Поделиться
Мы встретились с Машей Гайдар в кафе на Большой Бронной, за пару дней до ее отлета в Штаты. Она закончила свою миссию в Кирове - под началом губернатора Никиты Белых - и отправилась на учебу в Гарвард. Вроде - на год. Я пожелал ей счастливой дороги. Я ведь не из тех, кто всем желает сгинуть с тоски в безнадежных русских снегах... Хотя сам живу не где-то, но как раз в России.
- Маша, а вы с Никитой (губернатором Белых) расстались без конфликта?
- Без. Он мне даже написал рекомендацию в Гарвард. Мы с ним с самого начала договорились на эти сроки. Так что нормально расстались, даже очень хорошо.
- А сам-то Никита не едет никуда?
- Нет! Работает в Кирове.
- Хотя, по мне, пора бы ему в Москву. Вот интересно: ты сама все время жила в Москве, ну и еще разве что в Боливии...
- Ты жила в Боливии, а Петя (брат) - рядом с отцом. Но Петя мне объяснил, что он мало общался с Егором, потому что тот был все время занят. Особенно когда работал в правительстве. И в итоге оказалось, что он имел доступ к отцу не больше, чем ты. Это для меня новость.
- Да наверное, примерно одинаково. Такое общение интенсивное, качественное - оно, наверное, было тогда, когда я и Петя стали старше, а папа уже оставил политику. Мы тогда с папой очень много разговаривали. Могли ночь напролет говорить. Мы что-то обсуждали, он что-то говорил, я высказывала свои мысли... Мне было очень интересно, и, кажется, ему тоже.
- А была такая тема, как у Марка Твена? "Когда мне было 13 лет, мой отец казался мне идиотом, а в 30 я заметил что мой старик сильно поумнел"?
Она смеется:
- Нет, такого у меня не было.
- Ты всегда перед ним снимала шляпу.
- Абсолютное уважение испытывала к нему. Ну и, кроме прочего, папа - приятный собеседник. Для ребенка, подростка - особенно, потому что он ничего не навязывает. Он не давит. Может самоустраниться, может уйти от разговора, может потерять интерес к разговору и будет слушать снисходительно, но никакого навязывания, давления - ничего, что может вызвать чувство протеста. Было приглашение к некоему разговору, и надо было тянуться, надо было думать, но разговор - по форме - шел на равных.
- А у тебя не было такого: "Вы, старики, ничего не понимаете. А мы, молодые, лучше знаем"?
- Нет-нет. В каких-то вопросах он советовался с Петей: в организационных, жизненных. Мне сложно привести какой-то пример, но это было.
- А вот практически он был не очень подкован. У него не было того, что твои американцы называют practical intelligence. Расчетливости и бизнес-смекалки.
- Ну да, ему многие практические вещи были безразличны.
- Я вот дома не могу гвоздь забить, мне кажется, что и он был такого же приблизительно плана человек.
- Он не мог прибить полку, но когда-то, судя по рассказам моей мамы о тех временах, когда они жили вместе, он мог забивать гвозди, купать детей, гулять с ними.
- Ну вот вы с ним ужинали, обедали: что вы ели?
- Когда собирались все дети, то на торжественный ужин готовили какое-то общее блюдо, например, запекали поросенка. Или утку. Целиком. С картошкой.
- Кто готовил?
- Помощница по хозяйству. Папа любил русскую кухню. Как-то, я помню, у него длительное время продолжалось увлечение перловой кашей. Он вспомнил про то, что когда-то ее любил и как это было здорово...
- Это в военных лагерях ему перловку давали? Мы с ним там были под Ковровом, только в разное время.
- Он перловку ел, когда жил с моей мамой, потому что она была самой дешевой, перловка - дешевле, чем гречка. Он меня удивлял тем, что помнил цены - что сколько стоило. И вот перловку он ел потому, что она дешевле, все совершенно объяснимо. Счет шел на копейки, и потому выбиралась перловка.
- Так, перловка, ностальгия. А когда не гусь и не утка, и не перловка, то что?
- Все очень просто. Щавелевый суп, борщ, щи. Котлета, картошка. Овощи. Они любили с Марией Аркадьевной и китайскую кухню. Когда они куда-то ездили, то ходили в китайские рестораны. У Марии Аркадьевны китайские традиции в семье, и от Стругацких эти традиции передались папе.
Мы к этому времени как раз съели всю заказанную еду, и я говорю:
- Закажи еще что-нибудь!
