсена в разных городах благодаря прямой трансляции.
В российских кинозалах трансляция началась в девять часов - с разницей в три часа с Италией вместо привычных еще в прошлом году двух после отмены зимнего времени. Закончилась она, соответственно, уже глубоко за полночь, но почти все присутствовавшие остались до конца. В петербургских залах - в кинотеатре "Аврора" и в киноцентре "Джем-холл", где трансляцию организовала компания "Невафильм Emotion" минут за пять-семь до последнего аккорда все остановилось: на экране выскочила плашка с надписью "сигнал невозможен". А в это время в Ла Скала шесть главных героев уже без Дон Жуана, поглощенного театральной преисподней, в темпе presto рефлексировали о случившемся, строя планы на будущее. Как режиссер раскрыл в финале тайну "севильского соблазнителя", осталось неизвестным, а загадочности и психологических ребусов в постановке было хоть отбавляй.
Интрига закрутилась с самого начала, когда из зала на сцену выскочил главный герой и сорвал занавес, обнажив в зыбучем, "жидкокристаллическом" зеркале сцены отражение зала Ла Скала. С далеко не оригинальной идеей зеркального мира сцены постановщики связали более актуальную тему высоких технологий, благодаря которым оперный спектакль все уверенней идет по XXI веку, преодолевая гигантские расстояния между странами и континентами. Дон Жуан (шведский баритон Петер Маттеи) шагнул не только в потусторонний, темный мир театра, но и словно бы решил преодолеть четвертую стену в направлении зрителей. Стена, тем не менее, появилась вскоре в виде большой выгородки, которую увозили со сцены рабочие под руководством Лепорелло в униформе (знаменитый уэльский бас-баритон Брин Терфель). Дон Жуан не заставил себя ждать, появившись в следующей сцене с Донной Анной в постели. Режиссер с места в карьер решил выложить все карты, изобличая пороки закулисья. Хотя о том, что Дон Жуан, скажем, не тенор-премьер, а скорее главный режиссер этого действа, окончательно стало понятно лишь во втором акте. Переодевшись в черные брюки и футболку Лепорелло и уединившись с юной камеристкой Донны Эльвиры, брошенной жены, он из своего укромного уголка рассказал ей, как создается спектакль - примерно так же, как Черкасов показывал это Любови Орловой в фильме "Весна". Жуан с девушкой повернулись к зрителям спиной, оставшись сидеть на основном уровне сцены, когда другая сцена поднялась примерно на метр и на ней "работали" остальные герои. Когда же "режиссер" Жуан удовлетворился беседой с грациозной камеристкой, направившись в кулису, оказалось, что девица, которую он только что культурно образовывал, совершенно раздета. Впрочем, это был единственный факт откровенной, хотя и совсем не агрессивной обнаженки. Неужели Роберт Карсен и в самом деле поставил своего первого "Дон Жуана" о том, как порочен мир оперного, в частности, театра - концепция, которая, казалось бы, давно стала общим местом? Иначе зачем ему было в сцене на кладбище ставить Командора (Квангчул Ян) в центральную ложу, где сидели явно очень важные персоны преклонного возраста. В такой диспозиции вполне можно было усмотреть и дерзкий вызов великим мира сего, держащим искусство в паутине своих предрассудков и капиталов. А ведь за Ла Скала, равно как и за большинством других итальянских театров до последнего времени плелась слава анахронично консервативных, творчески безжизненных театров.
Но Роберт Карсен вместе с художником декораций Михаэлем Ливайном и художницей по костюмам Бригиттой Рифеншталь все же показали этот мир как манящий, загадочный, создающий бесчисленное множество головокружительных лабиринтов и перспектив. Поэтому и сам Дон Жуан здесь - большой эстет, меняющий костюмы-тройки как перчатки, небрежно пробующий блюда высокой кухни на своем последнем ужине (каждое было дано крупным планом, вызывая у зрителей обильное слюноотделение). Театральным инстинктом наделил он и своих трех женщин, каждая из которых усвоила его уроки на свой лад. Простушка Церлина (Анна Прохаска), соблазненная главным героем в I акте, во II устроила побитому муженьку Мазетто (Штефан Кочан) изощренную интимную сцену с садистским уклоном. Донна Эльвира после ночи любви, которую ей устроил Лепорелло, переодетый Дон Жуаном, до последнего момента остается в высоком мире театральных поз времен Корнеля и Расина. А Донна Анна, эта "актриса первых положений", у которой все есть, несмотря на постоянное присутствие жениха Дона Оттавио (Джузеппе Филианоти, показавший себя не в лучшей вокальной форме) с внешностью альфа-самца, сжимает в заключительной арии буклет премьеры Don Giovanni и живет мечтой о Нем. "Он" или неотразимый Жуан ни лицом, ни телом как раз не представляет собой ничего особенного. Зато у него есть голос, фантазия и желание - то, ради чего они готовы забыть обо всем на свете.
Даниэль Баренбойм, представивший классическое во всех смыслах прочтение партитуры "оперы опер" Моцарта, выбрал звездный состав певцов. Исполнитель заглавной партии Петер Матеи с его пластичным, интонационно богатым артистичным голосом "собаку съел" на роли Дон Жуана. Донна Анна для Анны Нетребко - тоже одна из ее любимых, фирменных, пусть и нечасто исполняемых партий. С прической из берлинской "Манон", правда, брюнетки, а не блондинки при всех ее стараниях и нарядах от Max Mara всех сильно затмевала Барбара Фриттоли в партии сюжетной конкурентки Донны Эльвиры. Созданная ею бездонная глубина образа, лиричнейший голос неописуемой красоты с мириадами нюансов и бесконечной страсти оставили впечатление подлинного исполнительского шедевра. Конгениально исполнил Лепорелло и Брин Терфель, один из лучших интерпретаторов этой партии в ХХ и ХХI веке. Осталось набраться терпения и дождаться визита этого спектакля в Большой театр осенью 2012 года, чтобы оценить его уже в режиме абсолютно реального времени.