31.05.2010 23:11
    Поделиться

    Писатель Алексей Варламов: В России идет фактическое уничтожение образования

    Писатель Алексей Варламов ответил на вопросы читателей сайта "Российской газеты".

    Вадим Фаилович Султанов, Нефтекамск: Существует разрыв между региональными и столичными литературными процессами. Имеется ли на Ваш взгляд возможность преодолеть его. Если есть, то какие на Вы можете предложить способы его преодоления?

    Алексей Варламов: Уважаемый Вадим Фаилович! Конечно, разрыв существует, и он касается не только литературного процесса, но и всей российской жизни. Что говорить, если те, кто живут в Калининграде, чаще бывают в Польше или Швеции, а жители Владивостока в Китае и Японии, нежели в Москве. Культура - одна из скреп нашей хронически подверженной разрывам страны, только, к сожалению, мы плохо этой скрепой пользуемся. В том числе, это касается и литературы. Прежде всего, в регионах трудно купить книги. Бывая в самых разных городах России и в странах СНГ, я везде слышу одно и то же: в магазинах нет хороших книг. До тех пор пока у нас не будет налажена система книгораспространения, ситуация не переменится. А для того, чтобы это произошло, нужна воля. Дальше, если говорить о собственно писательских делах, необходимо поддерживать региональные журналы и издательства. Стыдно, чтобы в регионе не было своего литературного журнала, чтобы на него не были подписаны местные библиотеки, школы, вузы. Еще одна проблема: писательские союзы и организации не везде, но во многих местах дышат на ладан. В этой ситуации необходимо объединение раздробленных союзов. Это важно не только потому, что многие идеологические разногласия, которые к расколу привели, ушли в историю, но и потому, что желтая волна одинаково топит и правых, и левых. Писатель сегодня крайне невостребованная фигура, особенно писатель провинциальный, а он должен быть уважаемым человеком в своем городе, частым гостем на местном телевидении и на местных радиостанциях, его книги должны обсуждаться, к его мнению стоит прислушиваться. Понятно, что есть люди, которые преодолевают преграды благодаря своему таланту или характеру, но это не всем дано, а литературный процесс никогда не ограничивается лишь звездными именами. Провинциальному писателю нужна поддержка. Не должно быть так, что пока имярек не прославился в столице иль за границей - у себя дома на него не обращают внимания, зато рассыпаются перед приезжими знаменитостями.

    Петр Садыков, Тюмень: Что вы думаете о прозе Пелевина и Сорокина? Вам не кажется, что вы живете с этими писателями на разных планетах? Как тут можно говорить о какой-то единой русской литературе?

    Варламов: Петр, мне нравятся ранние вещи Пелевина: "Желтая стрела", "Омон Ра", рассказы. Сорокин же меня как писатель не заинтересовал нисколько. Он очень расчетлив, а на голом, хотя и профессиональном расчете, на головизне и бессердечии далеко не уедешь. Однако поскольку у этих авторов большая читательская аудитория, значит, люди находят в них то, чего, вероятно, не вижу я. Что касается разных планет… В литературе так было всегда, особенно в русской литературе ХХ века. Ее единство в разнообразии. И нынешний период не самый взрывной и разрывной.

    Лариса:  Введение в школьный курс основ православия - как вы считаете - это добро или зло? И нужно ли в школе проходить библию? Согласитесь, ведь без знания - о чем там написано, сложно понять многие произведения даже школьной программы. Тот же "Мастер и Маргарита" Булгакова?

    Варламов: Да конечно, Лариса, добро. Как это может быть злом? Это борьба со злом. С нашей школой, по-моему, вообще происходит беда, самая страшная беда, какая в России на сегодняшний день существует. При равнодушии и молчаливом согласии общества идет фактическое уничтожение образования, происходит дегуманизация, обесчеловечивание и обезличивание нашего народа, молодежи, в первую очередь. Простите за грубое слово - дебилизация. "451 по Фаренгейту" наяву. И все, что этому противостоит - есть благо. Другое дело, если преподавание религии в школе вдруг попытаются столкнуть с преподаванием литературы, перераспределив между ними часы и потеснив литературу за счет основ православия. Вот чего происходить ни в коем случае не должно. В нашей истории Библия и Достоевский, Библия и Пушкин, даже Библия и Толстой при всей драматургии этих сюжетов и последнего, особенно, никогда не были врагами или конкурентами. Что касается "Мастера и Маргариты", то если бы зависело от меня, я заменил бы этот роман в школьной программе "Белой гвардией", с нравственной точки зрения, книгой более ясной и внятной. А "Мастера", кто хочет и так прочтет, да и в сопоставлении с "Белой гвардией" этот роман интереснее и продуктивнее изучать.

