Открытка с фронта дошла до адресата через 70 лет

89-летняя жительница Елабуги Александра Илькова. Фото:Тагир Махмутов

Это был последний привет, который передал своей жене Шурочке офицер Петр Войтенко. Открытку вместе с другими документами в 1941 году перехватили фашисты, и несколько десятилетий она пролежала в австрийском архиве.

Всего в Украину, откуда гитлеровцами в июне-июле 1941 года и была вывезена корреспонденция, австрийский архив передал 1186 писем. Девять из них были адресованы жителям Татарской АССР. Все письма в очень хорошем состоянии, ни одно из них так и не распечатано. Во время передачи почты в Мемориальный комплекс "Национальный музей истории Великой Отечественной войны 1941-1945 годов" в Киев австрийская сторона высказала предположение, что переписка солдат со своими родными и близкими рисует картину настроения советского народа в начале войны, именно поэтому письма понадобились гитлеровцам. Сейчас сотрудники мемориала ведут большую работу по поиску тех людей, кто так и не дождался дорогого письма.
 
Одного из получателей нашла программа "Жди меня". Долгие годы 89-летняя жительница Елабуги Александра Илькова ждала, когда ее муж постучит в дверь и она сможет познакомить его с дочерью Людочкой, которую он никогда не видел. Женщина искала следы офицера во всех архивах. Но всякий раз неизвестные ей люди выражали скупые сожаления по поводу того, что помочь ей ничем не могут - о Петре Войтенко нет никаких сведений.

Милый Шурик

Все письма, а их было семь, полученных Александрой Афанасьевной с фронта, адресованы "милому Шурику". В то время Саша была худенькой и невысокой девушкой, больше похожей на мальчишку, поэтому с первых дней их знакомства Петр и не называл ее иначе, как "милый Шурик". Она не обижалась.

Своего Петю Саша встретила накануне Великой Отечественной войны далеко от родной Елабуги. В 40-м девушка помогала старшей сестре вместе с детьми перебраться к мужу в Кривой Рог. Да так там и осталась. Ей как молодой учительнице пообещали место в школе, и Саша решила задержаться.

- По сравнению с полуголодной Елабугой это был рай, - говорит Александра Афанасьевна. - Чудесный климат, плодородная земля, фрукты. Я такого в жизни не видела. Зять с сестрой уговорили остаться, им с тремя ребятишками надо было помочь, да и мне в скором времени обещали работу.

Они делили на шестерых одну комнату и одну зарплату. Чтобы не чувствовать себя иждивенцем, Александра старалась во всем помогать семье. Надо было молодым сходить в кино, так она всегда выручала - оставалась дома с племянниками. Вскоре и соседи стали просить девушку присмотреть за их детьми.

Письмо, которое пришло через 70 лет. Фото:Тагир Махмутов

- Я никогда не отказывалась, уложу своих ребятишек спать и бегу к соседским, - рассказывает она. - Однажды захожу в комнату, а там в темноте сидит молодой офицер. Я его строго спрашиваю: "Как вы сюда попали?" А он мне шутливо отвечает: "Ногами пришел". Его, оказалось, тоже попросили помочь. Вот так мы с Петром и познакомились.

А потом он стал к нам приходить каждый свой выходной. Пригласит меня в парк, а я отказываюсь. Время было тяжелое, денег нет, надеть нечего. У меня были всего одни брезентовые тапочки, я их то синькой, то зубным порошком красила. Как-то тайком он спросил у моей сестры, почему я стесняюсь с ним гулять, та ему всю правду и выложила. Он тогда мне серьезно так сказал: "А ты держись за меня и ничего не бойся!"

Влюбленные встречались четыре месяца. Все это время Саша переживала, что ей так и не предложили работу. Как бы ни было тяжело расставаться с Петром, она решила вернуться в Елабугу. Тогда устроить судьбу парочки взялся зять. Он по секрету сказал молодому человеку, что Шурочка собирается уехать. И офицер решительно ответил, что в его планы терять любимую не входит.

Петр даже не стал предложение делать. Приехал как-то вместе с политруком и заявил, что отныне она его жена и он уже прописал ее в новой комнате в военном городке. Зять с сестрой благословили парочку и подарили молодым подушку. Еще две белоснежные простыни на свадьбу подарили сослуживцы. А красивую кровать с железными шарами Петр заранее у соседки купил.

Шефство над молодыми женами в военном городе взяли на себя супруги старших по званию офицеров. Они устраивали походы на выставки и конкурсы по штопке носков. Чтобы женщины не засиживались дома, по приказу командира их учили стрелять и кидать гранаты. При этом офицерские жены не должны были забывать, что их главное предназначение - ждать любимых.

Александра Илькова в 1940 году. Фото:Тагир Махмутов

Пока Петр был на стрельбищах, Саша брала уроки кулинарного мастерства у своих соседок. Как-то ее пригласила к себе жена политрука, обещала научить готовить фаршированную рыбу.

