Поделиться
II Пензенская область
Все про нынешнюю засуху заранее знали два человека. Первый - агроном Иван Овсинский. Он 99 лет назад издал труд, в котором, помимо всего прочего, предрек: не измените своего отношения к почве, рано или поздно засохнете.
Второй - тоже агроном, Анатолий Шугуров. Он прочитал книгу Овсинского и начал готовиться к засухе - технологически. Было это тридцать лет назад.
С тех пор урожаи у него с каждым годом становились все обильнее.
И, что очень важно, требовали меньше расходов и приносили все больше доходов. А теперь, когда засуха грянула, расклад оказался такой. По всей Пензенской области погибшими признаны 45 процентов посевов. Там, где комбайны все-таки выгоняют в поле, собирают в хорошем случае что-нибудь по 12 центнеров пшеницы с гектара. А у Шугурова - 25 минимум.
Урожай, который многие посчитали бы за счастье и в обычный год.
Шугуров заработает и на засухе
"Хлеб? Обязательно подорожает, - Анатолий Шугуров все время, отведенное на разговоры с нами, вертит в руках репринтную книжку Овсинского, переизданную на свои деньги. - Уже сейчас фураж (кормовое зерно. - Авт.) спрашивают по пять рублей за килограмм, а пшеница будет по семь, восемь, девять рублей".
Это вдвое, а то и втрое дороже, чем в прошлом сезоне.
"Ну, привезут же зерно оттуда, где нет засухи, - с Юга, из Сибири", - пытаюсь снизить апокалиптический градус разговора.
"Из Сибири килограмм привезти - 3,5 рубля стоит, с Кубани 2 рубля. А дешевле пяти рублей его ни там, ни там не отдадут", - уверенно отвечает Шугуров. У него, видно, все уже давно посчитано.
"Говорят, не дадут на засухе наживаться никому", - поддеваю я.
"А как не дадут? Рынок!" - отвечает он. И требует ответить - как так: в позапрошлом сезоне выросло в цене зерно, а вслед за ним и хлеб, а в прошлом пшеница подешевела вдвое, многие земледельцы продавали ее дешевле себестоимости, а хлеб удержался на захваченной высоте. "Чего же на хлебе кому-то дали наживаться?" - припирает он меня к стенке.
Чтобы вырастить килограмм зерна, в прошлом году Шугуров истратил 83 копейки. Это, наверное, абсолютный рекорд страны по экономии ресурсов. На рынке пшеницы было много, и она шла по два с полтиной - три рубля. Все теряли доходы, особенно те, кто на кредитные деньги нахватал дорогой техники. Шугуров хорошо зарабатывал.
Техника у него российская, недорогая. "Купил два наших трактора по полтора миллиона каждый, только кабины попросил переделать, кондиционеры поставить, - объясняет этот выбор Шугуров. - А за импортные отдал бы по 4 миллиона".
"За последние 15 лет у меня себестоимость килограмма зерна ни разу не была больше рубля", - гордится директор.
На том месте, где у других начальников сидит секретарша, у Шугурова цветет большой куст гибискуса. Зато в кабинете висит нагайка. Агронома у него тоже нет - он сам агроном. И еще у него на службе - Иван Овсинский. По его заветам в "Пугачевском" не пашут глубоко, не применяют минеральных удобрений и ядов аж с 1982 года, считают, сколько у них земляных червей на квадратном метре поля. "Уже по сотне на каждом", - говорит Шугуров так, как если бы червяки были из чистого золота.
"Яблоки импортные красивые, а аромата нет. Так же и хлеб", - объясняет Шугуров отказ от современных технологий. Аромат, конечно, - штука субъективная. Но в "Пугачевское" приезжают за зерном с Кубани - свое продают за границу, а из шугуровского делают муку и пекут хлеб - для себя.
Терентий Семенович Мальцев в свое время тоже читал и ценил Овсинского. Но урожаи у него были 16 центнеров с гектара, от силы 20. За что ему дали две звезды Героя и собирались дать третью. А в "Пугачевском" в прошлом году получилось по 40 центнеров, а на отдельных полях - по шесть тонн. Когда Шугуров начинал, собирали по одиннадцать центнеров.
Соседи Анатолия Ивановича, глядя на него, постепенно тоже прониклись уважением к агрономическим заветам столетней давности. И теперь поля и у них выглядят лучше, чем у других. Хотя дождя и тут не было с апреля. "Зимой начали, понимаешь ли, решать, куда девать лишнее зерно, - стучит Шугуров пальцем по краю стола и явно обращается к высшим сельскохозяйственным инстанциям. - А я еще тогда думаю: накаркаете неурожай. Вы зерно соберите сначала, а потом уже говорите - "лишнее".
Директор "Пугачевского" рассчитал: себестоимость килограмма пшеницы будет у него полтора рубля. И сокрушается по этому поводу. Хотя у большинства даже успешных "погорельцев" она будет раз в пять выше.
"Подарите книжечку", - прошу на прощание. Шугуров колеблется, потом пишет дарственную: "Для добрых дел".
