Поделиться
Пермский театр оперы и балета приступает к репетициям единственный оперы Бетховена, а в "Перми-36" специально для этого спектакля восстанавливают разрушенные лагерные помещения.
Строить заново пришлось здание мастерских - по образцу барака, в котором когда-то работали заключенные. И баню с парикмахерской - на том же месте, где она стояла раньше. Там раз в неделю сидельцев обязательно брили, невзирая на религиозное сопротивление некоторых заключенных-мусульман. Реконструировали зону строгого режима. Теперь свежеструганные постройки на территории лагеря сильно выделяются.
Впрочем, для уникального международного проекта - премьера "Фидеолио" в "Пермь-36" намечена на третье июля - в порядок приводят не только лагерь, но и всю деревню Кучино. Местные жители по просьбе музейщиков подправляют заборы и убирают мусор - ждут делегацию иностранных гостей на премьеру спектакля.
И дирекция музея ГУЛАГа, и руководство Чусовского района прониклись важностью оригинального оперно-лагерного проекта.
- Главное, что сначала это спектакль пройдет в деревне Кучино Чусовского района - а уж потом по всему миру, - с видимым удовольствием заметил Николай Симаков, глава района.
Действительно, вслед за пермской постановкой "Фиделио" может быть поставлен в музее европейского нацистского лагеря.
Гордость первооткрывателя позволила главе муниципального района заявить, что "Пермь - это город рядом с Чусовым", а никак не наоборот…
Постановка "Фиделио" в единственном в стране музее ГУЛАГа - часть проекта Пермского театра оперы и балета. Опера "Один день Ивана Денисовича", поставленная Георгием Исаакянам - его первая часть, "ГУЛАГ в театре", "Фиделио" - вторая, "театр в ГУЛАГе". Уникальность спектакля в использовании лагерной натуры не в качестве декоративного фона, а полноценного места действия. Солисты будут петь в бараках, будет перемещаться оркестр, лагерь будет "охранять" армия из 600 волонтеров, одетых в солдатскую форму, зрителей при входе будут "шмонать". Само число зрителей символично - 250 для каждого спектакля, по числу заключенных в бараках лагеря. Правда, проект краткосрочный, рассчитан всего на семь спектаклей.
- Точка "невозврата" пройдена, теперь в постановке "Фиделио" мы можем двигаться только вперед, - говорит Валерий Платонов, главный дирижер Пермского театра оперы и балета. - Предстоит труднейшая работа, которой в моей практике еще не было. У нас были оригинальные проекты, к примеру, "Музыка машин" на Мотовилихинских заводах, но все это - "семечки" по сравнению с теми трудностями, с которым мы столкнемся, работая в лагере.
Несмотря на очевидные трудности проекта и его стопроцентную уникальность - ни одна оперная труппа в мире еще не осмеливалась спеть классическую оперу в зоне строгого режима - постановщикам не пришлось долго убеждать ни театр, ни музей в необходимости этого проекта.
- Я сказал бы, что это парадокс: "Пермь-36" считался самым жестоким лагерем для политзаключенных в стране, и именно в нем будет поставлен спектакль! - заметил Виктор Шмыров, директор музея.
Английский режиссер-постановщик "Фиделио" Майк Хант опасался, что Шмыров откажется от авантюрной идеи с постановкой оперы в бараках… Два часа к ряду Хант объяснял директору все прелести "Фиделио" в "Перми-36". Шмыров молчал, поглаживая седую бородку - "Как Лев Толстой!" - восторженно заметил англичанин. Когда у режиссера кончились аргументы, молчаливый директор поднял на него глаза и сказал одно слово: "Да! Да, вы сделаете этот спектакль здесь!".
- Однажды я пил кофе в холле своей гостиницы, - рассказал Майкл Хант в завершение. - Ко мне подошел человек, который откуда-то знал, что я хочу поставить спектакль в музее ГУЛАГа. Он стал расспрашивать, как я буду это делать, а потом сказал, что он был в "Перми-36". Я переспросил его: "Наверное, вы ездили туда с экскурсией?" - "Нет". - "Вы ездили туда сами?" - "Нет". Человек повторил: он был в "Перми-36". В течение пяти лет. Оказалось, это бывший узник лагеря. Его звали Михаил Мейлах. И он сказал мне: "Вы обязательно должны поставить "Фиделио" в этом страшном месте". Мы ставим эту оперу, чтобы люди, которые были обречены на долгое молчание в изоляции, обрели голос. И если меня спросят: "Для кого вы ставите этот спектакль?" - я отвечу: "Для Михаила Мейлаха".