Поделиться
В концертном зале имени Чайковского два вечера звучали программы, которые подготовил к своему двадцатилетию Российский Национальный оркестр под управлением Михаила Плетнева.
Как это практически всегда случается на концертах Российского Национального оркестра, оба вечера в зале аншлаг и особая атмосфера ожидания "живого творчества". Это факт, что РНО, созданный Михаилом Плетневым двадцать лет назад, приучил публику не только к высокому стандарту исполнительского качества, выдвинувшему оркестр в разряд лучших коллективов мира, но и к нетривиальным, порой совершенно неожиданным интерпретациям, способным расширять сложившиеся представления даже о хрестоматийных партитурах. Для слушателя искусство РНО - это всегда прорыв, новые трактовки, репертуар, включающий в себя классику и блоки почти неисполняемой в России музыки, оркестровые обработки и мировые премьеры, полновесный жанровый спектр - от симфоний, балетов, опер до джаза. В "заслуженном" реестре оркестра - сочинения Чайковского, Сергея Танеева, Николая Черепнина, признанные эталонными записи всех симфоний Бетховена и Чайковского, сочинений Рахманинова, Скрябина, Шостаковича, получившая "Грэмми" симфоническая сказка Прокофьева "Петя и волк", джазовая программа с квартетом Дэвида Брубека (The Dave Brubeck Quartet). И это именно тот редкий случай исполнительского универсализма, который свидетельствует не о поверхностной "всеядности", а о классе оркестра и о том целостном музыкальном мышлении, которое вносит в современное искусство Михаил Плетнев.
И даже если бегло взглянуть на афишу двух юбилейных программ РНО, то все "параметры" коллектива окажутся на виду. Во-первых, свежий репертуарный ход - опера "Валькирия", раритетный вагнеровский репертуар, который в Москве и в России, несмотря на уже двадцатилетнюю богатейшую историю в Мариинском театре, так и не приживается. За последние 60 лет "московского Вагнера" можно по пальцам пересчитать ("Золото Рейна" и "Летучий голландец" в Большом, "Лоэнгрин" в Новой опере, а "Валькирия", боюсь, вообще вернет к предвоенной постановке Сергея Эйзенштейна). Для РНО Вагнер тоже не "аутентичный" репертуар, как, скажем, Чайковский или Бетховен. Но музыканты все-таки рискнули "дебютировать" на юбилее в вагнеровской опере, продолжив тем самым свое новое увлечение концертным исполнением оперного репертуара.
Нельзя, правда, не вспомнить, что с монографической программой из музыки Вагнера оркестр выступал под руководством Михаила Плетнева три года назад здесь же, в Концертном зале Чайковского, впечатлив тогда масштабным трагическим прочтением фрагментов вагнеровского мифа, словно пропущенного через катаклизмы ХХ века. На этот раз вагнеровскую оперу представил знаменитый американский дирижер Кент Нагано, многолетний партнер и дирижер РНО. И эта "Валькирия" меньше всего оказалась похожей на "эталон", отполированный в своем исполнительском концепте. Здесь было все - и неровная медь, и московские певцы, только нащупывающие нить вагнеровского вокального стиля, заслужившие в итоге признание зала (Михаил Векуа в партии Зигмунда, Светлана Создателева в партии Зиглинды, Ксения Вязникова - Фрика), и голосящие с балконов юные валькирии. А были эпизоды, заставившие буквально замирать зал - фантастический по мощи тяжелый "галоп" в сцене бегства Брунгильды, чью партию исполняла вагнеровская прима Мариинки Лариса Гоголевская, или неожиданно сумрачные краски феерии огня, несущие в себе тревогу будущей беды, аккуратный, "правильный" Вотан (Алексей Тановицкий из Мариинки), вступивший во взрывной по эмоциям диалог с валькириями и Брунгильдой. Эта московская "Валькирия" стала музыкальным событием, несмотря на все свои шероховатости, показав стремительно растущий "оперный" опыт оркестра, умеющего не только удерживать сложнейший баланс с певцами, но и блистать своими колористическими качествами, своей культурой звука, так сближающей молодой РНО с маститыми европейскими оркестрами.
Именно это "европейское" качество, включающее в себя не только красоту и тонкую балансировку оркестрового звучания, но и точное владение музыкальными стилями, стало содержательной частью второго вечера РНО - юбилейного гала, в котором была представлена программа на все виды "оркестровой техники" и вкусы. Кент Нагано продирижировал бетховенской Увертюрой "Леонора N 3", симфонической поэмой Рихарда Штрауса "Дон Жуан" и магнетическим "Болеро" Равеля. И РНО в этом разностильном репертуаре продемонстрировал все свои грани: разреженные пианиссимо, поразительно мягкие тутти, тонкий контур венского танца в "Леоноре", пылающий темперамент в штраусовском "Дон Жуане", где фанфары и вихри звука внезапно замирали в нежнейших скрипичных соло, разливались в размытой красоте модерновой фактуры, или легкий, будто из воздуха возникающий звук барабана в "Болеро", который возгонялся до тотемного тутти.
Но особенно яростным оказалось совпадение музыкантов со своим худруком Михаилом Плетневым, исполнившим "Вариации и фугу на тему Перселла" Бриттена и собственную "Джаз-сюиту". С первого же звука дирижер и оркестр предстали как одно "тело", где каждый жест, дирижерская реакция тут же подхватывались и отыгрывались музыкантами. Мощное, почти экстатическое проведение перселловской темы сменялось завораживающими соло деревянных, выделанным рисунком ударных, крепкими медными и удивительными прозрачными пианиссимо струнных. Это было сплошное оркестровое великолепие, затмившее скромный посыл бриттеновской музыки - путеводителя по оркестру. И совершенно в ином качестве - азартного "биг-бэнда" РНО предстал в "Джаз-сюите", написанной Михаилом Плетневым год назад и впервые исполненной в России. В четырех частях сюиты (Прелюдия, Блюз, Бурлеск и Финал), пронизанных игривыми стилизациями и битовой пульсацией, РНО чувствовал себя "как рыба в воде", войдя в драйв и свингуя, как настоящий бэнд. Публика же ликовала, оценив плетневский юмор, подвергавший джазовой трансформации и Чайковского (Танец маленьких лебедей), и Бетховена (Пятая симфония), и фигурации (альбертиевы басы), и голливудские мотивы. Зал даже аплодировал в джазовых традициях - поперек музыки. А на "бис" с масштабом, достойным Красной площади, был исполнен визитный номер РНО - "Славянский марш" Чайковского. И, положа руку на сердце, мало что может прийти на память, равное тому исступленному музыкальному союзу РНО и Плетнева, свидетелем которого стала публика на юбилейном гала.