Поделиться
Александр Лебедев - человек неординарный. Предприниматель и филантроп, бывший зампред Комитета Госдумы по делам СНГ и связям с соотечественниками, депутат Слободской районной Думы Кировской области, он известен поступками, которые многим кажутся нелогичными. А еще - резкими суждениями и оценками персон и событий.
На актуальные темы сегодняшней политической жизни с ним беседует член Президиума Ассоциации юристов России Михаил Барщевский.
Есть предложение
Михаил Барщевский: Твое вступление в Народный фронт заставило меня несколько переосмыслить отношение к этой организации. Зачем ты вступил в ОНФ?
Александр Лебедев: Я рассматриваю Народный фронт как шансовый инструмент для реализации программы, которую изложил на своем сайте. В программе есть разделы, посвященные политике, экономике, судебной системе, парламентаризму и идеологии. Кроме того, есть предложения по развитию самого Фронта. Я намереваюсь направить Николаю Федорову, возглавившему по поручению Владимира Путина работу по созданию программы Фронта, свои предложения. Надеюсь, то, что меня после многих проволочек все-таки приняли в ОНФ, говорит о заинтересованности в каких-то элементах моей программы. К сожалению, других инструментов для донесения своих идей сейчас в стране практически не существует. Деятельным и неравнодушным гражданам податься некуда.
Барщевский: А зачем, по-твоему, нужно было Фронт создавать? Как и кому он может пригодиться?
Лебедев: У всех разные взгляды на Фронт. Вероятно, певице Бабкиной он может пригодиться для того, чтобы найти финансирование для ее крупных мероприятий, бессменному профсоюзному лидеру Шмакову, чтобы еще 50 лет возглавлять российские тред-юнионы, "Единой России" - для дальнейшего укрепления самомнения.
Барщевский: Но, вступая во Фронт, ты и Рошаль будете помогать Бабкиной и "Единой России"?
Лебедев: Нет. Мы с Рошалем не танцоры и не певцы и Бабкиной помогать не будем. Мы с Рошалем точно оговорили, что вступаем для того, чтобы пытаться как-то использовать этот инструмент и сделать что-то конкретное для страны. Если инструмент не сработает, мы быстро - уже к концу года - это поймем. Почему же не попробовать? Это лучше, чем ничего не делать.
Барщевский: Сейчас, чтобы что-то сделать, многие рванули в "Правое дело".
Лебедев: "Правое дело" - еще только намек на инструмент. Посмотрим, может быть, он станет эффективным. Пока то, что я от Прохорова услышал, мне понравилось. Но меня, честно говоря, туда никто не приглашал.
Барщевский: Как ты думаешь, у Путина с Володиным и Песковым хватит сил сломать закостневшую машину?
Лебедев: Мне кажется, что лидер Фронта и его единомышленники надеются на обновление и какое-то изменение курса. Но даже они не знают, как сработает этот инструмент. Фронт - это интуитивная попытка сделать жизнь лучше. Но она может захлебнуться, и ничего не получится. Поэтому им надо помогать, и многое зависит от конкретных людей: меня, тебя, Рошаля. Естественно, большинство в "Единой России" считают, что все будет как прежде и курс менять не надо.
От вятской тайги - до британских морей
Барщевский: А зачем ты покупаешь британские газеты? Издательство газет - это же убыток.
Лебедев: Я это тоже рассматриваю как общественную функцию. Журналистика - умирающий жанр, ее надо спасать. Мне приятно, что я спас газету, которой 180 лет, увеличил ее тираж в 4,5 раза и, надеюсь, даже сделаю ее безубыточной к концу следующего года. Мне нравится то, что делает The Independent. Кстати, именно она и The Guardian расследовали недавний скандал с газетой News of the World.
Барщевский: То есть с корпоративной солидарностью у британских журналистов плохо дело обстоит?
Лебедев: Если The Independent - честная газета, она должна была выполнить свой долг и расследовать то, что произошло. Я учусь у английских газет и мечтаю, что когда-нибудь мы с The Independent запустим совместный онлайновый проект по расследованию глобальной коррупции, доступный для любых журналистов мира. Кто-то же должен расследовать, куда пропали наши деньги, присвоенные кланом Лужкова-Батуриной-Бородина, и где находятся 15 миллиардов долларов Банка Москвы? Вот зачем мне английские газеты.
Барщевский: Ты - реалист. С чего бы ты начал менять систему?
