Поделиться
Трудно сказать, какие мотивы двигали Римасом Туминасом, когда, взявшись за пьесу Жеральда Сиблейраса "Ветер шумит в тополях", он вновь принялся возделывать вахтанговский репертуар с помощью мелодраматического сюжета.
Разыгранная тремя звездами театра и кино история французских ветеранов Первой мировой войны в доме для престарелых, накануне смерти собирающихся в свой последний поход-побег, наверняка гарантирует высокие сборы. Вопрос художественности здесь невольно отодвинулся на второй план.
Во всяком случае, давний соавтор Туминаса и Някрошюса Фаустас Латенас, поименованный в программке композитором спектакля, не обременил себя созданием оригинальной музыки, соединив Марш французских легионеров с обработанными мелодиями Шопена и Джакомелли, которые звучат непрестанно. Это, кажется, вновь входит в моду - сопровождать драматическую игру нескончаемо звучащей музыкой (в недавнем спектакле "Калигула" Някрошюс сделал то же самое, только вместо Шопена и Джакомелли у него, не замолкая, звучат Вагнер и Рихард Штраус). Напомню, что изначальный смысл мелодраматического жанра состоял именно в этом: декламация под музыку.
Впрочем, Туминас явно хотел перехитрить и жанр, и пьесу, и публику. Возможно, мелодрама о старости и смерти должна была превратиться в философскую драму о природе театра. Так, прежде всего, играет своего раненного в боях Фернана Максим Суханов. В мрачновато-абстрактном пространстве, похожем на кладбище, где рядом с каменными плитами возвышается изваяние собаки (хоть и не похожая на Цербера, она явно охраняет царство Аида), он один - бледный, лунный Пьеро - ведет эту тему от начала до конца. Он точно "отравлен" потусторонним. Постоянно падая в обмороки, он на самом деле попросту выпадает из реальности, служа той самой пограничной территории между искусством и жизнью, которая в каком-то смысле и есть театр и которая как ничто близка смерти.
Уже не однажды (прежде всего в Сирано) игравший эту тему, Суханов здесь обостряет ее до ясного символа - видимо, так, как и хотел режиссер. Его речь - замедленно-болезненная и несколько гнусавая - имеет дело с магией сценического транса, знатоком которой является Суханов. Все сентиментально-комические детали его персонажа только обновляют его статус театрального мага, способного из небытия создать целые миры. Постоянно звучащая во время его обмороков фраза: "Зайдем с тыла, мой капитан", - оказывается любовным призывом, обращенным к возлюбленной. Одним движением рук, пытающихся охватить женский зад, он воссоздает перед нашим взором жаркий день в увольнительной и любовь девицы, так, видимо, и оставшейся главным эротическим переживанием его жизни.
Нежная готовность принимать одновременно двух своих товарищей по богадельне, его доверчивость, его страхи и фобии, его поэтичность и своеобразная мифология, - Суханов наращивает своего диковинного персонажа из каждой детали, превращая его в нечто вполне плотское и одновременно метафизическое. Этот "божий клоун" перенасыщен театром, он - сама его субстанция.
Но - он один. Владимир Симонов, играющий одноногого, осторожного и умного Рене, боящегося своих эмоций, снабжен целым арсеналом "цирковых" предметов - от шляпы, тросточки и букета до ножного протеза, - и все же ему никак не удается прорваться за границы банальной мелодрамы: он весь повязан реальностью. Еще менее интересно, хотя очень старательно играет своего брутального и трусливого Густава Владимир Вдовиченков; и он тоже существует в рамках житейской, реальной логики, хотя намекает на клоунскую природу своего персонажа.
Последнюю подножку себе и своему замыслу Римас Туминас делает в финале, когда наши герои, на самом краю смерти, утомленные планом побега, вдруг останавливаются, глядя в небеса, по которым летит гусиный клин. Этот вполне мелодраматический жест окончательно выбивает почву из-под всякой философской клоунады. Если таковая и могла состояться, то уж не теперь. Когда же каменное изваяние собаки тоже поднимает морду, исторгая слезы у простодушных зрительниц, серьезность режиссерских намерений и вовсе растворяется в сладкой мелодраматической патоке.