- Я ее и жарить-то толком не умела, мне ведь всего двадцать лет было, поэтому с удовольствием приняла приглашение, - говорит Александра Афанасьевна. - В то время как мы кулинарили, в кухню влетела другая соседка, вся в слезах и как закричит на нас: "Что вы тут делаете? Весь городок как улей гудит, война началась!" Мы остолбенели. Даже не помню, как до дома добралась. А там уже ждала записка от Петра: "Никуда не уходи, пришлю за тобой машину". Вечером меня отвезли к мужу в военный лагерь. Высадили где-то за километр. Я как со ступеньки спрыгнула, так и помчалась к мужу что есть мочи. Смотрю, а он мне навстречу бежит. Мы тогда и поговорить не смогли, ему постоянно приходилось то один, то другой приказ отдавать. Ближе к полуночи он меня проводил. Расцеловал так, как будто видимся в последний раз. Тогда он уже знал, что у нас будет ребенок.

Через неделю Александра застала Петра дома. Тот лежал, уткнувшись лицом в подушку, на белоснежном покрывале, прямо в одежде.

- Это было не похоже на него, - рассказывает женщина. - Он тихо сказал, что, может быть, в последний раз так лежит. Я-то думала, что они уже далеко на фронте. Но их отпустили проститься с родными, так как боеприпасы еще не подошли. Мы были вместе еще почти сутки. После этого я уже больше никогда его не видела.

Последний пароход

Поначалу женщин уверяли, что через месяц война закончится, так что своих мужей они могут дожидаться дома. Но вскоре военный городок стали бомбить фашисты.

- Сначала мы прятались в кустах у реки, но нам сказали, что там нас быстрее убьют. Тогда стали бегать в подвал соседнего дома. Однажды во время бомбежки дверь завалило рухнувшее по соседству здание. Два дня сидели в темноте без еды и воды, пытались выковырять щелку руками, но ничего не выходило. Из плена нас вызволили солдаты. Они рассказали, что, пока мы сидели в подвале, в городке побывали фашисты.

После этого женщин с детьми эвакуировали в Краснодарский край. С собой у них были только сумки от противогазов, которые они приспособили под документы. Саша бежала в сапогах на босу ногу и брезентовом плаще Петра.

В Краснодарском крае Александра задержалась на два месяца. Работала наряду с другими женщинами в колхозе, за обед. В середине сентября к женам офицеров приехал военком, раздал им деньги и велел спасаться. Фашисты были на подходе.

- Через несколько дней я получила весточку от Петра. Это были несколько страниц из маленького блокнота, написанные красным карандашом. Письмо шло так долго, что буквы почти стерлись. Я очень расстроилась. Но в тот же вечер пришла телеграмма из Киева: "Жив-здоров, письма получаю". После этого открытки и треугольники больше не приходили.

Петр Войтенко (справа) в 1937 году. Фото:Тагир Махмутов

Целый месяц Александра добиралась до родной Елабуги. Поезда, на которых она ехала, бомбили. Приходилось идти пешком. Денег не осталось. Еды тоже не было. С товарных поездов, куда она вместе с другими беженцами проникала зайцем, их сбрасывали на следующей же станции.

В Казань Александра попала к тому времени, когда Волга затягивалась льдом. В Елабугу отходил последний пароход. Заплатить за проезд было нечем. Сапоги истерли ноги в кровь, одолевали вши, сил не было даже на то, чтобы поднять глаза. "Вы случайно не свояченица Петра Сергеевича?" - голос незнакомого мужчины вывел Сашу из забытья. "Да!" - ответила она. Мужчина уступил Александре свое место, заплатил за еду и исчез, сказав только, что как-нибудь уж доберется до Елабуги. Проводница принесла измученной девушке пирог с горохом, кипяток и обмылок. Тогда Саша первый раз за долгое время вымылась и поела.

Родные Шурочку не узнали.

- Я села на бревно возле дома, куда за время моего отсутствия переселили маму и брата с сестрой, и не могла вымолвить ни слова. Мимо прошла мама и спросила у ребят, кто это тут сидит. Те ответили, что, наверное, эвакуированная еды просит. Мама - мол, самим есть нечего. Я не могла ничего сказать, язык стал каменным. Сколько просидела, не помню. Вижу, мама собирается уходить, и тут из меня наконец-то вырвался крик: "Мама, ты меня не узнала?" Она кинулась, разрыдалась, подняла меня с бревна и повела домой.

Тогда Александра думала, что ее ребенок умер. Но через несколько дней почувствовала, что он шевелится. Роды были тяжелыми. Три дня Саша находилась в агонии. Малышку выдавили скрученными простынями. Дочь Шурика и Петра Людмила родилась весом в четыре с половиной килограмма и как две капли воды походила на отца.

Он нашел ее

Письма с фронта Александра Афанасьевна передала музею, но до сих пор помнит наизусть их содержание. А вот с последней открыткой, которая искала ее 70 лет, она никогда не расстанется. Слишком долго ее ждала…

"6.07.41, г. Белая Церковь

Добрый день или вечер, милый Шурик! Прими от меня пламенный армейский привет с крепким заглазным поцелуем. Сообщаю, что пока жив и невредим, а дальше как будет, увидим. Жирнову, говорят, оторвало ногу одну или две, точно не знаю, но факт тот, что крепко ранило его. Александр Артемович не знаю, цел остался или нет, но это выясню позже. Нине передай привет от меня и А.А. Ответа не пиши, да и некуда его писать, потому что через час не знаю, где буду. Вот такие дела. А теперь разреши на этом закончить. Привет всем. В отношении Захаровича тоже не знаю, цел ли он остался, но у него дела неважны".