- Наелась я. Сегодня - от бабушки и вчера была у нее. Вы думаете можно уйти от бабушки с чувством легкого голода?
- А вот Егор же решительно худел. Скидывал вес. Переставал есть, и все.
- Мне кажется, ему со временем это было все проще и проще делать. У папы же не было такого, чтоб он прямо очень любил поесть: любил, конечно, но не так, чтоб очень-очень. Не могу сказать, что он любил застолья. В какой-то момент он просто стал есть один раз в день, в 7 часов вечера, закончив работать.
- А еще за ужином и вмазать.
- Ну, например. И после этого - уже все. Так он вошел в какую-то нормальную форму.
- Сколько скинул?
- Ой, не знаю.
- А сахар он мерил?
- Мерил. У него был чуть-чуть повышенный. Цифр не помню.
- Вот ты в Гарвард едешь. Английский у тебя какой, глубокий, серьезный?
- Нормальный. Я читаю лучше, чем говорю, а говорю лучше, чем пишу по-английски, но в принципе нормально.
- А испанский хороший у тебя?
- Ну как? Я его немного забыла. Но читаю. Вот сейчас книжку на испанском дочитываю и не чувствую никакого напряжения.
- Егор хорошо знал испанский.
- Он хорошо знал в какой-то момент. А потом тоже подзабыл.
- Испанский у меня - один из многих моих плохих языков. Вот я в этой книжке, которую про Егора пишу, хочу сделать главу с рабочим названием "Гайдар: всеобщая теория всего". Он ведь пытался объяснить все-все-все.
- Угу, угу.
- И вот Петя говорит, что ты ему настоятельно посоветовала перечитать "Государство и эволюция".
- Я посоветовала потому, что, когда он писал эту книгу, он был участником этого процесса, знал его изнутри. Это был 1994 год. Я читала когда-то, а теперь перечитала - очень многие вещи актуальны. Но и настроение тоже важно! "Долгое время", "Гибель империи" - там уже отстраненный взгляд, он писал их, когда уже прошло время, после описанных событий. А когда он писал "Государство и эволюция", то был внутри схватки. И там более образный, более острый язык. Более молодое, более увлеченное состояние. Он был увлечен! Для него это была жизнь!
- Это основная его книга?
- Трудно сказать. Мне все-таки кажется, что главная - "Гибель империи".
- Вот когда ты занималась политикой, он говорил тебе: "Не лезь! Сиди дома, а то с тобой что-нибудь случится!" Или нет?
- Он хотел, чтобы я была в безопасности, но он никогда не говорил: "Не лезь". И вообще никогда не говорил: "Не делай того или этого". Он всегда был в таких вопросах очень деликатен. Либерален. Я могу сказать, что он меня понимал. У него не было такого: "Зачем она это делает?". Он прекрасно понимал, зачем я это делаю и почему, и всегда меня поддерживал.
- А я бы на его месте орал, хватался за сердце, говорил бы, что вы меня хотите в гроб загнать.
(Она смеется, невесело.)
- Он - человек другого склада?
- Нет. Он переживал, но он, как человек, который прошел свой политический путь...
- С этими листовками в молодости...
- Ну да. И после. С их политическими кружками. С их статьями. Да, я висела под мостом, но это было сейчас. А в его время это было опаснее и страшнее.
- Он терял самообладание при тебе, воспитывая тебя?
- Нет, у нас никогда не было ни единой ссоры.
- Темперамент такой.
- Ну, темперамент. Я помню у нас единственный раз было что-то вроде конфликта, когда возникло недопонимание с Марией Аркадьевной...
- У тебя с ней?
- Ну да, у меня. И он сказал тогда, что он мной недоволен. Это было самое резкое, что он сказал мне за всю нашу жизнь: что он был мной не очень доволен. Я очень переживала по этому поводу. На меня это произвело сильное впечатление.
- А из-за чего?
- Ой, даже рассказывать не хочется! Все слишком эмоционально среагировали на достаточно тривиальную бытовую ситуацию.
- А потом вы с ней и с ним поладили.
- Да. У нас всегда были прекрасные отношения. Вот позавчера я к ней ездила. Мы с ней прекрасно общаемся.
- Петя с Ариадной Павловной мне рассказали сенсационные истории про недвижимость вашей семьи. Я не знал, что Егор сдал государству квартиру на Мясницкой, возле Главпочтамта.
- Он, по-моему, был единственным человеком, который такое сделал.