    Саша: Что вы хотели сказать романом "11 сентября"? Он какой-то непонятный, в отличие от прекрасной повести "Рождение"...

    Варламов: Я хотел написать остросюжетную, гротескную вещь, попробовать себя в новом жанре. Получилось или нет - мнения экспертов на сей счет разделились. За оценку "Рождения", Саша, спасибо.

    Читатель: Вы стали лауреатом премии Александра Солженицына. А вы лично были с ним знакомы? Что вы думаете о той ненависти, которую он вызывает во многих людях, в том числе - и в писателях?

    Варламов: Я был лично знаком с Александром Исаевичем очень немного: мы встречались несколько раз на церемонии присуждения учрежденной им премии в Доме Русского Зарубежья, и встречи эти и разговоры я отчетливо помню. Помню его звонок в марте 2006 года, когда он сообщил мне о присуждении премии. У меня сохранилось несколько его рукописных рецензий на мои произведения. Человека этого очень люблю, и полагаю, что без него двадцатый век для России был бы еще страшнее. Он его высветлил.

    Ненависть к Солженицыну у многих, в том числе, у писателей идет от непонимания, от раздражения, от несвободы мышления, хотя сводить все к этому значило бы проблему искусственно упрощать. Солженицын - не просто писатель и не просто художник, он очень крупное явление в истории нашей страны, вообще в истории. Этот человек всегда обманывал ожидания и взламывал те сценарии, которые писали и предполагали для него люди, даже благожелательно к нему относившиеся и потому впоследствии считавшие себя обиженными. Он мог бы сделать карьеру советского и при этом максимально вольнолюбивого писателя в 60-е годы, если бы только чуть-чуть уступил. Но не сделал этого. А как это могло понравиться "старой гвардии" - Федину, Леонову, Михалкову и всему Союзу Писателей? Они прогибались, они были на всю жизнь напуганы, он - нет. Он поставил борьбу с коммунизмом выше интересов "Нового мира" - разве согласен был с этим Твардовский, для кого журнал был любимым детищем? Позднее в своих мемуарах А. И. признавал, что в своей запальчивости, в горячке борьбы был не всегда прав, но таким был его характер. И больше того, человек с другим душевным и духовным составом просто не выстоял бы под тем давлением, что на него обрушилось. На Западе от Солженицына тоже ждали совсем иного, вспомним Гарвардскую речь, вспомним статью "Наши плюралисты". Его ненависть к коммунизму никогда не превышала любви к России, что разводило его с большинством диссидентов. Он был всегда принципиально внепартийный человек. В 90-е, после возвращения на родину, от него ждали одобрения ельцинских реформ, а он написал "Россию в обвале" и отказался от ордена к своему юбилею. Однако ж не стал критиковать Путина, на что тоже многие надеялись. Как такого непослушного человека любить, как им не возмущаться, как ему не завидовать? У нас очень недолюбливают тех, кто независим и кто побеждает.

    Николай С., Пермь:  Вы читали "Околоноля"? Если да, то хотелось бы узнать ваше мнение. Мне лично показалось, что эту вещь писали несколько человек. И еще вопрос о писателе Алексее Иванове. Как вы считаете, эти книги войдут в список литературы "нулевых"?

