Поделиться
Даже если бы кинорежиссер Отар Иоселиани - автор таких картин, как "Листопад", "Жил певчий дрозд", "Пастораль", "Фавориты луны", "Сады осенью" и других, приехал в Москву просто так, это было бы уже событием. Но он приехал не один. А со своей картиной "Шантрапа" (в прокате - с 21 апреля). К слову, в прошлом году, на Каннском кинофестивале картина демонстрировалась в специальном показе. Жанр фильма сам Иоселиани определяет, как притча. Это - история молодого режиссера Нико, которого в доперестроечную эпоху не принимают партийные боссы на родине, в Грузии, и он уезжает в поисках лучшей жизни во Францию, где также терпит фиаско, но уже с западными продюсерами, делающими коммерческое кино. Иоселиани утверждает, что фильм не автобиографичен, но, посмотрев его, думаешь иначе - все равно в нем прорисовываются черты определенного поколения в кинематографе, те же Грузия и Франция - страны, где живет режиссер, переосмысление жизни и предположение-фантазия, какой она могла бы быть. И в главном герое много черт, которые делают его похожим на автора. Перед премьерой обозреватель "РГ" встретилась с Отаром Давидовичем.
Российская газета: Уже с первых кадров фильма меня охватила сильная ностальгия по Грузии, вплоть до кома в горле. Когда увидела грузинские лица, услышала ваши песни, посмотрела, как пьют вино, какие цветы растут на этой земле. Наверное, не у меня одной будет такая реакция. Такой разрыв между нашими странами произошел…
Отар Иоселиани: Разрыв произошел, наверное, еще в 12 веке. Мы себе даже представить не можем, что тогда было. Потом был царизм, и тоже все изменилось, затем - большевизм - жуткое время. Во мне постоянно живет надежда, что и Россия, и Грузия пойдут навстречу друг другу. Но (вздыхает)... Плохи дела. Удастся ли нам выкарабкаться из того тупика, в который мы все попали?
Ведь происходит так: если вырубить лес, будет бузина. Но потом можно увидеть, что где-то растет березка, где-то елочка. Может быть, еще вырастет лес. Если второй раз вырубить лес - это мне лесничий сказал - будет одна бузина. А ведь все мы четыре раза "вырублены". Удастся ли нам опять обрести достоинство, утерянное умение вместе жить на этом свете. Относиться к феномену жизни нормально, а не как хапуги. Не разорять природу. Не калечить людей вокруг. Сумеем ли мы это сделать? Я вчера ехал в метро и … такие печальные все.
РГ: У вас, между прочим, фильм тоже большей частью невеселый. И в нем невероятно сильное чувство ностальгии. Это - ваша ностальгия?
Иоселиани: Он все-таки - зеркало каких-то наших общих дум. Да, мы об этом думаем все время. И нет выхода. Мой герой уехал из одной страны в другую и - ничего не получилось. Может, ему повезет в подводном царстве?
РГ: Вопрос "чемоданных" настроений всегда актуален для России. Считается, что если уехать из страны, то тебя ждет новая жизнь. Но те, кто уезжают, счастья не находят.
Иоселиани: Они, как и мой персонаж, думают о возвращении, отведав очень горькую пищу изгнанников. Но на самом деле вернуться уже никуда нельзя. Потому что время утекло и все изменилось. Туда поехали - там чужбина. Вернулись, думая, что домой, но и тут - все уже чужое. Это как два раза не войти в одну и ту же реку.
РГ: А как вам самому удалось найти опору в жизни? Вы же тоже меняли страну: после выхода фильма "Пастораль" вынуждены были уехать из Грузии во Францию…
Иоселиани: Пока что мои приятели еще живы и здоровы. Поэтому я экстраполирую мой частный случай на то, что, наверное, где-то еще есть такие же люди, которые думают, как и мы.
РГ: В вашем фильме меня также поразило отношение к старикам. У нас сейчас их особо не снимают в кино, разве что иногда в телесериалах показывают. А у вас такой дедушка, что иногда кажется, что он - главный герой картины.
Иоселиани: Мне нравится, что дедушка - драчун.
РГ: А мне нравится, что он - сердцеед.
