Поделиться
Выставка "Жизнь. Версия науки", которую можно увидеть в Цехе Белого на Винзаводе до 17 апреля, - часть второго международного научно-популярного фестиваля, организованного фондом "Династия". Среди любимых цитат этого уникального и актуального для России проекта - фраза Гюстава Флобера: "Наука и искусство, расставшись у основания, встретятся на вершине".
И хотя до вершины далеко, встреча науки и искусства и сегодня выглядит многообещающей. Впрочем, во многих странах мира эта встреча из разряда обещаний, даже щедрых, лет пятнадцать как перешла в область привычной жизни. Скажем, специальностью вроде "современное искусство и робототехника" или "современное искусство и инженерия стволовых клеток" сегодня в западных университетах никого не удивишь. Соответственно, в порядке вещей, например, парк роботов и произведений искусственной жизни, созданный португальцем Леонелом Моурой в испанском городе Алверке в 2007 году. Одно из творений Моуры, небольшого шустрого робота, который создает абстрактные композиции, не повторяясь и самостоятельно определяя, когда нужно завершить работу, можно увидеть на Винзаводе. Стена одного из залов уже наполовину заполнена его работами. Робота зовут RAP, что расшифровывается как "художник автоматического действия". Если сюрреалисты полюбили идею автоматического письма как ключик к бессознательному, то автоматическая абстракция от RAP ставит вопрос не столько о существовании "бессознательного" машины, сколько об особенностях человеческого восприятия.
Другой известный художник, увлеченно работающий с робототехникой, - Луи Филипп Демерс. Он был профессором Высшей художественной школы ZKM в Карлсруэ, а сейчас работает в исследовательском центре Технологического университета Нанянг в Сингапуре. Демерс мало того, что сконструировал около трехсот роботов, он еще ставит с ними театральные постановки, в том числе оперные и балетные. На Винзаводе танцующих роботов Демерса можно было увидеть вживую во время двух перформансов. Его название "Девушки Тиллера" отсылает к немому фильму 1920-х годов, где танцовщицы имитировали движения механизма. У Демерса ситуация обратная - роботы имитируют танец людей. Похоже, многие современные арт-объекты выглядят законными наследниками не только новейших технологий, но и авангардистских художественных стратегий.
Эта перекличка с предшественниками начала ХХ века может выглядеть лишь ссылкой, помогающей включить технообъект в гипертекст истории современного искусства. Но речь, конечно, идет не столько о технообъектах, сколько о тех связях, в которые вовлечены современные люди. Многие из этих связей остаются не то чтобы не осознанными, но не стоящими внимания или, напротив, слишком очевидными. В этом смысле, наверное, не случайно, что science art (то есть искусство, работающее на стыке с наукой) частенько попадает в зону неразличения. Его произведения есть соблазн отнести либо к аттракциону, либо к своего рода иллюстрации, современной версии науч-попа.
Меж тем обе эти трактовки явно неполны. Скажем, первый же зал "Инкубатор жизни", в который попадает зритель, кажется исключительно просветительским проектом. Но по форме это полномасштабная художественная инсталляция, созданная Владимиром Григом при поддержке ученых. Тут и мультфильмы, и эффектно дышащая почва в центре зала, возможность услышать шуршанье змей, писк мышек, пыхтенье крота и другие звуки близкого мира, динамическая модель водо- и воздухообмена плюс живые сверчки, за жизнью которых можно понаблюдать... Я уж не говорю про трансляцию картинки из микроскопа на цифровой экран. Помимо того, что художник создает внятный и яркий образ процессов, которые идут в почве, есть и другой аспект. Перед нами образ мира не просто сложно устроенного, а восхитительно живого. Мира, который - буквально - находится под ногами. Это ощущение ценности жизни на планете в эпоху технологического могущества человека дорогого стоит.
С другой стороны, живые существа, громадные африканские улитки, в проекте Дмитрия Булатова и Алексея Чебыкина "То, что живет во мне" (2011) предстают ожившей метафорой "отставания". Это отставание авторы связывают с вечным запаздыванием наблюдателя и его рефлексии. Поэтому рядом с террариумом с живыми улитками - экран, на который проецируются еще и цифровой образ каждой улитки, представляющий ее движение, активность с отставанием на полдня. Сей момент и момент прошлого на экране объединяются в единый пространственно-временной образ. Но с другой стороны, это ощущения хронического запаздывания - то, с чем современный человек просыпается и ложится спать. Настоящее то и дело оказывается "вчерашним" днем. Будущее - настоящим.
С этой точки зрения восемь залов экспозиции "Жизнь. Версия науки", конечно, предлагают версию будущего, которое уже стало настоящим. Если кто-то предпочитает не замечать этого, оставаясь в прошлом, это его трудности.