    Варламов: Об "Околоноле", Николай, я слышал, но не читал. Писал ее один человек или несколько, не знаю, но исхожу из презумпции невиновности: пока не докажут обратное, писал тот, чья фамилия (или псевдоним) на обложке. А вообще занятно, что, с одной стороны, авторитет писателей в обществе изрядно упал, но, с другой, авторитетные люди вдруг захотели и решили, что могут стать писателями. Иметь свою книгу сделалось и модно, и престижно. И вот у нас пишут романы артисты, режиссеры, политики, банкиры, депутаты, спортсмены, певцы, предприниматели, спичрайтеры, их жены, дети и любовницы. Но мало того, что пишут, иные еще пытаются литературой рулить. Учреждают свои премии, клубы, покупают критиков, газетные полосы и рекламу на почтенных радиостанциях. А бедному литератору как отказаться, если за заказную рецензию на графоманский роман предлагают 500 баксов?

    Вашего земляка, Алексея Иванова, очень уважаю, особенно нравится его книга "Географ глобус пропил". Думаю, во все исторические списки она уже вошла.

    Саша: В ваших романах чувствуется интерес к конспирологии, к сектантству. Вот и о Григории Распутине вы книгу в "ЖЗЛ" написали. Это случайность или постоянная ваша тема?

    Варламов:  В моих романах, милый Саша, скорее пародия и насмешка над теми, кто конспирологией увлечен - об этом как раз в "Одиннадцатом сентября". А сектантство - да, я очень остро почувствовал его опасность, его дух, радиацию в 90-е и написал роман "Затонувший ковчег". На фигуру Григория Распутина я набрел почти случайно, через Алексея Толстого, и это единственный неписатель из моих жэзээловских героев. Распутин очень многое объяснил и прояснил мне в ситуации "начала века". Там ведь тоже было, на первый взгляд, много и сектантства и конспирологии, но при честном изучении предмета оказалось, что в распутинском случае и к тому, и к другому следует добавить слово "лже". Так, обвиняемый к принадлежности к хлыстам, Распутин был несомненно "лжехлыстом", то есть этот ярлык на него несправедливо навесили, но и говорить о том, что Григорий Ефимович оказался жертвой или же олицетворением "темных сил", масонских, либеральных или каких-то еще - значило бы искажать факты. Он не был "святым старцем", как уверяют нас одни нынешние исследователи, но не был и "чертом", тем интриганом, злым демоном, каким его драматургически ярко, но исторически безвкусно и плоско изобразил Э. Радзинский. Моя постоянная тема в этом смысле - демифологизация, демистификация истории и устойчивых, но ложных, стереотипных представлений о ней.

    Борисоглебский Е, Петербург:  Чем вы объясняете интерес современных писателей к биографиям советских писателей: ваш "Алексей Толстой", "Пастернак" Дмитрия Быкова, "Леонов" Захара Прилепина и другие книги? Нет ли здесь ностальгии по советским и даже сталинским временам?

    Варламов:  Уважаемый господин Е. Борисоглебский! Интерес современных писателей к писателям советским я объясняю тем, что только теперь, уйдя от цензурных и идеологических ограничений советского времени и либеральной щелочи 90-х, мы получили возможность хоть сколько-то честно и беспристрастно оценить свой ХХ век и понять, что с нами как с народом произошло?

    Писательские судьбы - благодатный для этого материал. Эти люди не просто прожили, но осмыслили и оставили свидетельства о своей жизни и эпохе. А какая может быть "ностальгия" у Быкова, у Прилепина, у Басинского, у меня по сталинским временам? Мы, что - людоеды? Да, известны позитивные высказывания Захара Прилепина о позднем советском периоде, о Советском Союзе, у него свой взгляд на эти вещи, но одно дело - прямая речь писателя, другое - художественное слово. Биография Леонова так автором построена, что о второй половине жизни его героя написано мало - вряд ли это случайность: не о чем было писать и не о чем ностальгировать. Так что если и есть тоска, то не по советскому времени, а по тому "большому стилю", по крупным личностям, по явлениям, которые в литературе тогда были, а сейчас - либо вовсе нет, либо - "лицом к лицу лица не увидать".

    Никонова Галина: Уважаемый Алексей Николаевич! Изменился ли Ваш взгляд на историю нашей страны после чтения книги Д.Андреева?

    Варламов:  Дорогая Галина, Вы имеете в виду "Розу мира"? Я ее прочел вскоре после того как она вышла, и открыл в ее авторе поразительного художника, поэта, оригинального мыслителя, но как бы обворожительно и захватывающе он ни писал, объективно историософия Даниила Андреева мне чужда, и потому мои исторические взгляды кардинально не переменились.

