Людмила Нарусова: Ношение огнестрельного оружия разрешать нельзя

Сенатор - кто, око государства или безмолвный слуга своего губернатора? Почему места в партийных списках определяют не идеи, а уставный капитал? Нужны ли нам спецпрокурор и пожизненные сенаторы?

У председателя Комиссии Совета Федерации по информационной политике Людмилы Нарусовой есть свой взгляд на многие острые вопросы сегодняшней жизни. Она поделилась мнениями с членом президиума Ассоциации юристов России Михаилом Барщевским.

Подданные регионов

Михаил Барщевский: Недавно Валентина Матвиенко приезжала в Совет Федерации. Какое впечатление она произвела и зачем она приезжала?

Людмила Нарусова: Когда президент посоветовал ей возглавить Совфед, сразу пошли разговоры, что это пренебрежение к процедуре выборов, нужно сначала избраться в местную структуру и оттуда делегироваться в сенаторы, а те - выбирать председателя палаты. Поэтому когда Валентина Ивановна к нам пришла, она честно призналась, что ей поступило предложение, но прежде чем проходить процедуру выборов, она хочет посоветоваться. Это не было презентацией будущего спикера, это действительно было обсуждение.

Барщевский: Был спектакль или она хотела реально почувствовать настроения?

Нарусова: Я Валентину Матвиенко знаю больше 25 лет. Со времен, когда она еще была комсомольским вожаком стройотрядов. Я бы почувствовала, если бы это была фальшивая декорация. Это было искренне, я видела волнение на ее лице, как она отвечала на вопросы. Человек действительно находился на перепутье. И она решила посоветоваться. Что же касается ее оценки, я, наверное, могу наиболее ревниво и критически оценивать работу губернатора на посту руководителя Петербурга. Так вот, за то, что она избавила мой город от клейма криминальной столицы и вернула ему былое величие и статус европейского делового и культурного центра, огромное ей спасибо.

Барщевский: Ты считаешь нужным менять работу Совета Федерации? И если да, то как?

Нарусова: Безусловно. И прежде всего должна быть выборность, причем не зависящая от воли губернатора. А то мы как крепостные графа Шереметева. Нравишься губернатору, устраиваешь его - работаешь. Поменялся губернатор, и те, кто ему близок, начинают советовать, кого взять, кого отставить.

Я 8 лет представляла в Совете Федерации Туву и без ложной скромности скажу: в 2006 году пробила решение правительства и президента, тогда Владимира Путина, о строительстве в республике железной дороги - а это 70 миллиардов рублей и 20 тысяч рабочих мест. Но уже на последних выборах, когда было принято решение, что все эти средства пойдут мимо местной власти через государственно-частное партнерство, мне стали намекать, что, вообще-то, неплохо было бы и лично сдобрить депутатов Хурала. Я сказала, что в такие игры не играю.

А если сенатор обнаружит в регионе коррупцию и постарается ей противодействовать, кому он будет нужен? Его тут же отзовут. Существующая система не эффективна для деятельности самих регионов. Сенатор - кто? Око государства или подданный регионального руководства?

Барщевский: Что еще надо изменить в полномочиях Совета Федерации?

Нарусова: Нужно, чтобы в администрации президента и правительстве не считалось криминалом, если верхняя палата отклоняет закон, принимаемый Государственной Думой. Сейчас это нонсенс.

Барщевский: Насколько я знаю, сегодня сенаторы принимают участие в работе над законопроектами чуть ли не с нулевого чтения.

Нарусова: Но это ничего не дает. Существует совершенно непонятная ревность депутатов Госдумы к соучастию в поправках членов Совфеда. Считается, что наше дело нажимать на кнопки и утверждать. И не дай бог сенатор не член "Единой России". Его поправки будут отметаться на корню. Несколько месяцев назад, когда мы отклонили один закон, вдруг срочно объявили перерыв и некоторым сенаторам стали звонить... После перерыва решили переголосовать и закон утвердили. К сожалению, сенаторы не чувствуют себя свободными в волеизъявлении, они вынуждены руководствоваться тем, что "есть мнение".

Барщевский: В некоторых странах верхняя палата избирается пожизненно. Как ты относишься к пожизненному избранию сенаторов или их избранию на 7 лет без права отзыва?

Нарусова: Мы к этому еще не готовы. Ни тот, ни другой вариант мне не симпатичен, потому что пожизненность приводит к тому, что человек бронзовеет. 7 лет - идея неплохая, но мне кажется, что отзыв должен быть. Причем как для депутатов Госдумы, так для и сенаторов.

Полюби нас, избиратель!

