Поделиться
Всем известно, что судьба Андрея Платонова (Климентова) в советской литературе была, мягко говоря, не простой. Но после этой книги окончательно понимаешь: это была самая сложная и самая невыносимо горькая литературная и просто человеческая судьба из всех, какие только можно себе представить.
Сложные судьбы были, строго говоря, у всех советских писателей. Включая кремлевского поэта Демьяна Бедного. Тем не менее во всех этих судьбах были свои взлеты, падения, минуты славы, радость побед, горечь поражений... Словом, бурная литературная ЖИЗНЬ. Не будем, впрочем, забывать (похоже, мы уже начинаем это забывать, ностальгически вспоминая "советскую цивилизацию"), что изрядное количество писателей в советское время в буквальном смысле УБИВАЛИ. И отнюдь не на дуэлях, а просто уничтожали как "вредителей" (как крыс и насекомых) в подвалах, на полигонах, гноили в лагерях. Здесь судьба Платонова, что называется, "миловала". Она позволила ему дожить до ареста его 15-летнего сына, позволила пережить ему и его жене два невозможно страшных года, когда мальчишка (просто мальчишка) работал в норильских рудниках, позволила отцу и матери "почернеть" от горя, позволила еще и пережить смерть сына от туберкулеза после возвращения из рудников и, наконец, позволила самому скончаться после войны от того же туберкулеза, но... своей смертью.
Платонов, в отличие от тех, кто погиб рано, успел очень много написать. Его наследие огромно, учитывая, что прожил он всего 51 год, а быт его был не слишком налажен, да и его личная жизнь, особенно в молодые годы, была, скорее, несчастной. "Комфорта" в смысле дач и просторных квартир с кабинетами и видом на Кремль, с мебелью из красного дерева, натасканной из забитых со времен большевистской экспроприации антикварных магазинов, на долю Платонова совсем не досталось. И наконец, почти всю писательскую жизнь Платонова НЕ ПЕЧАТАЛИ. То есть не печатали главных его вещей, романов, рассказов и пьес, а после конца войны и разгрома в центральной печати его единственного опубликованного тогда рассказа "Семья Иванова" ("Возвращение") не печатали вовсе, позволив лишь, благодаря стараниям Шолохова, издавать переложения русских народных сказок ("Волшебное кольцо").
И все же настоящий источник трагедии Платонова был в другом. Все вышеперечисленное, скорее, следствия, а не причины трагедии. Трагедия Платонова была в его ИНАКОСТИ.
Но это не "инакомыслие", не "диссидентство" в классическом понимании слова. Платонов не только не отрицал коммунизм, но был его верным рыцарем.
Он справедливо называл рабочий класс своим "отечеством", имея на это большее право, чем кто-либо из творцов социалистического реализма. Судя по этой биографии, он склонен был верить даже в процессы над "вредителями"; по крайней мере, всерьез считал, что советскую власть подрывают какие-то внутренние "враги", в том числе и из писательской среды.
Он не мыслил себе жизни страны без Сталина. То есть его идеологическое самочувствие было просоветским. Ему бы чуть-чуть смириться, чуть-чуть притвориться... Немножко цинизма, короче говоря... Но это был тот случай, когда человек как раз не властен над собственной духовной и эстетической природой. Когда есть "что-то", не позволяющее, например, пойти и скупать в магазинах книги и мебель репрессированных людей, чтобы обставить этим свой кабинет, облечься в халат и с важным видом писать о "стройках социализма".
Он мог писать о "стройках", он даже умолял Горького об отправке его на Беломорканал в качестве корреспондента-писателя. Но он мог писать об этом лишь с честным внутренним убеждением. А этого как раз и не требовалось...
Книга известного писателя и литературоведа Алексея Варламова "Андрей Платонов", вышедшая в серии "ЖЗЛ" изд-ва "Молодая гвардия", - первая попытка написания полной, без умолчания, биографии одного из самых загадочных русских писателей ХХ века. Она написана в уже привычной манере этого автора, лидера по числу писательских биографий ("Пришвин", "Александр Грин", "Алексей Толстой", "Михаил Булгаков"). Т. е. скрупулезно, с обильным цитированием документов, с подробным анализом творчества. Такая манера не всем нравится. Но фигура Платонова из этой книги вырастает во всем объеме и заставляет думать о многом и многом. Не только о Платонове. О том, что с нами произошло и как нам со всем этим жить дальше.