    Морозова, Москва:  Здравствуйте, как вы относитесь к нововведениям в русском языке, всяким йогУртам и кофе среднего рода? А также ко всяким новоязам и сленгам, например к олбанскому языку?

    Варламов: Что касается "йогурта" и "кофе", я не понимаю, зачем предлагать эти изменения именно сейчас. Это, товарищ Морозова, так же актуально, как работа Сталина "Марксизм и вопросы языкознания" в конце 40-х, когда страна еле-еле с послевоенной разрухой справлялась. Мы сейчас тоже по большому счету раны заживляем, в себя приходим, а уж как будем говорить и где делать ударение - это ли важно? Здесь как в известном анекдоте, мне бы ваши заботы, господин учитель… Вообще складывается впечатление, что это какой-то отвлекающий маневр от реальных проблем. Например, от ЕГЭ. Или от одуряющего народ телевидения. Про олбанский язык мало что знаю, но большой беды в нем не вижу. Беда в общем духовном состоянии, расслабленности, равнодушии.

    Иванов Виталий, Чулым:  Алексей Николаевич, как вы считаете а почему учебники истории для средней школы в нашей стране не пишут по архивам нашей страны. Их такое большое количество в продаже. И каждый автор своё видение истории там высказывает. Спасибо.

    Варламов: Я не думаю, Виталий, что школьный учебник истории должен непременно писаться по архивам, и плохо представляю, как это можно осуществить технически. Но проблема доступности архивов, равно как и проблема преподавания истории действительно существует. От личности учителя истории, его взглядов и оценок зависит, наверное, даже больше, чем от кого бы то ни было. Учебник - вещь второстепенная, хоть и нужная. При его написании не должно быть ни политической конъюнктуры, ни авторских пристрастий. Нужны факты, цифры, документы, таблицы, справки, но ведь и этим всем можно манипулировать. Так что в конечном итоге будет так, как скажет детям учитель. 

    Читатель: Алексей Николаевич! Читаю сейчас одну современную популярную писательницу, из серьезных. Все вроде ничего, но ощущение тоски и безнадеги не покидает. Похожие ощущения сопутствуют многим современным вещам. То есть две крайности - либо из области фантастики, либо текст хорош, но на душе тоска смертная. Что почитать не про бандитов, не про олигархов, но про наше время?

    Варламов: Вы, к сожалению, и сами не представились, и имени писательницы не назвали. Но если она действительно из серьезных - чего, уж, жаловаться? Какая жизнь - такая и литература. А вообще, если вещь хорошо написана, то, как бы ни страшна была тема, из книги все равно выходишь с надеждой и благодарностью.

    Что читать не про бандитов-олигархов? Неплохой ориентир - списки основных литературных премий. Выбор лауреата - это часто лотерея, компромисс, а вот короткий список, как правило, отражает более или менее реальную картину. Если говорить о моих личных предпочтениях, то помимо уже упоминавшихся Прилепина, Иванова, Быкова назову Бориса Екимова, Леонида Бородина, Руслана Киреева, Владимира Маканина, Александра Кабакова, из более молодых - Олесю Николаеву, Майю Кучерскую, Романа Сенчина, Александра Кузнецова-Тулянина, Олега Павлова, Юрия Петкевича, Павла Басинского, Антона Уткина, Елену Тахо-Годи, Владислава Отрошенко, Михаила Попова, Бориса Евсеева, Андрея Волоса, Михаила Тарковского, Андрея Дмитриева. Очень рекомендую документальную литературу. Из недавно вышедшего: дневники Бергольц, Твардовского, епископа Варнавы (Беляева) "Дядя Коля против".

    Мироныч: Алексей! Вопрос о летнем чтении. Что посоветуете почитать подростку 11 (скоро 12) лет. С удовольствием читает западную литературу 20 века "про жизнь". А вот со старыми отечественными книгами у него полное несовпадение. Дореволюционная литература "скука", советские реалии ему тоже непонятны. А сейчас для подростков никто по-моему не пишет...

