Поделиться
Наберите в "Гугле": "Гурченко сломала шейку бедра" - получите десятки ссылок на издания печатные, эфирные и онлайновые. Вранье идет влет, как в кино - попкорн.
Я напросился к Людмиле Гурченко в гости. Она встретила меня у порога квартиры, опираясь на приспособление, с помощью которого в фильме-мюзикле "Продюсеры" лихо отплясывает группа женщин в нью-йоркском Центральном парке. Шутки шутками, а дело серьезное: без этой металлической штуковины ходить пока больно. Дело, однако, идет к поправке - медленно, но верно.
Цель нашей беседы - рассказать правду о том, что произошло. И о том, как делается Большая Сенсационная Ложь. И о том, что у нас правда - менее "рейтинговый продукт", чем репортерское вранье. Пьем чай. Гурченко подкладывает мне эклер. "Это я должен за вами ухаживать!" - протестую. "А мне нужно больше двигаться!" - объясняет она.
Как все случилось? Актриса пошла выгуливать собак. Москву в тот день сковал гололед, сверху припорошил снег - опасность не сразу разглядишь. "Пошла бы на каблуках - лучше бы чувствовала неровности, - объясняет Гурченко. - А я зачем-то надела такие плоские, знаете? Наступила на какую-то острую ледяную горку под снегом - и полетела". Хорошо - рядом были люди, помогли, вызвали "скорую". Муж актрисы Сергей Сенин был в командировке, поезда ждать почти сутки - примчался с первым же автобусом.
Была реальная опасность получить самую опасную из травм - перелом шейки бедра. К счастью, рентгенограммы показали: пронесло. Но это скучно - написать в газете, что опасности нет! Пусть читатели волнуются, обсуждают, смакуют беду, нависшую над актрисой. "Я репортерам объясняю: никакого перелома шейки бедра - все равно написали: перелом шейки!" - говорит Сергей Сенин.
Домой ему теперь надо было пробираться через черный ход: у парадного беспробудно дежурили репортеры "желтой прессы". Они успели проинтервьюировать всех соседей и теперь охотились за сенсационными фото. Людмила Гурченко рассказывает: "Лежу в палате. Входит девушка в одежде хирурга. По первым же ее вопросам понятно: никакой не хирург. Вмешался Сергей, стал выяснять, кто такая, а тут и врачи подошли, говорят, что не знают такого хирурга. Сергей ее вывел, потребовал показать сумку - и действительно: там были камера, микрофоны и даже запись, которую накануне сделал человек в таком же хирургическом прикиде. Тогда готовились к операции, ему удалось затесаться, и уже вечером "сенсация" была в эфире РЕН ТВ. Вот так же они снимали и больную Гундареву: залезали на дерево, фотографировали через окно"...Я тоже помню эту историю: "Ненавижу ваших собратьев! - горько сказала мне в интервью Наталья Гундарева. - Любое добро обращают во зло. Нельзя распоряжаться чужой жизнью. Они ужасные: подглядывают, подслушивают, вынюхивают - что за профессия такая! Это ведь так легко - разрушить то, что не тобой создано!".
"Самое удивительное, что правда "желтой прессе" и не нужна, - говорит Сергей Сенин. - Когда вранье было разоблачено, звонить перестали вообще: им ведь чем хуже - тем лучше! Гурченко уже ходит, тренируется - а это, мол, читателям неинтересно. А знаете, что эта девушка-"хирург" ответила, когда я попробовал ее устыдить? "Мне тоже кушать хочется!" Я слышал, что за фото Гурченко в больнице обещали пятьсот тысяч рублей! Судя по всему, между некоторыми больничными служащими и прессой давно существуют такие "коммерческие отношения": все, что связано с несчастьями известных людей, хорошо продается. Но убеждать бессмысленно: они просто делают свой бизнес за счет других. Захожу к хирургу, оказалось его уже печатают "интервью", которых он не давал. Хуже всего то, что привыкают на несчастьях делать бизнес. При аварии бегут не помочь человеку, а снять его на мобильник. Так было и во время теракта в Домодедово: люди молят о помощи, а их снимают и бегут дальше - фотографировать новые жертвы".
Чай допит, и я перехожу к вопросу номер два - о скандале с высказыванием Людмилы Гурченко о Борисе Моисееве. Высказывание было столь резким, что в телеэфире его пришлось "запикать". Гурченко в ответ безнадежно махнула рукой. Рассказать снова взялся Сергей Сенин: "У Гурченко был юбилей. Съемки для телевидения, интервью с утра до ночи. И вдруг за два дня до юбилея звонят из программы Малахова: "Не можем вообразить, чтобы такое событие - да без нас!". Уговорили. Ломаем планы, приезжаем к назначенному времени. Ждем час, два... А Малахов снимает в это время другую программу. Понимаете: актриса с трудом находит для него время в своем расписании - а он считает, что его могут и подождать! И уйти невозможно: вся съемочная группа умоляет не срывать съемки. И вот программа вышла, мы ее не смотрели, но наутро в Интернете шум по поводу того, что позволила себе Гурченко! А позволила она вот что. Уже запись закончена, камеры выключены, и Малахов как бы за кадром спросил о ее конфликте с Моисеевым - как известно, Гурченко одно время выступала с ним в одной программе, потом концерты прекратились. И Гурченко рассказала, что Моисеев, с ее точки зрения, вел себя непорядочно. И употребила непарламентское выражение (что делать, они в актерской среде в ходу). И тут же напоролась на новую непорядочность: никто камеры, как выяснилось, выключать не собирался, и Малахов тайком записал разговор, не предназначенный для широкой публики.
...Все новые и новые гремят скандалы, все новые звезды становятся жертвами телевизионных и газетных грифонов. А пипл все это хавает, и пока хавает - вруны процветают. Жутковатая картина: стоит страна, прильнув к замочной скважине, и балдеет. Рахит мозга гарантирован.