Листаю на обратной дороге сочинение господина Овсинского: "Наши земледельцы трепещут от страха перед призраком истощения полей и от печальной перспективы спасаются такими средствами, посредством которых сами становятся банкротами раньше, чем истощится их земля". Да-а.
Наверно, эта аскетическая агрономическая практика годится не везде. Страна-то у нас большая. И - разная. И вообще таких, как Шугуров, с нелегкой руки Василия Шукшина принято называть "чудиками". Но я поднимаю глаза на ладные, чистые шугуровские поля и хочу спросить: "Кто тут у нас на самом деле чудики?"
Как нам проехать
к дому Гайновых
"Вы Александра Ефимовича Гайнова ищите? - переспрашивает чумазая велосипедистка лет шести. И, дождавшись утвердительного ответа, машет. - Вон после того мостика поворот".
Младший сын и внучка Гайновых ходят в один класс. Родились с разницей в двадцать дней. "Сериалов насмотрелись!" - весело кивает Александр Гайнов в сторону снохи и жены.
Десять дойных коров, десять телок и десять бычков - вот какой самый главный сериал в жизни этой семьи. "Летом ложимся в двенадцать, а встаем в четыре, - Александр опять оборачивается к жене. - Доярка с высшим образованием". Алевтина работала экономистом в хозяйстве. А теперь? Подоить в четыре руки. Отвезти молоко "на платформу", к поезду - там его покупают по 20 рублей за литр, а сдать можно в хорошем случае по 11. И - запасти корма. На зиму нужно 100 тонн. А есть пока только 40.
В прошлом году сын Гайновых сделал небольшую паузу в своем медицинском образовании и за один укос на их собственном поле многолетних трав запас столько сена, сколько нужно. А этим летом - засуха.
Стадо Гайновых вяло топчется на склоне оврага. Ветер шевелит сухие былинки и наглые кусты лебеды и полыни. "Симментальские коровы. И черно-пестрые, - показывает Алевтина. - А мы вот, видите, на самом дне косим". В обычный год тут должна бы стоять травища по грудь. Сейчас едва достает до колена.
Овраг - самое влажное место в округе. Тут исток Мокши. Из-под земли бьет родник.
Обычно из озерца под родником вытекает ручей - будущая Мокша. А сейчас ручья нет. Родник ослаб.
"Стадо рушить? Скотину резать? Да ни за что в жизни, - отрубает Алевтина. - А на что мы детей учить будем?" Александр то и дело гордится сыновьями. У старшего "98 баллов по хирургии" и "в технике разбирается - любую железку починить может". А младший "знаешь, как в компьютере шарит?!"
Алевтина больше про дочку и невестку - в сельскохозяйственном, на экономистов учатся. И про внучку - немецким занимается. "Тяжело, конечно", - вздыхает о чем-то тайном Алевтина. "А в городе легко? - отзывается Александр. - Везде работать надо".
"Слушай, ты бы сказал там где-нибудь, пусть дорогу мне к дому проложат, - напутствует меня на прощание Александр. - А то я две "Нивы" уже убил на этих колдобинах". К дому Гайновых ведет бесформенная деревенская улица. Один плюс у засухи - на улице нет грязи по колено.
Перед домом три трактора, машины. Полтора омета сена. А надо бы три. Нет - точно будет три. И это очень важная задача - проложить дорогу к дому Гайновых.
"Гран-при"
Арсена Симоняна
Жара обходится Арсену Симоняну в 225 тысяч рублей ежедневных потерь. Ну, пусть не ему лично, а тепличному комбинату, в котором он генеральным директором.
Казалось бы, теплицы для того и придуманы, чтобы растения внутри них не зависели от погоды снаружи. Сейчас в хозяйстве у Симоняна стекла забрызганы специальным раствором, чтобы солнце не жгло. А если и этого оказывается мало, компьютер раздвигает под крышей защитные шторки. Пятьсот кубов воды из речки насос за сутки пригоняет на каждые три гектара теплиц. И чтобы уменьшить испарение с поверхности листьев, опять же машина сама себе отдает команду разбрызгивать воду мелкой пылью над посадками.
Человеку, зашедшему с палящего солнца в теплицу, очень в ней приятно. Но роза - не человек, она хочет ровно 23 градуса по Цельсию. Хоть ей кол на голове теши. А при нынешней пензенской жаре получается на 13 градусов больше. То есть на девять тысяч срезанных за день роз меньше, чем могло бы быть. Каждая из этих девяти тысяч принесла бы тепличному комбинату 25 рублей. Но не приносит. Так и получаются потери от погоды даже в теплицах.
Но Арсен Симонян имеет к солнцу меньше претензий, чем к земным энергетикам. "Представляешь, они мне в марте отрубили ток за долги, - для наглядности директор тепличного комбината дергает вниз воображаемый рубильник. - Миллион кустов роз, за окном - глубокий минус. Раз - и выключили. И я же не отказывался платить!"
Тепличный комбинат в Мокшане - это 10-15 процентов всех российских цветов. Один из крупнейших налогоплательщиков в районе. И это 300-400 неплохо оплачиваемых рабочих мест.
