Поделиться
Наталья Нарочницкая, историк:
Я жила в Нью-Йорке и знаю американскую жизнь не понаслышке. Уверена, что одновременность и массовость протестных выступлений, начавшихся на Уолл-стрит и распространившихся на Европу, симптоматичны. Те, кто у нас говорит "с жиру бесятся", не правы, протестные выступления отражают глубокое нездоровье западных обществ. И свидетельствуют, что современные демократические институты перестали регулировать ключевые взаимоотношения как между основными группами населения, так и секторами экономики. Этот вырвавшийся на улицы протест говорит о том, что люди перестали понимать свое место в обществе и государстве. Посмотрите, массовые протесты против тех или иных правительственных реформ не принимаются во внимание. А вся экономика - это банки, банки и еще раз банки.
Послушав рассуждения о кризисе, обычный человек, хоть на Западе, хоть у нас, решит: это разговор о чем-то мне чужом - ставки, проценты, рекапитализация. И спасение Греции, оказывается, - прежде всего спасение европейской банковской системы. Знаете, даже Форд бы многому удивился, живи он в теперешние времена финансовых пузырей. Предпринимательство, даже не облеченное ответственностью за развитие и модернизацию отрасли, в которой оно работает, движимое только принципом "принесет это прибыль или нет?", - это тупик для любого общества.
И люди перестают ощущать демократические институты как защиту. Это не просто экономический или финансовый кризис, это кризис социума на Западе. Аналитики и социологи уже говорят об этом.
Либеральная идея, весь прошлый век соревнующаяся с социалистической, после краха последней стала заходить в тупик.Сегодня в Европе рационализм и материализм закрыли все остальное, микрочип стал выше Канта и Гегеля, а люди растеряны. Поэтому протестные выступления, начавшиеся на Уолл-стрите, я бы квалифицировала как гражданскую реакцию. Реакцию общества, которое все больше атомизируется и перестает понимать, как оно само функционирует.
Сегодня люди во всем мире, и у нас тоже, испытывают ностальгию по социальной защищенности. Правда, наша социальная защищенность в прошлом давалась нам слишком дорогой ценой. Поэтому, я думаю, невозможно говорить о возвращении к "социализму" и вообще о любых "измах", я против использования прежних терминов. Но пока не готова дать новые. Но в одном уверена: и мир, и Европа, и мы стоим перед выработкой новой идеи справедливости. Которая не будет богоборческой, как социалистическая идея в течение многих веков, но объединит чувство христианской солидарности человека с ближним, с идеями модернизации и свободы.
Борис Дубин, социолог
Ни в какие новые революционные движения я не верю. И в то, что в действах на улицах Рима, Нью-Йорка и других городов есть признаки новых революционных идей, тоже не верю. Мне кажется, что это соединение самых разных движений, форм солидарности, форм противостояния. Но сказать, что все это - некий поворот налево, я не могу. Противостоят на Уолл-стрит ни чему-то одному, а многому.
Для революционного движения, по-моему, не хватает программы, лидеров, организации, хотя посмотрим, как все будет развиваться дальше. Сейчас же эти протесты больше похожи на неосознанное брожение.
Я не исключаю, что в многообразных формах недовольства, которые сейчас проявляются в разных странах, есть элементы игры. В частности, аналитики заметили, что довольно большое место в этих движениях занимают люди совсем не обездоленные, скорее даже наоборот: чуть ниже среднего и сам средний класс. Другое дело, что осознание исчерпанности социально-политических порядков в развитых странах запада, видимо, в этих группах есть.
Если считать, что чертой детского поведения является желание "потрогать границу" и посмотреть, что на это скажет мама, - то я бы сопоставил происходящее сейчас, с некой игрой взрослых мальчиков. Это ощупывание границ собственных возможностей, некоторый элемент самопознания для западных стран на протяжении XIX-XX и даже XXI века достаточно характерно.
Что касается левизны в России, то я бы применил здесь слово "мода", понимая, что это та часть "моды" (используем здесь эту терминологию в отношении социальных идей и течений), которая пока что не выходит за модный "подиум". Модный процесс, сказал бы социолог, не заобщен. То есть левые идеи не пошли с "подиума" в широкое массовое потребление. А вот на "подиуме" некое действие происходит. Я имею в виду классическую социологическую схему о том, что идеи сначала рождаются в "кружке", потом выходят на элитный "подиум", потом попадают в "бутик", ну и дальше в ГУМ. В нашей ситуации новые идеи до ГУМа пока не дошли.
Опять-таки обращу ваше внимание на то, что нынешние левые в России, не все конечно, но значительная часть, - это не бедные люди. Они достаточно обеспечены, часто из хороших семей. Это явление примерно с 80-х годов минувшего века исследователи отмечали и в Европе. Сейчас мода на левизну докатилась до России. И ведущими здесь были гласность и перестройка, открытие страны для большого мира, запустившие и такого рода микросоциальные процессы осваивания левых идей, левого поведения, в том числе и игры в левизну.