Поделиться
Анджей Сарамонович приехал на Урал как зритель - посмотреть спектакль Екатеринбургского ТЮЗа "Тестостерон", поставленный Олегом Гетце по его пьесе. Польский драматург под проливным дождем с уважением осмотрел границу континентов и признался: когда девять лет назад он писал свою "штуку" (так пьеса называется по-польски), ему и в голову не могла прийти фантастическая мысль о том, что ее поставят в Азии, "в самом сердце России".
Спектакль в ТЮЗе спровоцировал семинар польской драматургии: одна из пьес, показанных в режиме читки (с большим, между прочим, успехом), вошла в репертуар. После российской премьеры в Екатеринбурге "Тестостерон" в мае поставили в Москве, в театре Пушкина, и сейчас на нее покушаются многие театры - настолько актуальными оказались разговоры, которые семь мужчин ведут на сцене.
В Екатеринбурге тема "о чем думают мужчины" (понятно, о женщинах) имеет большой зрительский успех, который, можно сказать, обусловлен биологически - заложен в тех генах, что отвечают за основной инстинкт. В забитом зрителями зале примерно половину составляют мужчины, вообще-то нечасто посещающие театры. Публика отзывается на происходящее на сцене более чем живо: в зале попеременно звучит то басовитый мужской хохот, то переливчатый женский.
Анджей Сарамонович своей пьесой доказывает очевидное: мужчинам и женщинам вовек не понять друг друга, и это непонимание заложено в нас природой, против которой бесполезно протестовать.
Анджей Сарамонович: Проблемы межполовых отношений существуют не только на уровне коммуникаций: мужчины и женщины не только по-разному разговаривают, - но и на уровне метакоммуникаций - непонимания скрытого смысла. Приведу пример из книги американки Деборы Таннен "Ты ничего не понимаешь". Мужчина и женщина едут на машине мимо автозаправки. Она спрашивает: "Ты хочешь кофе?". "Нет", - отвечает мужчина и только через полчаса замечает, что женщина чем-то сильно обижена. "Что случилось, дорогая?" - "Я же хотела выпить кофе!" - "Но ты же спросила, хочу ли я!" А она ожидала, что из вопроса он поймет, чего она хочет... Вот так в жизни мы друг друга не понимаем, и это непонимание нам определила биология.
Российская Газета: Вы излагаете эту печальную правду достаточно легко...
Сарамонович: Я выбрал способ описания жизни, который мне показался веселым. Хотя предмет очень важный - представление одной половины человечества о другой. Мне интересно, почему они не могут нормально жить друг с другом, и как мало (или много) для этого надо. До меня дошло, какое огромное влияние на нас оказывает физиология. Иногда культура делает из нас человека, но она, к сожалению, слабее биологии.
РГ: Появление "Тестостерона" вызвано какими-то вашими личными проблемами?
Сарамонович: Я писал пьесу в 2002 году, когда пребывал в глубокой депрессии. Это было так. В кафе я встретился со знакомым актером из маленького театра Монтовня. И у них случился застой, и я никак не мог найти продюсера - никто не хотел давать денег на мои фильмы. Мы сидели и горевали до выпадения во фрустрацию: что за жизнь! - никто не позволяет нам в полную силу заняться самовыражением. И тут я решил впервые поработать для театра - написал для Монтовни "Тестостерон", а они поставили.
Пьеса изменила жизнь и мою, и актеров. За несколько лет спектакль посмотрели около ста тысяч варшавских зрителей. Для меня это было более чем важно, наконец-то я понял: то, что я пишу, имеет смысл. Это меня стимулировало, и я написал еще одну пьесу для варшавского Народного театра. И ее поставили! А этот театр редко ставит пьесы драматургов, которые еще живы.
В варшавском "Тестостероне" работали три приглашенных актера. С одним из них, который играл Фистаха, была смешная история. Раньше я видел его только один раз - в винном кабачке. Когда мы выпивали, я запомнил его как очень энергичного человека. А через четыре месяца ему позвонил: "Помнишь, я Анджей, я обещал написать роль специально для тебя. Так я написал". - "Правда?" - он ответил мне очень странно, совсем без энтузиазма, хотя в то время играл в каком-то совсем провинциальном театре, не в Варшаве. "Может, ты хочешь почитать?" - а он опять довольно равнодушно отвечает, ладно уж, присылай. После премьеры я спросил его, почему он так индифферентно воспринял приглашение на столичную сцену? - "Да я подумал, что вы гей"...