Зимой каждая теплица берет тысячу киловатт в час. Таких "светлых" часов в тепличных сутках 19. Себестоимость розы, выращенной в России, оказывается выше, чем привезенной из Эквадора или, к примеру, из Кении. Поэтому наш цветочный рынок на 85-90 процентов заполнен латиноамериканским и африканским товаром.
Но даже такая конкуренция не лишает коммерческого смысла работу Арсена Симоняна. Во-первых, оптовики продают импортную розу не дешевле, чем он, - просто прибыль у них выше. Во-вторых, у нас в стране, если верить Симоняну, покупают больше цветов, чем где бы то ни было. И всем цветам мы предпочитаем розу, особенно если она бордовая. ("Не понимаю, почему в России так любят именно этот цвет?" - разводит руками Симонян. Но четверть теплиц выделяет под бордовые розы, а другие три четверти - под сорок с лишним сортов иных расцветок.) В-третьих, заморская роза пять-шесть дней путешествует лежа в картонной коробке без воды - по воздуху, на автомобиле. И, оказавшись в вазе, на второй день вешает голову. Розы Симоняна едут стоя - в питательном растворе. "У меня дома цветы и через две недели - как свежие", - гордится директор.
У него за плечами спецназ - Степанакерт, Спитак. (Кто не может помнить, что там случилось, - погуглите в Инете). Потом строительство дома на родине.
"У нас в Армении всегда засуха, - объясняет Арсен свое спокойное отношение к климатическим и прочим неурядицам. - Армения - очень маленькая страна, и там очень жесткая конкуренция. Тут ты можешь поехать в город, потаксовать часа три и заработать себе на хлеб. Там - нет".
Арсен Симонян любит букеты, в которых много роз разных сортов - каждого по одной.
"Но есть какие-то самые любимые?" - спрашиваю его у плаката с "портретами" тех красавиц, что растут тут в теплицах. "Наверно, Орандж Джуйс, - на секунду задумывается Арсен. - И вот эта, Гран-при". "Бордовая?" - уточняю я. "Ну, мы же в России живем", - парирует он.
В начале июля в Челябинской области, Башкирии, Татарстане начался "сброс скота" владельцами личных подсобных хозяйств.
В результате объем заготовки мяса организациями потребкооперации в некоторых регионах по сравнению с июлем 2009 года вырос на 20 процентов, сообщают в Центросоюзе.
По словам главы Центросоюза Евгения Кузнецова, "как никогда остро заготовители ощутили дефицит мощности специального оборудования". Холодильники для хранения мяса в большинстве приемо-заготовительных пунктов были установлены еще в девяностых годах прошлого века.
Правда, паника местами вскоре улеглась. В Челябинске, например, прошли дожди, и это дает надежду все-таки заготовить корма для скота на зиму.
"Мы гарантируем реализацию кормов для скота через магазины потребительской кооперации, это около 40 тысяч объектов по всей стране", - заявил Евгений Кузнецов "Российской газете". Но все же в Центросоюзе допускают, что осенью потребкооперации придется закупить больший, чем обычно, объем мяса.
С другой стороны, из-за засухи снизились объемы заготовок лекарственного сырья и дикоросов - плодов и листьев, грибов и ягод. К примеру, организации потребкооперации Республики Башкортостан план по заготовкам этого вида сырья выполняют лишь на 50 процентов.
В среднем учащиеся старших классов школ могут заработать за день на сборе лекарственных растений до 800 рублей. За сезон в прежние годы получалось до 50 тысяч рублей.
Историки говорят, что успех земельной и реформы Петра Столыпина в начале XX века базировался в числе прочего и на "Новой системе земледелия".
Так называлась книга агронома Ивана Овсинского, который впервые в новой истории предложил отказаться от глубокой вспашки и перейти на рыхление почвы. Которая в результате сберегается в своем естественном состоянии, сохраняет влагу. Кроме того, обработка полей культиваторами оказывается в несколько раз дешевле и в 7-9 раз производительнее, чем плугом. А это позволяет серьезно экономить ресурсы.
То, что 1913 год долгое время был эталоном объемов производства, с которым сверяли свои достижения советские колхозники и совхозники, объясняется в числе прочего тем, что к этому времени система земледелия Овсинского получила распространение в России и это привело к росту урожаев. Впоследствии большевики, сметая с лица страны частные хозяйства, укрупняя их, походя уничтожили и практическое наследие Овсинского. В результате чего, кстати, огромные объемы перепаханных целинных земель, например, суховеями унесло куда-то в Иран.
Теперь система земледелия Овсинского возвращается к нам с Запада в изрядно переработанном состоянии - в виде технологии No Till, то есть "без плуга". То, что было нашим по праву, мы отдали бесплатно, а теперь покупаем за большие деньги.
В Саратовской степи наши корреспонденты обнаружили поселок, в котором с весны нет воды. Разве в такой засухе виновата погода?
Засуха уничтожила пятую часть посевных земель России. Это может привести к росту цен на зерно и кормовые, что выльется в подорожание продовольствия.