Александр Михайлов: Грош цена тому государству, которое ставит хлебороба на колени

Александр Михайлов, актер:

- Я помню статью Татьяны Заславской о нерентабельности деревень, опубликованную еще в конце 80-х - начале 90-х. Сегодняшние разговоры о "конце русской деревни" - продолжение идей тех же людей, которые считают, что деревня в России вообще не нужна. А я глубоко убежден, что основа России - ее деревня. Потому что мы все-таки аграрная страна.

Вся история российская на деревне стоит, культура наша национальная - она от крестьян шла. "Музыку создает народ, а мы, композиторы, только аранжируем ее", - сказал однажды Михаил Глинка. А где те песни, та музыка создавались? В деревне. Никакие городские романсы не сравнятся с народными песнями. Почитайте стихи Коли Мельникова, потрясающие стихи: "Поставьте памятник деревне на Красной площади в Москве. Там будут старые деревья, там будут яблоки в траве. И покосившаяся хата с крыльцом, рассыпавшимся в прах. И мать убитого солдата с позорной пенсией в руках". Вот доля нашего крестьянина сегодня.

Грош цена тому государству, которое ставит хлебороба на колени. Да, сегодня городская олигархическая мафия мне напоминает такие черные дыры, куда все веками народом собираемое, накопленное уходит, все уничтожается. За эти реформаторские 20 лет уничтожены больше 20 тысяч деревень. Еще около 10 тысяч - дышат на ладан.

Я сам из деревни и всегда горжусь, что родился в деревне, в Забайкалье, это моя родина. Сейчас и там идет редчайшее ограбление: кедр уничтожается, вывозится в Китай "черным налом", жадные мерзавцы зарабатывают на том деньги, последнее сокровище этих мест добивают, уникальное.

А кедр - это священное дерево, роща кедровая кормила поселение. Мало кто знает, что кедровое молоко в 13 раз сильнее и лечебнее, чем коровье или козье. Кедром здесь люди жили и сегодня им живут, в нищете полной последние руки отбивают.

Мы нынче много говорим о возрождении русской деревни, а пока все в красивые словесные формы одеваем, по сути дела, разрушается государство. Великое, потрясающее государство!

Поэтому мне близок Миша Евдокимов, поэтому мне близок Шукшин, поэтому мне близок Распутин. В отличие от этих столичных зажравшихся "литераторов", мне близок Астафьев, близки Белов и Заболоцкий, Геннадий Заволокин, который говорил о красоте русского села в своей телепередаче "Играй, гармонь". Сейчас русскую народную песню хоть раз за день можно услышать? Да ее уже и нет! Она уничтожена. Сегодня, кроме попсы, этой голубой мафии, ничего нет. На телевидении - горы трупов и море крови, какой-то КВН сплошной идет в России с плясками и юмором, как в римские времена, когда требовали хлеба и зрелищ.

Зрелищ у нас сегодня очень много, а вот хлеба мы сейчас лишились.

Я буду счастлив, если доживу до того времени, когда наши матери, наши родители, все наши люди, которые еще имеют любовь к земле, хоть раз вздохнут по-настоящему. И скажут: вот наконец-то и правители стали о нас немножко заботиться, и говорить о нас добрые слова, и литература, и интеллигенция к нам стали относиться внимательно.

Меня спрашивают иногда, дорог ли мне Вася Кузякин из фильма "Любовь и голуби" как мой соплеменник, как тип русской деревни, национальной. Очень дорог! Такие Кузякины - это совестливые мужики, их очень много в наших деревнях. Их беречь надо, потому что эти мужики-то потом, в свое время, и сохранили Россию от фашистской чумы. Вот такие Васи Кузякины уходили от своих хлебных полей, от конюшен, коровников, от голубятен, брали автомат и шли на войну и становились великими воинами. Без таких вот мужиков - странных порой, наивных и совестливых Россия не проживет.

против

Роман Сенчин, писатель:

- Мне бы тоже, как и Дмитрию Быкову, который написал, что Россия возродится, как птица Феникс, хотелось увидеть в нынешних пожарах некий смысл, хотелось бы думать, что после них начнется некое обновление. Но наверняка эти пожары пройдут для России так же бесследно, как и многие другие страшные и ужасные события последних лет. Спрашивается, остались ли деревни, какими их видели писатели деревенщики? Они - Белов, Распутин, Шукшин, Абрамов - зафиксировали уже погибающий мир русской и сибирской деревни. За те лет тридцать-сорок, что прошли после написания их лучших произведений, этот мир должен умереть окончательно. В общем-то, на мой взгляд, так оно и происходит. Деревенского мира давно уже нет, остались точки или островки, да и они почти во всем зависят от мира городов. Начиная с хлеба и кончая техникой.

Буду говорить о той, где живут мои родители, где я провожу в год месяц-полтора. Деревня эта довольно большая (официально - село, но церкви нет с 60-х годов), находится на юге Красноярского края, в пятидесяти километрах от ближайшего города - Минусинска.

Деревенской работы там давно уже нет. Не сеют, ферма закрыта. Кое-кто работает: существуют школа, детский сад, контора, клуб, магазин, фельдшерский пункт, почта...

Но в основном деньги у людей появляются благодаря пенсиям по старости или инвалидности. Некоторые сдают картошку, кое-кто возит на рынок собранные ягоды, грибы... Ну в общем как-то выживают, но и умирают. Бывая в других деревнях - не дачных, а настоящих, удаленных от городов, но и не тех, где живут староверы, кондовые таежники, - я вижу, что и они медленно умирают.

Вообще, если перестать возить из городов в деревни продукты, они вымрут через месяц-полтора. Коров держат единицы, куриц - десятки, огород у большинства чахлый. Большинство сельских жителей не хотят и уже не умеют трудиться на земле. К тому же - для этого нет условий. Для огорода воду взять негде (летние водопроводы давно сгнили, шланги стоят больших денег), коров одной травой не прокормишь, а кормов в большинстве деревень не найдешь. Мои родители, например, для своих куриц возят зерно из Минусинска - по пять-семь килограммов покупают на мелькомбинате...

И про соборность русской, а особенно сибирской деревни я ничего не знаю. Судя по всем документам, в деревнях каждая семья всегда жила для себя, ради своей ограды. Излишки продуктов продавали, на эти деньги покупали то, что не могли сделать сами. В этом был, наверное, главный смысл существования крестьянства. Но - свободного крестьянства. Русское же крестьянство никогда не было свободным и притом имеющим свою собственную землю. Сейчас, после нынешних пожаров, вновь заговорили о самоорганизации. Не думаю, что наладить самоорганизацию в деревнях получится. На протяжении веков подавлялась мысль не только о самоорганизации отдельных деревень, но даже отдельных семей, и с чего у сельских жителей желание это появится теперь? Люди будут, конечно, стараться выжить, но в меру своих собственных сил и возможностей. Ну, может, соседке-старухе как-то помогут...

Переселенцев в деревне довольно много. Едут туда и бывшие зэки, и пенсионеры, и те, кто не в силах бороться в городах за свое существование. Обеспеченных, активных людей, которые бы предпочли деревню городу, - единицы. Да и те по-настоящему с деревней не связаны, для них это все-таки нечто вроде дачи или усадьбы. Сейчас часто пишут о семье Германа Стерлигова как о полностью отказавшейся от городской зависимости, но я в это поверить не могу.