РГ: Депрессия вызвала к жизни чрезвычайно успешную пьесу. Ее сейчас активно ставят?
Сарамонович: "Тестостерон" поставили в Чехии, Словакии, в Эстонии в нескольких театрах, в Болгарии. В 2006-ом по пьесе снят фильм, где я выступил одним из двух режиссеров и сопродюсером. Он стал одним из самых популярных в Польше - частью поп-культуры, его посмотрели 1,1 миллиона зрителей. Мне рассказывали про человека, который был солдатом в Ираке и посмотрел этот фильм 150 раз. Он сидел на военной базе и смотрел его едва ли не каждый день. Для меня было шоком, что кто-то видел этот фильм больше раз, чем я - автор!
РГ: Все эти сугубо мужские разговоры о женщинах - это польская история?
Сарамонович: Надеюсь, что это и российская история, она понятна во всех частях света, потому что рассказывает об универсальном - об отношениях мужчины и женщины. Национальность в данном случае не имеет значения. Хотя русским мужчинам проще понять польскую мужскую душу, нежели, скажем, туркам. Но "Тестостерон" поставили в Стамбуле, и два года назад он стал сенсацией года в Турции. Спектакля я, к сожалению, не видел, но очень интересно, как же они справились...
Мою пьесу надо рассматривать на двух уровнях. Женщинам она может показаться примитивной, многие могут воспринять ее поверхностно, но там поднимается важная проблема взаимопонимания между полами. При первом, наипростейшем считывании женщины понимаются как глупые и злые существа - вроде бы об этом говорят герои. Но второй, более глубокий уровень, честно и открыто показывает деконструкцию и болезненные черты мужского мира. Каждый из моих героев тоскует по любви и по счастью с женщинами. Однако между собой они обсуждают это, прячась за маской вульгарности, поскольку им важно реализовывать свои иерархические отношения, не скатиться на низший уровень.
Хотя вообще у мужчин редко реализуется такой доверительный тип отношений друг с другом. Откровенно общаться они могут только по двое. И обычная кушетка психоаналитика им не нужна - только бутылка и две рюмки. А если они собираются втроем, откровенность на откровенность уже невозможна, поскольку начинается соперничество. Так уж нас устроила биология.
РГ: Ваши герои уверенно оперируют цифрами, скажем, что 70 процентов женщин изменяют мужьям или про повадки казуаров. Вы использовали научные данные?
Сарамонович: Все это правда - и о птицах, и о гориллах и шимпанзе, и о дельфинах, и о человеке. При написании пьесы я изучал труды по социобиологии, а отношения полов всю жизнь изучаю на практике.
РГ: Наверное, после написания такой пьесы к вам часто обращаются как к психотерапевту?
Сарамонович: Насколько я помню, всегда, даже когда я был очень молод, люди приходили ко мне рассказывать свои истории. Они верили, что я хороший слушатель, что мне можно доверять (также и профессора на лекциях в университете считали, что я их очень внимательно слушаю, хотя временами я думал о чем-то другом). Дело в том, что я необычайно интересуюсь людьми.
Олег Гетце, режиссер-постановщик и актер:
- Как мы видим на зрителе, тема оказалась более чем небезынтересна. Я хохотал, когда впервые читал пьесу, хотя нелегко найти материал на такую "щекотливую" тему, не плоский и одновременно смешной. Над ней мы - семеро мужчин - удачно и дружно поработали, хотя и не было среди нас женщин, которые, по определению, должны стимулировать к достижениям. Состоялся и профессиональный рост: так, Борис Зырянов специально выучился играть на бас-гитаре. По большому счету, в жизни не бывает, чтобы семь мужиков сели друг с другом откровенно делиться, так что если искать в этой пьесе правду жизни, то вы ее не найдете.