Поделиться
"Другая жизнь" - так называется книга рассказов Николая Машовца. Она увидела свет на третьем году после кончины автора.
Так сложилось, что писательское творчество Николая Машовца большей частью осталось, что называется, в столе. Литературный критик по первому призванию, он немало сил отдал поиску одаренных сверстников, помогал им встать на крыло, пробиться на страницы солидных журналов, выпустить дебютные сборники. Особенно плодотворно он занимался этим, работая в журнале "Литературная учеба" и главным редактором издательства "Молодая гвардия". На этот подвижнический труд ушли годы.
Читая острые публицистические статьи и книги Машовца, вокруг которых зачастую возникали нешуточные дискуссии, друзья, случалось, укоряли его вопросом: а как же, мол, твоя проза?
Дело в том, что еще в 1973 году начинающего саратовского новеллиста заметил и представил российскому читателю живой классик - Виктор Астафьев. Он писал: "Бывает так, что авторы, особенно молодые, ставят слово "рассказ" над вещами, которые от очерка плохого не ушли и до рассказа даже средненького не дошли. Но случаются и удачи такого вот порядка, как у Николая Машовца, когда на малой площади удается автору характеры выявить, действием их скрепить да еще и о том не забыть, чтобы рассказ читать интересно было".
Казалось бы, с таким напутствием только пиши да печатайся. Однако Машовец не торопился "ловить волну". Вообще, о личном успехе он если и думал, то в последнюю очередь. Всегда хватало других забот. К примеру, в переломные 90-е он, неизменно чуткий к проблемам общества, стал выпускать семейный журнал "Очаг", пользовавшийся огромным спросом, а для детей - сказочную газету "Жили-были". Бесконечно много выдумки и доброты (не считая энергии, нервов и времени) вложил он в создание замечательного Дома сказки. Кстати, в этом необычном музее, где все можно трогать, побывало более полумиллиона детишек и их родителей.
К своим рукописям он возвращался урывками - правил, дописывал, шлифовал. "Другая жизнь" вобрала рассказы, завершенные в разные годы. Но примечательные для ушедшего времени обстоятельства и детали, запечатленные автором, не воспринимаются как безнадежный анахронизм - они достоверно оттеняют поступки персонажей, выписанных выпукло и звучно. Они разные, эти люди из российской глубинки - деловые и не очень, мудрые и бесшабашные, скрытные и душа на распашку. Встречаясь с ними на страницах книги Николая Машовца, осознаешь: писатель понимал их и хотел, чтобы и мы понимали друг друга.