Барщевский: Я последнее время ношусь с идеей введения института спецпрокуроров.

Нарусова: Это идея и Совета Федерации тоже. Председатель Комитета по правовым и судебным вопросам Анатолий Лысков выступил с подобной инициативой. Я тоже эту идею поддерживаю. Но, если честно, я бы дальше пошла - пригласила бы расследовать некоторые дела независимого прокурора с Запада, например, Карлу дель Понте. Конечно, и у нас есть честные и порядочные люди. Но я не верю в независимость наших назначаемых.

Барщевский: У тебя есть ощущение, что МВД вопреки ожиданиям массового обывателя очень серьезно подошло к переаттестации? Может ли это положить начало какому-то новому процессу в государственном масштабе?

Нарусова: Хотелось бы верить, что это действительно начало нового процесса. Но сейчас идет только аттестация высших чинов. И я не уверена, что на уровне райотделов переаттестация пройдет по тем же параметрам и так же беспощадно, как у генералов, которых утверждает президент. Может быть, там каким-то образом со своими начальниками договариваются. К тому же за некоторыми отставками может стоять и политическая подоплека. Например, начальника УВД по Петербургу и Ленинградской области генерала Владислава Пиотровского отправили в отставку не за профессиональные качества. Он был суперпрофессионалом, и в том, что наш город очистился от бандитов, его заслуга. Думаю, его "ушли" из-за конфликта со Следственным комитетом, он уличил в связях с оргпреступностью высокого сотрудника СК. Не исключаю, что под предлогом борьбы за чистоту кадров в некоторых регионах могут расправляться с людьми, которые кому-то наступили на хвост.

Барщевский: Тебе не кажется, что у оппозиционных партий отсутствует идеология, они в основном играют словами, используют популярные лозунги?

Нарусова: А что, у "Единой России" есть идеология? К сожалению, у нас и партии все не совсем настоящие, и, соответственно, идеологии как таковой нет ни у кого.

Барщевский: Мне казалось, у КПРФ и "Правого дела" можно найти идеологию.

Нарусова: Я не уверена, что у КПРФ есть идеология. У них ностальгия по их монополии во власти, желание реванша и стремление очернить все, что делается сейчас с позиции дешевой советской колбасы. Но это не идеология, а уже бизнес-проект. Такое впечатление, что партстроительство у нас превратилось в некое закрытое акционерное общество, где в зависимости от уставного капитала распределяются места в партийных списках. А с идеологией вообще плохо.

Барщевский: Сегодня борьба за голоса избирателей ведется через социальные права, и если ты выдвигаешь хорошую социальную программу, за тебя голосуют.

Нарусова: Это так. Но хотелось бы, чтобы партии отчитывались за то, что обещали на предыдущих выборах. Это никто не отслеживает. У нас вообще прослеживается тенденция идти на поводу у сиюминутных настроений избирателей. Говорят социологи, что русские хотят иметь привилегированное положение в стране, значит, можно прикрыть глаза на национализм, скинхедов, риторику немножко подкорректировать: мол, конечно, Россия не только для русских, но, вообще-то, можно понять... Или возник тренд не говорить про путч 1991 года. Если общество хочет забыть те события, значит, лучше о них не упоминать, как будто это не часть нашей истории, не начало новой государственности. Происходит заискивание перед избирателями, идеологи следуют за политически неграмотно ориентированной массой, и меня это беспокоит. Народ нужно просвещать!

Барщевский: Как ты расцениваешь перспективы "Правого дела"?

Нарусова: Положительно. Правда, у меня есть определенные претензии к тому, как это делалось. Не должна партия, которая позиционирует себя как оппозиционная, получать благословение в Кремле. Но я понимаю, что существующая политическая конструкция иного не предполагает.

Ключевой вопрос

Барщевский: События в Сагре опять обострили вопрос о праве граждан на самооборону. Думаешь, нападавшие поехали бы туда разбираться, если бы знали, что у каждого может быть оружие?

Нарусова: Если люди ехали туда с заранее преступным намерением, то их это бы не остановило. Но жертв было бы больше. Вспомним майора Евсюкова. Человек, имеющий табельное оружие, профессионально им владеющий и облеченный властью, расстрелял людей в супермаркете. Если ответственное должностное лицо может так пользоваться своим оружием, что говорить о гражданском населении? В нашей стране правовой нигилизм не изжит. Два мужика выпьют, не поделят девушку на танцах и начнут друг в друга стрелять. Я уже не говорю о скинхедах и фанатах.

Моя позиция в этом вопросе неизменна: при существующем у нас уровне агрессии, алкоголизации и правовой безграмотности ношение огнестрельного оружия разрешать нельзя.