Лебедев: С судебной власти. Ее необходимо сделать независимой, эффективной и доступной. Почему не принять закон об административных судах, чтобы я, как гражданин, мог с чиновниками судиться? Я Лужкову проиграл в московских судах 150 раз. Но Лужков квартиры судьям давал. И я, как депутат Госдумы, хотел поменять закон, чтобы он позволял мне судиться с Лужковым в Московской области. Мне ответили, что нельзя. Как после этого судиться с мэром? Это уже не суд, а безобразие. Недавно, чтобы создать прецедент, я подал иск на офицера ФСБ. Ты можешь представить, что московский судья будет вызывать генералов ФСБ и их опрашивать? А у меня есть и улики, и доказательства. Коррумпированные офицеры хотели у меня банк отобрать, совершить рейдерский захват. Но разве я найду на них управу в суде?
Барщевский: После того, что начало происходить в последний год в судах, я не исключаю, что ты можешь быть сильно удивлен.
Лебедев: Я уже удивился, что судья, которая давала санкцию на очевидно незаконные обыски с использованием масок-шоу, оставила рапорт офицера ФСБ в досье, и мы его законным образом получили. Без этого рапорта, мы бы в суд не пошли.
Барщевский: Еще бы что изменил?
Лебедев: Конечно, вернул бы выборы, хотя бы в состояние 2003-2004 годов: выбирать губернаторов, мэров Москвы, Питера и других городов. И еще зарегистрировал бы все оппозиционные партии, кроме экстремистских, конечно. Я не большой их сторонник, не хожу на их митинги, с трудом собирающие несколько сотен человек и вообще считаю такой формат работы ограниченным и несовременным. Тем не менее не регистрировать оппозицию потому, что она оппозиция, это безобразие.
Барщевский: В 1990-е годы многие пользовались офшорами, а сейчас?
Лебедев: Они используются как средство защиты от рейдерских атак.
Барщевский: Только? Но не как способ ухода от налогов?
Лебедев: Сейчас нет. Налоги все платят, тем более что у нас они невысокие. Конечно, всегда найдутся люди, использующие офшоры для совершения правонарушений. Например, банкиры Пугачев и Бородин вывели из собственных банков несколько миллиардов долларов и укрыли их в офшорах. Увы, есть банки, на которые контроль ЦБ не распространяется. У банка Пугачева долговых обязательств на 174 миллиарда рублей. Просто собрал здесь деньги, на 200 офшоров выдал кредит и уехал за границу.
Барщевский: Но когда взрослые дяди договорились, что офшоры не выгодны никому, их задавили. Еще 2-3 года, и бегать надо будет не только от своего национального правительства?
Лебедев: Верно, но только не хотят пока некоторые люди это понимать. Кстати, это тоже причина моего вступления во Фронт. Я даже где-то пошутил, что готов возглавить комиссию Фронта по борьбе с коррупцией. Достаточно просто собрать и передать в правоохранительные органы, всё, что расследовано СМИ: там вал материалов.
Барщевский: Я - юрист, а потому процессуалист. Народный фронт или его комиссия не может передать дело в суд. Как в этой связи ты относишься к идее введения института спецпрокуроров?
Лебедев: Абсолютно правильная идея. Эта система давно и успешно существует в США, Франции, Испании, Италии. Только в нашем случае это должен быть не сотрудник прокуратуры, а независимый человек, назначаемый парламентом по представлению президента.
Ну почему нельзя в парламенте или, допустим, при участии спецпрокурора провести независимое расследование резонансного дела? Когда совершенно понятно, что там имели место огромные хищения с участием правоохранительных органов. 300 миллионов долларов - это только эпизод из массированной системы хищения.
Барщевский: А спецпрокурор работал бы со СМИ, общественными деятелями, зарубежными коллегами. А потом нашим правоохранителям загружал бы всю информацию под конкретное дело.
Лебедев: Абсолютно правильно. А то у нас как бывает? Я недавно написал письмо директору ФСБ Бортникову об исчезновении 100 миллиардов долларов в конкретных банках, приложил список. Сообщил о преступлении и о том, что некоторые офицеры ФСБ работали в этих банках. Попросил разобраться, чем они там занимались. Прокуратура и Управление по надзору за соблюдением законодательства в ФСБ начали проверку. Во время проверки застрелился начальник управления Сизов. Если бы существовал институт спецпрокуроров, он действовал бы эффективнее.