Поделиться
Открытие IX Московского Пасхального фестиваля в Большом зале консерватории вылилось в многочасовое действо в режиме нон-стоп: днем - "Высокая месса" Баха в исполнении знаменитого хора Шведского радио и солистами Мариинки, вечером - пасхальный концерт Валерия Гергиева с Симфоническим оркестром Мариинского театра, пианистом Денисом Мацуевым и набором сочинений русской музыки: Римского-Корсакова, Шостаковича, Стравинского, Щедрина, в паузе - пресс-конференция маэстро в репетиционном зале.
Московская публика уже привыкла к гигантоманскому размаху пасхальных программ Валерия Гергиева, хотя на прошлом фестивале некоторые и стонали от количества опер и симфоний, сбитых в афише, но музыкальный марафон на пасхальное воскресенье маэстро устроил впервые.
Стартовали с "вершины" в истории музыки - "Высокой мессы" Баха под управлением Фредрика Мальмберга, где с хором Шведского радио выступали музыканты Мариинки - камерный оркестровый состав и солисты. В 27 хоровых и сольных номерах, сгруппированных в четырех частях Мессы - Kyrie (Господи), Gloria (Слава), Credo (Верую) и Sanctus (Свят), Бах последовательно раскрыл глубокое и взволнованное чувство веры человека, гениально превратив даже догмат "Никейского символа" в трепещущую душевным переживанием музыкальную ткань. Этот сложный синтез величия, грандиозности и живого трепета человека в Мессе си-минор Шведский хор воплотил практически идеально. Продемонстрировав, помимо прочего, и эталонную хоровую культуру - невероятную слитность, спаянность звучания, мягкие линии динамики, объемность вместо прямолинейного форте, владение сложнейшей хоровой декламацией, воздушную красоту звука.
Вечерняя программа, собравшая аншлаг вип-гостей в Большом зале консерватории, оказалась не менее свежей на слух.
Поразила Первая симфония Шостаковича, которую Гергиев трактует как феномен симфонизма композитора, сдвигая опус 19-летнего автора к границам его зрелого периода. От хрупких звучностей, игры свето-тенью он почти мгновенно перешел к "наращиванию" объемов, вытаскивая из оркестровой фактуры и темы из Мусоргского, Прокофьева, и разреженные "малеровские" адажио, и гротескные рельефы в духе "Носа", и страшные "пулеметные" атаки будущей 11-й симфонии. С гроссмейстерским расчетом было разыграно и "Каприччио" Стравинского с Денисом Мацуевым, как минимум требующее невероятной ритмической координации, чтобы просто попадать в вихревом темпе пикировки между солистом и оркестром в точный звук. Но Мацуеву удалось еще и эффектно "перебрасываться" с оркестром стилями, сдвигая фортепианную фактуру во все стороны - от этюдной до рэгтаймовой и джазовой.
Уже традиционным финалом первого фестивального вечера стало исполнение сочинения Родиона Щедрина в присутствии композитора. В "Старинной музыке российских провинциальных цирков" вышел на поверхность чуть ернический экстракт ностальгии, петрушечной балаганности, пылкой лирики в духе "черных очей", красочные звуковые "антре", комические контрасты и игрища перкуссии - трещоток, металлических листов, свистулек и т.д. У Гергиева весь этот звуковорот срывался в финале, как шапито - в овраг. А мажорную ноту маэстро добрал на бисах, продирижировав букетом цветов "Полонез" Чайковского из оперы "Евгений Онегин".
Важное заявление было произнесено Валерием Гергиевым на пресс-конференции для СМИ.
Прямая речь
- Так получилось, что почти одновременно я прочитал интервью Михаила Плетнева в "Российской газете" и интервью с Владимиром Кехманом, бизнесменом, руководителем Михайловского театра. И я должен сказать, что сейчас у нас в культуре, к сожалению, наступило время кехманов, а не Плетнева. Михаил Плетнев - выдающийся музыкант, и я очень уважаю, ценю его. Проблема с грантами, которую он поднял, очень серьезная. К сожалению, "ящик пандоры" мы открыли тогда, когда как раз создавался РНО, и к Плетневу тогда ушли из пяти оркестров лучшие музыканты. Тогда уже надо было понимать, что последует дальше. Это был прецедент. Но я также знаю, через какую колоссальную силу, энергию, труд надо провести коллектив, чтобы он стал одним из лучших в мире. Я готов поддерживать Михаила Плетнева, чтобы ему все-таки нашли ресурсы. И я, и вся музыкальная общественность - за Михаила Васильевича.