- Да, да! Кому ни расскажешь, никто не верит. Люди слушают, глядя в стену, мысленно проводят учет своей недвижимости и делят ее на количество детей... В итоге Петя живет в квартире, в которую Ельцин заставил вселиться Егора. И других начальников. И теперь Пете не на что купить дачу в поселке, где живет Ариадна Павловна. Дачу - в смысле двушку в Московской области. А вот у тебя что происходит с недвижимостью?
- Ну, у меня есть однокомнатная квартира на "Белорусской", которую мы еще совместно с мужем покупали. Вот. Ну и все. Больше нет никакой.
- Твой муж оставил ее тебе?
- Ну да. Мы как-то договорились.
- То есть что касается наследства, то ни миллионов, ни недвижимости...
- Нет.
- Это важно. Вот - Франциск Ассизский учил, что вообще не надо брать в руки денег. Можно получать только еду, одежду, ночлег, и все.
- Да, да.
- А помнишь, какая у него была мотивация? "Если ты возьмешь в руки деньги, то рано или поздно возьмешь и оружие, чтоб защищать свою собственность".
- Кстати, вот про это написано в книге папы "Государство и эволюция".
- Ну да, наверное, он был не менее нас начитан и получше некоторых знал тексты отцов Церкви, иных звезд европейской цивилизации. А помнишь, что Егор ответил на вопрос, почему он не пошел в бизнес и не разбогател?
- Нет.
- Я тебе напомню. Он сказал: "Это нанесло бы удар по правому делу".
- Как это ни удивительно, мне кажется, что это папа сказал действительно правду! Он ничего не взял. Сдал свою квартиру, когда возникло ведомственное жилье, как он сдавал в подарочный фонд каждую ручку которую ему дарили. Правда и то, что впоследствии он жил на лекции, которые читал. И ездил их читать гораздо чаще, чем хотел бы. Для того, чтобы заработать денег.
Маша это рассказывала, а я думал: "А ведь могли б олигархи сказать ему - пиши, что в голову придет, ты парень неглупый, это пригодится потомкам, бабки - не вопрос, чего ж ты будешь мотаться с лекциями! Но - не хватило им широты. А то был бы у нас гайдаровский краткий курс всего, учебник капитализма. Много не надо было бы платить, 450 000 долларов - как за книгу, которая шла по "делу писателей". Хотя бы. Не надо дворцов и самолетов, ну хоть на написание книг бы дали! Нет, сука, слов".
- И в институте у него все было скромно очень, - продолжает Маша. - С точки зрения зарплаты, которую он себе платил.
- Он в этом смысле абсолютно был порядочным и абсолютно честным, и у него ответственность была. Ответственность перед историей, ответственность перед товарищами. Вот у него была такая ответственность.
- И в итоге вместо дома на Рублевке ты вот имеешь однушку.
- Я очень рада, что мой папа именно такой. Горжусь им. И я очень рада - я прекрасно понимаю, что про нашу семью можно все что угодно написать, но никто никогда не найдет его счетов неизвестно где, недвижимости во Франции или доли в каких-то компаниях, потому что этого просто нет. Никто ничего этого не найдет. И это очень здорово, очень приятно. И вызывает у меня чувство гордости.
- И никакого укола насчет того, что ты могла бы сдавать какие-то квартиры и красиво жить?
- Нет. Я за себя абсолютно спокойна. У меня есть своя жизнь, и я свою жизнь устрою.
- Тебе тоже передалась по наследству эта тема Франциска Ассизского.
- Ну, не знаю...
- Так. Вас четверо, детей. Петину ситуацию мы знаем, твою тоже изучили, а что с остальными?
- Могу рассказать. Паша живет в однокомнатной квартире на станции метро "Аэропорт". Эта квартиру ему купила его мама, Мария Аркадьевна.
- На деньги, которые ей дал Егор?
- Ну, Егор, конечно, что-то ей оставил, какие-то деньги. Кроме того, там же Аркадия Стругацкого гонорары за книги и за фильмы. Это, как я понимаю, такой достаточно существенный источник... Квартира была куплена вот на эти деньги, из какого-то вот этого бюджета. Еще - Ваня. Это сын Марии Аркадьевны. У Вани с папой всегда были хорошие отношения, но это не был его сын.
- Он его усыновил просто?
- Нет, не усыновил.
- Но считал его своим сыном.
