Поделиться
Обвинительный приговор человеку, лечившему молодых людей от наркотической зависимости своим нетрадиционным методом, продолжает вызывать в обществе неоднозначную оценку и яростные споры. Своим мнением по резонансной проблеме борьбы с наркотиками поделился с "Российской газетой" Уполномоченный по правам человека в России Владимир Лукин.
Российская газета: Владимир Петрович, дело Егора Бычкова, руководителя нижнетагильского реабилитационного центра при организации "Город без наркотиков", осужденного недавно за похищение и незаконное лишение свободы наркоманов, вызывает яростные споры. Одни видят в нем героя и жертву наркомафии, другие - преступника, использовавшего пусть и с декларированной благой целью недопустимые методы. Каково ваше отношение к этому делу?
Владимир Лукин: Как правоохранительные органы и суд, так и уполномоченный при исполнении своих обязанностей не вправе поддаваться эмоциям, принимать решения в зависимости от своих симпатий и антипатий, руководствоваться политическими и идеологическими предпочтениями. Егору Бычкову вменяются конкретные действия в отношении определенных людей, признанных потерпевшими. Доказана ли его вина, имеется ли в действиях Бычкова и его сотрудников состав преступления, адекватно ли наказание, будут решать по жалобам сторон вышестоящие судебные инстанции. Хотелось бы, чтобы они в равной степени были свободны от начальственных флюидов и общественного мнения. Приговор ведь не выносится на всенародное голосование. Случись такое, это вряд ли можно было бы считать завоеванием демократии. В отличие от присяжных, перед которыми раскрывается в процессе вся доказательственная база (данное дело им, к сожалению, неподсудно), граждане в целом ограничены тенденциозно подобранными сведениями и легко становятся объектами манипулирования.
Сказанное не означает, что людям надо затыкать рот. Напротив, общественная дискуссия, катализатором которой стало дело Бычкова, чрезвычайно важна, так как вскрыла целый пласт наболевших проблем.
РГ: Казалось бы, тема наркотиков появляется в СМИ чуть ли не ежедневно...
Лукин: Обсуждается борьба с наркопреступностью и связанные с ней успехи и злоупотребления. Система наркологической помощи, проблемы реабилитации наркозависимых находятся на периферии общественного внимания.
Давайте задумаемся, почему Бычков получил общественную поддержку столь широкую, что даже аудитория "Эха Москвы", традиционно поддерживающая все либеральное, подавляющим большинством голосов (более 90 проц.!) высказалась за то, чтобы в каждом городе была организация, подобная возглавляемой Бычковым. Основная причина этого находится на поверхности: наркомания продолжает косить молодежь, а традиционная государственная наркология бессильна. Люди уверены, что в борьбе с этим злом хороши те средства, которые помогают (или якобы помогают), - пусть не любые, но жесткие. Бычков ведь реабилитируемых не убивал - только (как счел суд) бил. А обвинение в истязаниях реабилитируемых, выдвинутое следствием, в суде отпало. Лозунг "наркомания - не болезнь, а распущенность", выдвигаемый "Городом без наркотиков", привлекателен, как любое простое решение. Бить больных некрасиво. Выбивать дурь из "моральных уродов" и "разложенцев" - вроде бы как геройство.
Наркомания, однако, болезнь. Болезнь, имеющая не только физиологические и психические, но и социо-культурные корни. Болезнь, которую нужно лечить даже в тяжелых, трудноизлечимых стадиях и которую в России лечить пока что не хотят. Именно не хотят. Как иначе объяснить, что на всю страну четыре государственных реабилитационных центра, наркологические больницы закрываются, а стандартная наркологическая помощь ограничивается снятием абстинентного синдрома, "ломки"? Бесплатно наркозависимый может рассчитывать только на капельницу в густонаселенной палате, давно требующей ремонта. За деньги - ту же капельницу в палате почище, с телевизором. Можно сколько угодно говорить о приоритете восстановительных мер воздействия перед репрессивными. Но при распределении антинаркотического бюджета наркологию держат за приживалку, львиная доля достается силовикам - наркополиции, милиции. Пока наркологическая служба финансируется по остаточному принципу, эффективность лечения в общедоступных наркологических учреждениях будет близка к нулю.
РГ: Но ведь бороться с распространением наркотиков необходимо...
