Открылась выставка Джеймса Таррела - художника, пишущего светом

Седовласый бородатый Джеймс Таррел похож на почтенного профессора-естествоиспытателя из романов Жюль Верна и на пастора из числа американских пионеров, который вполне мог бы украсить страницы книг Фенимора Купера.  Прежде чем стать ветераном современного искусства, который 40 лет отдал экспериментам со светом и пространством, он изучал в университете математику, геологию, астрономию, плюс психологию восприятия. В своем искустве он соединяет точный расчет с экстремальным опытом и интересом к метафизике.

Центр современного искусства "Гараж" показывает первую в России ретроспективу Джеймса Таррелла. Персональные выставки Таррелла проходили в немецком Музее искусств Вольфсбурга (2009-2010), австрийском МАК в Вене (1998-1999), Музеее современного искусства Лос-Анджелеса (1984), музее Израиля в Иерусалиме (1982), музее Стеделийк (1976)... Его инсталляция участвует в кураторском проекте "Иллюминации" нынешней Венецианской биеннале в Арсенале. Эту работу американский критик из "Нью-Йорк Таймс" назвала "крещением светом". Впрочем, это определение подходит едва ли не ко всем работам Таррелла.

 

Видео: Сергей Куксин

Как другие художники пишут красками, так Таррел работает светом. Среди предшественников, к традициям которых он апеллирует, художник называет Тёрнера и импрессионистов, Вермера и Ротко... Правда, если живописцы изображали свет на холсте, то Таррела, наоборот, интересовало создание при помощи света эффекта плоскости картины. Для этого он использует хитроумное построение пространства (причем не одного) и сложные системы освещения. Он преуспел в этом настолько, что на его выставке один из зрителей, приняв плоскость, созданную светом, за стену, попытался на нее опереться и упал. После чего подал на художника в суд. Теперь Таррел, полушутя, предупреждает о сногсшибательном эффекте современного искусства, а молодые люди, работающие в "Гараже" с его инсталляцией "Пуруша", предусмотрительно стараются не подпускать зрителей к самой "стене".

Предосторожность нелишняя, потому что от экспериментов со световой "плоскостью", Таррелл перешел к созданию пространства. "Пуруша" как раз образец пространства, которое "объемлет" зрителя. Таррелл, который довольно долго работал пилотом (первую лицензию на вождение самолета он получил в 16 лет), признается, что идея навеяна как раз ощущениями полета. Как  воспринимает пространство человек, если исчезает линия горизонта и вообще все внешние приметы? Ровный свет, который, похоже, не имеет источника, но оказывается единственной субстанцией, окружающей человека, служит в сущности архитектурным материалом. Он не только освещает помещение, но формирует стены, перспективу и цвет стены сзади. Похоже, художник моделирует ситуацию зависания "между небом и землей". Более того, освещение очень медленно меняется. Скажем, от бирюзового до розового и пурпурного, так что зритель оказывается внутри цветовой симфонии.

Понятно, что Таррел стремится вывести зрителя за пределы визуального опыта. Более того, очевидно, что не только зрение, но и весь привычный опыт ориентации тела в пространстве ставится под вопрос. Сам художник говорит, что его интересует не только реальный свет, но и тот, который "видит" человек с закрытыми глазами. В результате инсталляция бывшего пилота Таррелла неплохо рифмуется со стихами бывшего дипломата Тютчева. По крайней мере, тютчевская строка "...как океан объемлет шар земной, земная жизнь кругом объята снами" является сама собой, как только оказываешься внутри цветного бестелесного пространства, избавленного от горизонта и вещей.

Иначе говоря, свет для художника является главной опорой не только физического пространства, но и внутреннего, ментального. В "Пуруше" он пытается их смикшировать. А инсталляция "Падение световой завесы"  построена для более радикального прорыва к внутреннему видению. Внешне шар с ведущими к нему ступенями с тремя ассистентами в белых халатах выглядит то ли как барокамера или томограф, то ли как космическая станция. Всяк желающий узнать, как исчезает завеса света, укладывается на подобие кровати с мягким изголовьем и въезжает на ней внутрь шара на 14 минут 10 секунд. Если внешнее пространство выстраивается как дистанция между человеком и горизонтом (который всегда открывает за далью - даль), то внутреннее, напротив, предполагает размывание, уничтожение дистанции. Как вы проведете 14 минут 10 секунд - зажмурившись от мелькающего света или медитируя под однотонную музыку,  чувствуя себя путешественником на Солярисе, - дело хозяйское. Но для Таррелла это путешествие явно прежде всего к пределам видимого мира.

Больше всего Таррелл не любит, когда критики пишут, что он создает иллюзии. Это не иллюзии, а реальность искусства, убежден художник. И добавляет, что больше всего ему хочется, чтобы свет стал для человека такой же драгоценностью как золото. Если бы мы жили в средние века, то можно было бы сказать, что свет для Джеймса Таррелла стал тем философским камнем, из которого строится все - пространство, человек, вселенная...

Кстати, о вселенной. Последние лет тридцать Таррелл занят тем, что работает с кратером потухшего вулкана в Аризоне. Кратер Роден он впервые увидел с самолета, летя над пустыней. Чтобы заполучить его, ему пришлось в 1979 купить ранчо с вулканом впридачу у почтенной леди. Как он рассказывает, все его родственники-квакеры, которые неодобрительно относились к занятиям Джеймса современным искусством, порадовались за него. Они решили, что наконец-то человек взялся за ум, в смысле - решил заняться хозяйством, купил землю. То, что это выжженная пустыня, их почему-то не смутило. Но вместо того, чтобы орошать пустыню, Джеймс начал прорывать лабиринты, проходы, ловушки для света звезд и иных светил в кратере Родена. Вначале речь шла об окончании работ к концу 1980-х. Сейчас некоторые называют дату - 2012. Те счастливцы, кому посчастливилось увидеть небо из кратера в Аризоне (сейчас там никаких экскурсий нет), говорят, что спецэффекты "Звездных войн" отдыхают.

Между прочим, Джеймс Таррелл был одним из тех, кто работал со Стэнли Кубриком над "Космической Одиссеей...". Сам он, впрочем, предельно скромен и заявляет, что хотя его фамилия и стоит в титрах, он ничего особенного не делал. В свете истории с кратером вулкана, понятно почему. Рядом с его реальной Одиссеей в Аризоне, которая длится больше 30 лет, кинофантастика середины ХХ века заметно бледнеет.