Иоселиани (смеется): Он во всяком случае неугомонный и не перестает жить.
РГ: Есть он, есть его жена-бабушка, есть семья... Для меня ваше кино было, как след из прошлого.
Иоселиани: Мне удалось все-таки ухватить какой-то шлейф уходящей эпохи. Но, конечно, ушел целый комплекс условий, при котором люди могли друг друга уважать и жить в гармонии с тем, что их окружает. Даже если их окружали безобразия. Был такой журналист - Семен Черток, который работал в журнале "Советский экран". Он написал чудную книгу "Стоп- кадр". Она начинается главой "Они и мы". У нас всегда были Они, что безобразничали - вступали в партии, полицию, КГБ. И были Мы.
Они вели себя беспардонно. А мы уважали старших, которые воспитывали детей, читали книги, занимались музыкой и не замечали тех, других. Вы поняли мою мысль?
РГ: Поняла. Но у меня иногда возникает ощущение, что Они победили.
Иоселиани: Никогда! Победили ли Они, когда Ареопаг приговорил Сократа выпить цикуты? Сократ победил. Он выпил цикуту и остался. А Ареопаг никто не помнит.
РГ: У вас в фильме довольно неожиданные исполнители ролей. Большую роль - дипломата - играет фотограф и журналист Юрий Рост, например. Но спросить я хочу не про него. А про Богдана Ступку, которого вы увидели партийным боссом, крупным начальником. Почему он?
Иоселиани: У нас денег было очень мало, и украинцы - продюсер Олег Кохан, в частности - хотел нам помочь их добыть. И он подумал, что участие видного украинского актера в этом фильме будет знаменательным. Однако денег он все же не достал. Зато подарил мне чудного товарища. Ступка - удивительный актер, хороший человек. А я планировал обойтись без него, потому что у меня был Юлиан Панич "под боком". В итоге он сыграл второстепенную роль - атташе по культуре. Я ничуть не жалею, что они со Ступкой поменялись местами. Мне немножко неловко перед Паничем. Но меня так обрадовал Ступка. Во-первых, он все умеет, он это время знает. Во-вторых, он такого поколения - еще не старый, но уже давно не молодой.
А Юрия Роста я снимаю не в первый раз. Но впервые серьезно. Я его снял в фильме "Сады осенью", который был в прокате в России. Но потом вырезал Роста отовсюду. Хуже редактора, чем я сам не существует.
РГ: Французских продюсеров тоже играли очень неожиданные актеры.
Иоселиани: Мерзавца-продюсера играет известный французский комик - Пьер Этэкс. У него судьба приблизительно такая же, как у героя картины. Он снял чудные картины в молодости, он был правой рукой Жака Тати, он ему все придумывал. Этэкс - чудный клоун, обладает искусной пластикой. Не знаменит. Снятые им прежде картины пролежали в каких-то подвалах. Только сейчас, лет сорок спустя, их отреставрировали. Но они - черно-белые, и никому уже не нужны. Но он - не тужит. Он говорит так: "Я свое дело сделал!" Оба других продюсера - кинокритики. Суровые. Паскаль Боницер и Бернар Эйзеншиц. Но они, как у Шекспира, - Розенкранц и Гильденстерн.
РГ: С кем вам хочется встретиться в этот приезд в Москву.
Иоселиани: У меня есть Юра Норштейн, Паша Финн, Алла Демидова - подруга моя. Масса народу еще. При всем при том, что очень многие изменились, они - нет.
РГ: А как изменилось русское кино? Следите за ним?
Иоселиани: Ой (машет руками), нет...
Перед премьерой картины был специальный показ для профессиональной аудитории. А затем Отар Иоселиани очень содержательно отвечал на вопросы кинокритиков. Вот некоторые из его ответов:
- Были ли у ваших героев конкретные прототипы?
