Поделиться
В Царском фойе Александринского театра состоялась презентация книги Павла Любимцева "Гвоздицкий и его двойник", посвященной жизни и творчеству народного артиста России Виктора Гвоздицкого, ушедшего из жизни в 2007 году.
Александринский театр стал последним в творческой биографии выдающегося актера, лауреата премии И.М. Смоктуновского, награжденного Большой золотой медалью А.С. Пушкина. Виктор Гвоздицкий успел сыграть здесь всего одну роль - чиновника Голядкина, героя петербургской поэмы Ф.М. Достоевского "Двойник", которую поставил режиссер Валерий Фокин. Планировалось, что Гвоздицкий сыграет Подколесина в "Женитьбе", постановке Валерия Фокина, и Дорна в "Чайке" польского режиссера Кристиана Люпы. Но планы не осуществились.
В памяти остались его Суфлер в "Зеленой птичке" К. Гоцци, Смуров в спектакле "Брат Алеша" В. Розова по роману Ф.М. Достоевского "Братья Карамазовы", Тень на сцене Театра комедии в знаменитом спектакле Николая Акимова, который возобновил режиссер Юрий Аксенов. Гвоздицкий - незабываемый Арбенин в "Маскараде", Тузенбах в "Трех сестрах", Сирано де Бержерак. Его приглашали в труппу БДТ - Георгий Товстоногов и МХАТ - Олег Ефремов, в Московский ТЮЗ - Кама Гинкас и Генриетта Яновская, в Центр имени Мейерхольда и Александринку - Валерий Фокин.
Своими воспоминаниями об актере на вечере памяти поделились режиссеры Николай Шейко, Адольф Шапиро, Юрий Аксенов, Лев Додин, Валерий Фокин. Адольф Шапиро, работавший с Гвоздицким в Рижском ТЮЗе в начале 70-х годов, рассказал: "Когда я думаю о Викторе, то понимаю, как мало для него сделал. Так сложилась жизнь. Виктор не занял в театре того положения, которое должен был занять. Моей единственной заслугой было то, что я его заметил и дал ему возможность окунуться в среду, которая благотворно на него повлияла. Его окружили любовью, заботой, вниманием, уловили его "особость". Он ничего не делал для того, чтобы понравиться. Восторженно восхищался коллегами. Покоряла его абсолютная влюбленность в театр и несхожесть с окружением. Виктор Гвоздицкий - это удивительное явление, и им надо дорожить". Лев Додин, художественный руководитель Малого драматического театра - Театра Европы, вспомнил, как его поразила в Гвоздицком "страсть к самоулучшению, к самосозиданию".
- Мы работали вместе очень мало, хотя познакомились давно, когда он только начинал в Театре комедии, - рассказал Лев Додин. - Там же начинала Танюша Шестакова, моя жена. Я поражался их стойкости, противостоянию рутинности театрального дела. Молодые и беззащитные, оба не хотели принимать участия в закулисной борьбе и в результате "получили": вынуждены были покинуть театр "по морально-нравственным причинам". У меня было несколько попыток, может быть, недостаточно смелых, что-то сделать вместе с Виктором. К счастью, он потом нашел союз с другими режиссерами… Я пробовал его в "Недоросле", начиная репетировать в Театре на Литейном. Это вызвало довольно дружное сопротивление, мне мягко намекали на то, что его лицо говорит немного о другом происхождении, чем у Митрофана. Я упрямо отвечал, что это Арлекин. На меня смотрели как на чокнутого… К несчастью, Виктор заболел, и вопрос решился сам по себе. Но мне до сих пор интересно, к чему бы это привело. Мы занимались с ним и с Танюшей Уильямсом, загадочной пьесой "Крик". Была еще одна попытка: Георгий Александрович Товстоногов предложил мне поставить в БДТ "Амадеуса". На главную роль я предложил Гвоздицкого. Но в театре решили, что Моцарта будет играть Юрий Демич. Я отказался ставить спектакль. Потом Виктор начал свои путешествия из Петербурга в Москву и обратно. Новый для нас тогда вид бродячего артиста, может быть, типа трагика Орленева. Режиссеры были в нем кровно заинтересованы и готовы связывать с ним свои планы.
Грустно, что нигде Виктор по-настоящему не задержался и не обрел свой дом, о котором всегда мечтал. Но он не мог отказаться от любого следующего интересного проекта, в каком бы месте тот не был. Это совсем не то, что сегодня делают артисты, переходя из одной антрепризы в другую. Таким домом, мне кажется, для Гвоздицкого мог стать МХАТ. И становился, если бы не ушел из жизни Олег Ефремов. Таким домом обещала стать для него Александринка, хотя возвращение в Петербург было для Виктора непростым. Может быть, уже просто заканчивались силы вечного театрального скитальца. Нам не дано знать. А дано только помнить, любить и вспоминать.
Валерий Фокин, художественный руководитель Александринского театра, сказал: "Я одним из первых прочитал книгу Павла Любимцева. Что называется, залпом, на одном дыхании. Она очень живая, поразительно честная". Известный петербургский театральный критик Евгений Соколинский назвал книгу "ярким примером, к сожалению, очень редким, противостояния массовой культуре. Для 95 процентов населения совершенно неизвестно, кто такой Гвоздицкий. Все, что делается вокруг этого актера, - это разговор о великом, но элитном театре, которого у нас уже практически нет".
Справка "РГ"
Павел Любимцев - заслуженный артист России, заслуженный деятель искусств России, лауреат премии "ТЭФИ", заведующий кафедрой мастерства актера Театрального института имени Бориса Щукина. Лауреат Всероссийских конкурсов артистов-чтецов. Известный телеведущий. Снимается в кино, пишет книги.
Павел Любимцев:
- С Виктором Гвоздицким мы познакомились в ленинградском Театре комедии. Он был тогда начинающим артистом, подающим надежды, а я - просто дебютантом. Мы были партнерами в детском спектакле. Летом 1979 года театр отправился на большие гастроли в Новокузнецк и Барнаул. И тогда встал вопрос, кто с кем будет проживать в гостиничном номере, Гвоздицкий выбрал меня. Вероятно, я показался ему человеком приличным, интеллигентным, непьющим, цивилизованным соседом. И два месяца мы с ним "сожительствовали", вели хозяйство, покупали провизию, готовили на электроплитке - и бесконечно разговаривали. Довольно скоро Виктор ушел из театра (перешел в БДТ), но мы и дальше общались. Достаточно близкие, приятельские отношения продолжались почти 29 лет, до его смерти. Поэтому у меня есть что про него рассказать. Я старался в книге быть как можно более откровенным, не бояться говорить то, что думаешь и чувствуешь. Я умолчал не о многом.