    Варламов:  Литература для подростков, дорогой Мироныч - это всегда проблема, вот уж, где действительно можно начать испытывать "ностальгию по советскому"… Какое тогда было детское чтение! Что читать сегодня? Попробуйте дать Лукьяненко, Юлию Вознесенскую, "Степных богов" Андрея Геласимова, на худой конец - "Метро-2033" Глуховского. Моему сыну в 13-14 лет все это более или менее нравилось.

    Степан: Читаете ли вы современных зарубежных авторов? Можете ли порекомендовать кого-нибудь для обязательного прочтения, скажем, молодежи? Кто нравится вам лично?
    Варламов: Очень мало, к сожалению, уважаемый Степан. Мне нравятся латиноамериканские авторы (но не Коэльо!), Мураками, Павич. А вообще мое знание западной литературы остановилось на Борисе Виане, Генрихе Белле, Воннегуте, Бредбери.

    Екатерина Мельниченко: Скажите, а вам не скучно писать биографии других писателей? А кого бы вы выбрали для написания вашей биографии?

    Варламов: Нет, любезная Екатерина, не скучно. Напротив. Это ужасно захватывает.

    Иван, Москва:  Здравствуйте! Кто, по вашему мнению, в этом году достоин премии Большая книга?

    Варламов: Иван! Достойны все, из попавших в короткий список, а из, к сожалению, не попавших - "Леонов" Прилепина, "Крепость сомнения" Уткина. И еще. Как человек, сам посидевший на сцене в доме Пашкова в ожидании решения большого жюри, пожелаю всем претендентам мужества и спасительного фатализма.

    Елена Костомарова, Самара: Здравствуйте, Алексей! Скажите, а как вы относитесь к тому, что книги Солженицына включены в школьную программу? Насколько можно видеть в Интернете, большинство против изучения Гулага в школах. А как вы считаете?

    Варламов: Интернету, Елена, не верьте. Значение "Архипелага ГУЛАГа" для истории нашей страны столь велико, что дети должны эту книгу прочесть (а учитывая большой объем, в том сокращенном варианте, который готовит Н. Д. Солженицына). Это тем важнее, что у нас, как справедливо заметил пользователь Виталий Иванов из Чулыма, до сих пор идут споры, как и по какому учебнику преподавать советскую историю. Русская литература дает в этом смысле больше ясности и определенности, вот почему ее фактическая отмена в нынешней школе, перевод в ранг необязательных предметов - преступное деяние. А точнее - ошибка. Два балла, неаттестация и профнепригодность министру образования.

    Павел: О ком из наших современников вы хотели бы написать в серии ЖЗЛ?

    Варламов: Лично я - ни о ком. Видите ли, Павел, в моем представлении писать для серии "ЖЗЛ" стоит тогда, когда пройдет определенный исторический период, и мы можем более или менее объективно оценивать человека. А писать биографию своего современника, тем более живущего - это за редким-редким исключением (как, например, книга Л. И. Сараскиной о Солженицыне) - в лучшем случае авантюра, в худшем - пиар с той или иной окраской.

    Женя Ковалева, Самара:   Здравствуйте, Алексей Николаевич! Как вы относитесь к творчеству Иосифа Бродского? Узнала, что был юбилей поэта, и а я не читала ни одного его стихотворения. Стоит ли вообще молодежи читать Бродского и почему, на ваш взгляд?

    Варламов: Дорогая Женя! Отложите все дела и прочтите "Осенний крик ястреба", прочтите "Я входил вместо дикого зверя в клетку…", прочтите "В деревне Бог живет не по углам", рождественские стихи, и все ваши вопросы и сомнения отпадут. Бродский - очень крупный и очень хороший поэт.

    Справка "РГ"

    Алексей Николаевич Варламов - писатель, филолог, исследователь истории русской литературы XX века.

    Известность Алексею Варламову принесли роман "Лох" и повесть "Рождение", которая победила в конкурсе "Антибукер". Роман "Одиннадцатое сентября" вызвал неоднозначные оценки критики.

    Алексей Варламов - постоянный автор серии "Жизнь замечательных людей". В серии ЖЗЛ А. Варламов выпустил книги о М.М.Пришвине, Александре Грине, А. Н. Толстом, Григории Распутине, М. А. Булгакове.

    Поделиться