Поделиться
В слова, обращенные к Богу, люди переплавляют свою боль, свое сострадание, свою тревогу, свой страх.
Честно говоря, сегодняшнюю полосу я хотела посвятить московской весне, ее робкой нежности и нашей надежде - она вот-вот придет, наступит: с ранней Пасхой, перезвоном колоколов, радостными возгласами "Христос Воскресе!" и праздником Благовещения, на который обязательно прилетают птицы. Я так планировала. Но события прошлой, Страстной недели сокрушили не только мои планы. Невозможно писать о весне и любви, о воспитании детей или сложностях на работе, когда в десятки семей пришло горе. Когда в больницах лежат раненые. Когда список жертв не закрыт и ленты новостей еще приносят скорбные вести: "Сегодня скончался еще один пострадавший..."
Эстафета молитвы
Смерть ворвалась в нашу еще не наступившую весну и в то холодное московское утро оборвала жизни ни в чем не повинных людей.
Двадцатидвухлетней выпускницы Академии труда, спешившей на лекции, и инженера Сбербанка, ставшего совсем недавно дедушкой. Двух неразлучных семнадцатилетних красавиц-подружек, опаздывающих в колледж, и офицера Черноморского флота, приехавшего в столицу всего на пару дней в командировку. Ясноглазой медсестры реабилитационного центра для инвалидов и таджикского рабочего. Поварихи, переводчицы, пенсионера... Смерть не просто перечеркнула - надсмеялась! - над их планами: закончить вуз, поехать наконец в далекое путешествие, достроить дачу, выучить второй язык, научиться кататься на роликах, выйти замуж, жениться, родить ребенка, поняньчить внуков...
Миг, звонок по сотовому, дьявольская реакция адских реагентов - и сорок оборванных жизней. Сотни близких, оставшихся здесь, вполне живых, но уже не знающих, что делать со своей обесцененной жизнью. Жизнью, в которой отныне навсегда поселились боль, страдание, тоска по тому, кто, однажды выйдя из дома, уже никогда не вернется... Матери, пережившие своих детей, дети, оставшиеся без родителей...
Первым, и в этом нет ничего странного, опомнился Интернет. Нет, я сейчас не о тех, кто, убегая с места взрыва, фиксировал для истории не только окровавленные тела, но и собственную подлость и трусость. Я о других. Уже в 11.35 девушка Марина (г. Москва), модератор форума интернет-портала "Православие и мир", бросила клич: "Дорогие, давайте помолимся о тех, кто погиб сегодня в метро, и о тех, кто пострадал". И пошли молитвы-сообщения: "Упокой, Господи, души усопших раб Твоих! Исцели раненых, дай мир душам их родственников". Санкт-Петербург, Новосибирск, Протвино, Торонто, Ровно, Иваново, Курган, Алма-Ата, Одесса, Гродно, Бишкек... В необычную эстафету включались все новые и новые города и населенные пункты.
Из черного в белое
Митрополит Антоний Сурожский называл заупокойные молитвы "прорывом из одиночества". Из одиночества души, развоплощающейся, исходящей из тела. То есть в тот миг, когда душа покидает тело, она нуждается в молитве. Не случайно в Церкви существуют и "Канон при разлучении души от тела", и "Последование по исходе души от тела". Более того, церковные песнопения влагают в уста почившего пронзительную просьбу ко всем нам, живым: "Прошу всех и молю: непрестанно о мне молитися Христу Богу". Это слова из чина Погребения, читаемые при последнем целовании умершего, и у нас нет оснований сомневаться в их важности - за ними многовековой опыт. По церковной традиции к умирающему надо звать священника, но утром 29-го все было противоестественно, согласно адскому замыслу. И все-таки молящиеся за погибших - в Торонто, в Москве, в Алма-Ате - своим искренним порывом, своим состраданием отчасти разрушили этот адский план, "прорвали одиночество" - ну чем не спасатели?
В то же утро Великого понедельника, отслужив Литургию, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл обратился ко всем с призывом совершить "заупокойную молитву о всех ныне невинно убиенных". "Помолимся, - призвал Предстоятель, - чтобы Господь принял души этих людей в Свои небесные обители, чтобы успокоил их родных и близких... Помолимся обо всех, кто сегодня страдает, и о тех, кто трудится для того, чтобы облегчить эти страдания". И в тысячах храмах по всей стране молились о невинно убиенных и о тех, кто лечит, охраняет, расследует... Люди переплавляли свою боль, свое сострадание, свою тревогу, в конце концов, свой страх, в слова, обращенные к Богу. И из всех единений, возможных между людьми, это единение в общей молитве - самое высокое.
Всю неделю шли отпевания и похороны. В Москве, Севастополе, Калужской и Тамбовской областях, в Курске, Краснодаре, Якутске, Молдавии... По меткому выражению Анастасии Цветаевой, "тут только есть верующие и неверующие. Там - все верующие". Всю Страстную неделю - слезы, боль, отчаяние, невозможность уразуметь чудовищность, нелепость произошедшего. И за внешним событийным рядом, который неотступно держал наше внимание в напряжении: посещение президентом станции "Лубянка", а потом и Кизляра, вести из больниц, бурные обсуждения того, какие меры безопасности нужны обществу, новости о ходе расследования, - за всеми этими событиями на время как бы отошли на второй план события самой Страстной недели. Скорбь Гефсимании и моление Христа о чаше, предание Его в руки первосвященников и осуждение, путь на Голгофу и распятие, крестные страдания и смерть.
В субботу, когда в храме вспоминали сошествие Христа во ад, во время службы произошло то, что обычно происходит каждый год в Великую Субботу. Действие глубоко символичное, с которого и начинается праздник. Это переоблачение священников из черных одежд в белые - как символ того, что отныне нет места трауру, потому что "Христос Воскрес из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав". Эти слова, так часто повторяемые в дни Святой Пасхи, о том, что Своим крестным подвигом и смертью, а затем последовавшим за смертью воскресением Господь преобразил человеческое естество. Открыл путь воскресения всем людям. Отныне, смерть - не конец, а рождение в жизнь вечную.
"Смерть, где твое жало?"
Чем ближе становился день Святой Пасхи, тем явственнее ощущалось, как меняется центровка происходящего. Теперь уже вечность, а точнее события, произошедшие почти две тысячи лет назад, настойчиво вторгались в нашу повседневную, ставшую вдруг такой трагичной, жизнь. И уже не просто отстраненно напоминали нам о том, что отныне смерть побеждена, но заставляли переоценивать произошедшее, наполняя глубинным смыслом звучащие в эти дни в храмах.
"...все войдите в радость Господа своего... Никто да не убоится смерти: освободила нас Спасова смерть... Где твое, смерть, жало? Где твоя, ад, победа? Воскрес Христос, и ты низвергнут. Воскрес Христос, и попадали демоны. Воскрес Христос, и жизнь жительствует. Воскрес Христос, и мертвый не один во гробе, ибо Христос, восстав от мертвых, начало усопших стал".
"Слово на Пасху святого Иоанна Златоуста", читаемое в каждом храме, провозглашало тщетность, бессмысленность любых попыток оспорить победу Христа. За горечью и болью Страстной седмицы неизбежно приходит радость Воскресения.
Уважаемые читатели!
Мы ждем ваших откликов на публикации Марии Городовой.
Если вы хотите, чтобы письмо было передано непосредственно Марии, мы сделаем это.
Адрес: ул. Правды, д. 24, Москва, 125993, редакция "Российской газеты".
Адрес электронной почты Марии Городовой: pisma-maria@mail.ru