- Прототипов у меня нет. И заниматься этим мне было недосуг. Я столько перевидал тех, кто работает в кино. И наших, и тамошних. У меня остались только впечатления. Эти люди особенно друг от друга не отличаются. Будь это киноначальники, такие, как Иван Лапин в России, или другие - в Грузии, или в Украине. Все они говорили одинаково. Были очень похожи. Были среди них жулики. Были благородные люди. Были те, кто тихо пожимали Глебу Панфилову или Андрею Тарковскому руку, выходя с "разносного" совещания. Были продюсеры за рубежом нечистые на руку. Мне было даже неинтересно обвинять их. Мы в кинематографе имеем дело с уже устоявшейся системой. Вы себе не представляете того, что происходит в Голливуде, если появляется кто-то со свежей мыслью или с желанием что-то воплотить. Есть такое понятие - прокрустово ложе. Если человек в него не умещался, его растягивали. А если был длиннее, ему отрезали ноги. Это происходит везде и всегда. Особенно, в нашу эпоху, когда кинематограф уже состоялся как предмет торговли. В этом качестве он подвластен тем законам, которые существуют в коммерции.
- Ваши герои в Грузии в фильме много дерутся. С детства и до почтенного возраста. Вы что - такая драчливая нация?
- Мы ничем не отличаемся от других. Просто в странах, где силен полицейский режим, драться запрещено. Попробуйте в Нью-Йорке ударить кого-нибудь в нос. Или сделать это в Германии, Франции или в Англии. В России пока что еще можно. Драки обычно происходят для выяснения отношений в подворотнях или в глухих местах. Да, это необходимое занятие для молодого человека. Если он не испортился и не состарился, то драка - это занятие, которое доставляет ему удовольствие до глубокой старости.
- У вас был принцип не снимать в своих фильмах известных актеров.
- Есть мнение, что я не люблю профессиональных актеров. Это - неправда. Я не люблю знаменитых актеров. Потому что они мне портят фильм своей знаменитостью. Если бы я снял в моей картине Катрин Денев или Жерара Депардье, можете себе представить, что бы с ней произошло?
- Когда вы приехали из Грузии во Францию, вам было сложнее, чем вашему герою - Нико?
- Во Франции я снял все, что хотел. Это Нико не смог снять. В Грузии, в Советском Союзе я тоже снял все, что хотел. Это мой герой - не смог. А вот Аскольдов - тоже не смог - снял "Комиссара" и остановился. Я знаю еще нескольких моих коллег, которые не смогли снять то, что хотели. Фриц Ланг уехал в Штаты из Германии и вынужден был снимать какие-то дурацкие комедии. Рене Клер уехал в Америку от фашистской оккупации и не пришелся им по вкусу. Орсон Уэлс снял чудную картину "Citizen K" ("Гражданин К") и был "задолбан" настолько, что уехал в Европу и стал снимать документальные фильмы. Пробовал сделать "Дон Кихота" и не смог. Эйзенштейн уехал в Мексику и снял фильм "Вива, Мексика!" Кто картину монтировал, что с ней только не делали? Не получилось у него то, что он хотел.
В случаях, когда не получается, иногда это потому, что люди очень серьезно относятся к этому смехотворному занятию - кинематограф. Очень многие мои коллеги так и не реализовались, потому что упорно добивались того, чтобы делать то, что им хочется. Не было у них наплевательского отношения. Если был худсовет, который их разносил, то они печалились. А это - не полагается. Надо знать, что худсовет - это такая данность. Есть в российской метафизике понятие - стена. Проломить ее невозможно. Можно обойти, потратить много усилий. Иногда за стеной ничего и нет. Как говорил когда-то Михаил Ромм, все бьются в закрытую дверь, пробьются - а за ней пустота.
Главное только не участвовать в несправедливости и во зле. Простые нравственные принципы.
- А не эти ли принципы не позволяют вам снимать в фильме откровенные любовные сцены?
- Есть одно правило - нельзя в нашем занятии показывать то, что обыватель тайно подсматривает в замочную скважину. Потому что нормально перед нашими глазами такое не происходит. Это надо подслушать или посмотреть. Во всех случаях это - противоестественно. Это же конкретные люди, и ставить их в такую ситуацию интимности... И, кстати, это бесчеловечно и по отношению к актерам. Стыдно. Неправильно. И по отношению к зрителям - тоже: что они в этом увидят? Для этого существует целый раздел в коммерции - порнографические фильмы.
- У вас в фильме вдруг возникает совершенно мистический персонаж - русалка.
- А вот на этот вопрос я категорически не отвечу.