Поделиться
В подмосковном Звенигороде с раннего утра до поздней ночи идут занятия. 85 молодых актеров из 30 стран дальнего и ближнего зарубежья уже почти месяц занимаются под руководством известных российских педагогов. Итоги своих трудов они покажут с 21 по 24 июня в Театральном центре на Страстном.
Каждый год художественный руководитель школы Александр Калягин устраивает для "школьников" встречи с выдающимися людьми театра. Одна из таких встреч - с режиссером, профессором Школы-студии МХАТ Камой Гинкасом - состоялась совсем недавно. Накануне ученики школы имели возможность посмотреть один из его самых извесных спектаклей - "Пушкин. Дуэль. Смерть". Вместе с учениками школы вопросы Мастеру задавали и мы.
Российская газета: С чего вы начинаете работу над спектаклем?
Кама Гинкас: Начинать спектакль можно только при наличии болевой точки, которая тебя лично сильно тревожит и не дает покоя. Так было и при постановке спектакля, который вы видели, "Пушкин. Дуэль. Смерть". Последние 200 лет имя Пушкина, на мой взгляд, нещадно эксплуатируется. И вот меня преследовало видение: я представлял себе маленького лысоватого немолодого человека, которого закрыли в памятнике Пушкину на одноименной площади. И он стучит изнутри кулаками, кричит до хрипоты: "Я не такой", - но никто его не слышит.
РГ: Ваш театр - это всегда экстремальное состояние, это острое болевое чувство. Как вы добиваетесь его?
Гинкас: Человек в обыденной жизни старается не обращать внимания на то, что ему мешает, он склонен уходить от проблем, сбрасывать неприятности, не слышать хамства... Актер же на сцене должен действовать ровно наоборот. Он должен все замечать, все воспринимать и накапливать, только так возникают подлинность переживаний, живость и юмор. Надо интриговать зрителя. Если первая ваша реакция - стукнуть по столу и закричать, будьте уверены - то же самое пришло в голову и зрителю, он не глупее вас. Значит, надо придумать и оправдать другую реакцию вашего персонажа. По ту сторону рампы не должны знать, что вы будете делать в следующую секунду. Я люблю слово "провокация", очень важно, на мой взгляд, чтобы искусство провоцировало. Если спектакль поставлен осмысленно, то все, что в нем происходит, рождает ассоциации, размышления, трактовки. Театр - это очень тонкое, трудное и интересное занятие. И главная его задача сродни медицинской - поставить верный диагноз, указать на то место, где болит. Вылечить же искусство, к сожалению, не может, в его силах - указать на существующие социальные, психические, этические, религиозные проблемы. А для того чтобы диагностировать, приходится делать больно. Если ты делаешь больно для того, чтобы было больно, то ты мерзавец, пользуешься доверием публики, твоих пациентов. А если ты можешь найти то место, которое болит, и прописать лекарство, то ты все делаешь правильно.
РГ: Что такое отношения актера и режиссера?
Гинкас: Они похожи на взаимоотношения мужчины и женщины. Мужчина - режиссер, а артист всегда женщина, независимо от пола. Артист, как женщина, стремится к роману с режиссером, роману трогательному, доверительному и страстному. При этом он, так же как женщина, бывает обманут почти всю жизнь, надо это понимать. В процессе создания спектакля должно идти взаимное обогащение. Это очень тонкое, осторожное, взаимовозбуждающее действо, в основе которого - любовь, страсть и желание любить совместно. Только от такой двухсторонней связи может родиться ребенок - спектакль.
РГ: А кто был ваш главный учитель в театре?
Гинкас: Мой учитель - Георгий Александрович Товстоногов, я окончил его курс. Все, что я умею, я умею потому, что он меня учил. И одновременно мой учитель совсем другой человек, у которого я никогда непосредственно не учился, - Анатолий Васильевич Эфрос, который делал абсолютно непохожие спектакли на Товстоноговские. Конечно, мой учитель - Питер Брук, который стал учителем целого поколения режиссеров. Меня вдохновляют Шагал, Пикассо и литовская народная скульптура. Моим учителем является моя жена, Генриетта Яновская - самобытный и потрясающий режиссер, главный в моей жизни.