Поделиться
Черный, заваливающийся сразу в несколько сторон домишко с продавленной крышей и многочисленными заплатами - самый страшный и одновременно самый известный дом в деревне Березино. Сергей Довлатов увековечил его в своей повести "Заповедник".
Дому, где писатель жил, когда водил экскурсии по Пушкинскому заповеднику "Михайловское", уже без малого сто лет. Он чудом пережил пожары, ураганы, неоднократные попытки сноса и все еще держится, хоть и ветшает с каждым годом все больше. О том, чтобы превратить "дом Довлатова" в музей или хотя бы в полноценный экскурсионный объект, в заповеднике думали уже давно. Не получалось.
- На то есть две причины, - с сожалением объясняет заместитель директора "Михайловского" Елена Ступина. - Во-первых, министерство культуры никогда не позволит нам взять на баланс такой аварийный объект. Во-вторых, еще несколько лет назад мы хотели создать экспозицию, посвященную Довлатову, и обратились к вдове писателя с просьбой предоставить какие-нибудь его вещи. Та отказалась, причем в категоричной форме: "Ни о каком музее Довлатова в "Советском Союзе" не может быть и речи". Сложно создавать музей без личных вещей героя. Помните, как у Довлатова в "Заповеднике": "Так всегда и получается. Сперва угробят человека, а потом начинают разыскивать его личные вещи"...
По сути, музей Довлатова уже существует. Семнадцать лет назад самый страшный дом в Березине купила москвичка Вера Хализева - для того, чтобы приезжать сюда на лето. Благодаря этой умнейшей и интеллигентнейшей женщине дом остался в точности таким же, как был в 1977 году - на радость отбившимся от групп туристам, которые приходят сюда буквально каждый день. В свое время Вера Сергеевна хотела поставить указатель "Дом Довлатова", но соседи почему-то воспротивились. Впрочем, поклонники писателя все равно находят дорогу - несмотря на то, что в повести деревня Березино закамуфлирована под Сосново.
Этим летом Вера Сергеевна решила продать дом - возраст берет свое, ухаживать за развалюхой и каждый год ездить из Москвы в Пушкинские Горы становится сложно. Покупателя выбирала долго и придирчиво, стараясь передать дом достойным преемникам.
Такие люди нашлись, "дом Довлатова" покупают четыре единомышленника: Юрий Волкотруб, Анатолий Секерин, Игорь Гаврюшкин и Алексей Власов. Они обещают не только сохранить хибару в ее нынешнем виде, но и, возможно, создать здесь музей писателя.
- Цель номер один - спасти дом, не дать рассыпаться этой избушке, но в то же время оставить именно в таком ветхом состоянии. Как нельзя выпрямлять падающую Пизанскую башню, так нельзя и позволять дому Довлатова молодеть, иначе пропадет весь кайф, - говорит Юрий Волкотруб. - Когда мы выполним задачу-минимум, сохранив дом как достопримечательность, можно будет строить дальнейшие планы, искать пути сотрудничества и разрабатывать концепцию его существования. Будет возможность создать музей - значит появится музей. Не исключено даже, что он будет посвящен не одному Довлатову, а целому поколению писателей-восьмидесятников.
Тем временем в "Михайловском" собираются запускать новый экскурсионный маршрут - Довлатовский. Он будет включать в себя классический обзор Пушкиногорья - такой, по которому водил туристов Сергей Донатович, плюс посещение его дома. Ну и описанные в повести злачные места - рестораны "Лукоморье" и "Витязь" - никуда не делись. Говорят, даже особенности тамошнего обслуживания остались прежними, несмотря на прошедшие три десятка лет.
Подъезжая к Березино, мы перечитывали "Заповедник": "Дом Михал Иваныча производил страшное впечатление. На фоне облаков чернела покосившаяся антенна. Крыша местами провалилась, оголив неровные темные балки. Стены были небрежно обиты фанерой. Треснувшие стекла - заклеены газетной бумагой. Из бесчисленных щелей торчала грязная пакля".
Местные жители утверждают, что за последние тридцать три года дом не изменился. Если так, то писатель, пожалуй, был даже мягковат. Дом ужасен невообразимо - настолько, что в этом совершенном, безукоризненном уродстве постепенно начинаешь находить своеобразное очарование. Со стен свисают многослойные лохмотья обоев и налепленных поверх них рваных школьных карт. Половицы вразнобой подскакивают, и при каждом шаге дряхлое строение ходит ходуном. Разбухшие от влаги углы покрыты черной плесенью. Причудливо провисающий потолок залатан во многих местах листами картона и настолько низок, что мы то и дело задеваем его головой. Высоченному Довлатову приходилось здесь ходить, сильно пригнувшись.
Пока мы накрываем во дворе стол, отовсюду выскакивает еще много довлатовских мелочей.
- Берем стол, тащим через эту дверь. Ее в "Заповеднике" мой дядька с разбегу ногой вышиб, помнишь? - с гордостью комментирует Анатолий, бывший сосед Довлатова, описанный им в повести "Заповедник" как персонаж Толик. - И скамью бери. Да не ту, а драную, довлатовскую. Ставим под яблоней. Серега ее в книге тощей назвал, а сейчас она уже выросла и постарела, яблок в этом году почти не дала.
Потом мы долго сидим в сгущающихся сумерках, и Вера Сергеевна не скрывает грусти: жалко оставлять дом, в который столько вложено. Боязно за его судьбу, хоть, вроде бы, и в хорошие руки передается. Символично, что прощание с домом проходит накануне 24 августа, двадцатилетия со дня смерти Сергея Довлатова. Вера Сергеевна еще успеет отметить здесь день рождения писателя 3 сентября - и вернется в Москву.
- Я попросила новых владельцев, чтобы они взяли сюда сторожем Толика. Было бы правильно, если б дом охранял неравнодушный человек, да к тому же живой персонаж повести, - говорит Вера Сергеевна. - Но даже если ничего не получится и дом исчезнет, не страшно - он свое отслужил. Сколько хороших людей здесь встретились, сколько народу пришло, чтобы вспомнить писателя добрым словом. Довлатов должен быть доволен.