- Он так не считал. Относился к Ване как к сыну, но не считал, что это его ребенок. Потому что у Вани есть свой отец, с которым Ваня общается. И Ванина фамилия - Стругацкий. И вот Ваня жил в квартире на "Юго-Западной", которая принадлежала Аркадию Стругацкому.
- А, из окна которой он наблюдал как в 1991-м в Москву входили танки.
- Да. Ваня ее поменял, что-то добавил и купил себе квартиру на Войковской.
-Ты понимаешь, какая это важная тема? Я сам, как отец, иногда думаю, что упустил какие-то возможности, не взял какие-то заработки из чистоплюйства, и теперь мои дети получат меньше недвижимости, чем могли бы. И меня, с одной стороны, это напрягает, а с другой - нет. Я тебя сейчас спрашиваю с пристрастием и пытаюсь понять, что думают мои дети, обо мне.
- Ну, что на эту тему думают дети - зависит от отношений, которые приняты у вас семье. Это не связано с твоей жизнью и твоим имуществом, а только с вашими отношениями. Мне кажется, когда дети думают, что родители им что-то недодали, это не касается квартир машин и вообще материального мира.
- А нету такой темы, чтоб на тебя наезжали, что ты-де бросила фронт и это все делалось не для людей а для карьеры?
- Кто-то понимает, что я делала и для чего, а кто-то нет. Многие люди в Кирове не понимают, как я могла бросить такой высокий пост.
- А, даже так? Я думал, наоборот...
- Для многих моя должность там казалась очень высокой, на которой я многого добилась, все уже стало меняться к лучшему... Для меня тяжелее всего был именно первый период, когда были нападки. А под конец уже все как-то выстроилось. Стало спокойнее. Ко мне приходили помощники и говорили: "Не, ну щас уходить вообще нет никакого смысла! Щас-то все в порядке! Можно спокойно работать! Жить, ни о чем не думать".
- Вот в этом твоем отчете, который ты вывесила в Интернете, - судя по нему, ты много чего сделала. И что, это правда?
- То, что я курировала, сдвинулось. Можно проверить - приехать, посмотреть, спросить. Будут люди, которые скажут, что все хорошо, будут люди, которые скажут, что все плохо. Но никто не скажет, что ничего не было сделано и ничего не изменилось, есть проекты которые появились только в результате моего какого-то участия, вместе со мной.
- Значит, получается, что в любой области, в любом субъекте Федерации можно начать потихоньку работать и все станет меняться к лучшему. Вот почему этого не происходит повсеместно? Отчего люди вязнут в решении своих личных вопросов? Пилят бюджеты? Строят себе лестницу куда-то наверх? Почему бы везде не начать работать?
- Во многих местах это есть. Но это всегда носит локальный характер и не становится частью общей политики. Я встречалась с коллегами из многих регионов и могу сказать, что среди них есть потрясающие люди, потрясающие проекты, потрясающие идеи, которые реализуются. Но у нас нет такой традиции - оценивать позитивную практику и ее воспризводить. И я с уверенностью могу сказать: уровень региональных чиновников намного выше, чем федеральных чиновников. - Да... Смотришь на иных персонажей в Думе...
- Даже не знаю, я не смотрю на людей в Думе. Тут вопрос в том, как устроена система, кого она выводит наверх. Потому что люди есть всякие, есть хорошие, есть плохие, есть более эффективные, есть менее эффективные. Есть мудрые, молодые, энергичные. Кто в конечном счете отбирается и оказывается наверху? Вот в чем вопрос!
- Значит, там не говорили, что вот у нее ничего не получается и она поэтому сбежала?
- Такого, кстати, вообще не было. Говорили, что сбежала, что предала родину, раз уехала в Америку. Но чтоб говорили, что ничего не сделала, - такого не было.
- А если бы, представим, ты там осталась и начала бы серьезно вгрызаться в эту карьеру? Ты могла бы стать, например, губернатором?
- Я бы не хотела стать губернатором в нашей системе. Я бы не хотела этого.
- Таким образом, ты там уже достигла своего потолка.
- Да, самое удивительное - да! Быть губернатором - это очень сложная работа. Нужно поддерживать слишком много контактов и связей. Со всеми - с силовиками даже. А у меня не было такой необходимости. Мне все это представляется очень тяжелой работой, к которой я не склонна и которая мне неинтересна. И которая в моем исполнении была бы вряд ли эффективной.
P.S.
Маша сообщила мне, что устроилась хорошо, все интересно, только времени не хватает - очень плотный график подготовки к занятиям.