Лукин: Бесспорно. А федеральный бюджет не резиновый. Но все же я бы советовал поискать деньги на развитие наркологии там, где они не столь необходимы. Наркоконтролю не грех заняться оптимизацией своей деятельности. Я не о ветеринарах, за сбыт кетамина кошкам уже не сажают. Но почему наркоконтроль должен расследовать дела о незаконном обороте ядов? Наркоманы не употребляют ни ртуть, ни синильную кислоту. Почему сотрудники ФСКН контролируют галантерейные лотки и ищут там ремни с изображением "наркосодержащего растения" на пряжке - это называется борьбой с пропагандой наркотиков? Так ли уж важно с привлечением Роскосмоса выявлять заросли дикорастущей конопли, где не ступала нога человека, и травить ее потом с самолетов гербицидами? Почему, наконец, несмотря на уверения руководства ФСКН о сосредоточении усилий на борьбе с наркобизнесом, примерно каждое четвертое расследованное федеральной службой уголовное дело не имеет отношения к сбыту наркотиков?
Давно говорится о лечении вместо наказания. Наркоконтроль поддерживает эту идею. Более того, для ее реализации вполне достаточно действующего законодательства. В Уголовном кодексе есть статья 73, по которой суд при назначении условного наказания может обязать осужденного пройти курс лечения от наркомании. О том же говорится и в статье 6.9 Кодекса об административных правонарушениях. Но судьи, как правило, не прибегают к этой мере. Потому что знают: наскоро "промытый" на бюджетной койке больной обречен вновь предстать перед судом как правонарушитель или погибнуть от передозировки.
РГ: Коль скоро государство не имеет средств содержать реабилитационные центры, насколько восполняют этот вакуум негосударственные организации?
Лукин: Коммерческие клиники большинству наркоманов не по карману. Реабилитационные центры, создаваемые при общественных и религиозных организациях, в целом как явление заслуживают одобрения. Только это, несмотря на громкое слово "центры", небольшие группы. Без государственного и муниципального участия в реабилитационном процессе они не справятся.
РГ: На фоне дела Бычкова минздравсоцразвития озвучило предложение о необходимости лицензирования деятельности по реабилитации наркозависимых. Должно ли государство таким образом контролировать центры?
Лукин: Казалось бы, пример нижнетагильского "Города без наркотиков" оправдывает введение лицензирования. Но что останется на этом поле после такого усовершенствования? Боюсь, пройти через бюрократическое сито будет по силам только коммерческим структурам. На мой взгляд, при адекватном реагировании милиции и прокуратуры на сигналы о нарушениях прав человека в каком-либо реабилитационном центре нет необходимости менять существующий порядок.
РГ: Хотелось бы вернуться к вашим оценкам положения дел в государственной наркологии. Чем объяснить, что, несмотря на масштабы наркотизации общества, служба наркологической помощи не только не развивается, но сворачивается?
Лукин: Большинство наркозависимых не доверяет этой службе, не без оснований полагая, что обращение в официальное наркологическое учреждение повлечет постановку на учет в наркодиспансере, передачу персональных данных в милицию и наркополицию с последующим отчислением из института, увольнением с работы и другими еще более неприятными последствиями. Поэтому больные наркоманией, даже имеющие высокую мотивацию к избавлению от зависимости, предпочитают не обращаться к наркологу.
Выход из этой порочной ситуации видится мне в развитии бесплатного анонимного лечения наркомании в государственных и муниципальных заведениях, в том числе анонимной реабилитации. Пора определиться, для чего существует наркология: для профилактического и динамического учета потребителей наркотиков или для лечения наркозависимых людей, в большинстве своем молодых, и их возвращения в социум.
РГ: А как быть с Егором Бычковым? Пусть сидит?
Лукин: Я сторонник гуманных методов лечения наркомании, основанных на взращивании и укреплении в человеке приверженности к здоровой жизни. Однако не считаю, что являюсь носителем истины в последней инстанции как в этом, так и в других вопросах. Вот пример. В Новосибирске на базе НИИ терапии Сибирского отделения РАМН доктора медицинских наук лечат наркоманов розгами. Цитирую официальную презентацию создателей метода поркотерапии: "Пациента, с его согласия, подвергают порке розгами по ягодичной области, несколько серий ударов по 5 раз, всего до 60 ударов на одну процедуру. Удары наносятся в полную силу человеком средней комплекции. Разумеется, дозировать силу ударов трудно, но это и не обязательно, интенсивность воздействия определяется индивидуально". Возбуждать ли и в этом случае уголовное дело? Не знаю.
Итак, как нередко бывает в жизни и как сказано в великом фильме о Юрии Деточкине: "Бычков виноват. Но он не виноват".