Поделиться
В прошлом номере мы рассказали о том, как развивается история семилетнего Роберта Рантала, отобранного органами опеки финского города Турку у его мамы-россиянки и папы-финна, помещенного в социальный приют и удравшего оттуда домой при первой же появившейся возможности. ("Сирота хельсинская" - "РГ" № 53 от 16.03.2010 г.).
Самое энергичное участие в судьбе семьи Рантала принимает Уполномоченный при президенте РФ по правам ребенка Павел Астахов. Вчера он прибыл в Финляндию и уже по дороге из аэропорта Хельсинки-Вантаа ответил по телефону на вопросы "РГ":
Российская газета: Павел Алексеевич, вы в эти минуты направляетесь в Турку?
Павел Астахов: Нет, получилось так, что Турку сам направился нам навстречу: только что в аэропорту сотрудники российского посольства сказали о предложении министерства соцобеспечения и здравоохранения Финляндии провести сразу же по моему прибытию встречу с его руководством, а также с финским уполномоченным по правам ребенка госпожой Марией Кайсой Аула и с уже приехавшей в Хельсинки руководителем центрального городского управления г. Турку. Мы обсудим сложившуюся ситуацию, проясним свои позиции. После этого хозяева встречи планируют провести брифинг для российских журналистов, чтобы разъяснить им, как устроена и работает финская система защиты прав детей и что происходит в стране в этой сфере. Если мы на этом брифинге окажемся нежеланны, то сразу после разговора в министерстве выедем в Турку, где уже вечером встречусь с родителями Роберта. С ними надо обсудить очень много вопросов. На завтра там же намечена моя встреча с сотрудниками городского управления соцзащиты, непосредственно занимающимися делом семьи Рантала.
РГ: Вы обмолвились, что на сегодняшнем брифинге в министерстве можете быть нежеланны, это - как понимать?
Астахов: Ну, в программе встречи указано, что хозяева сами хотят говорить с русскими журналистами, без нас.
РГ: Но вы все же расположены там присутствовать или это для вас не принципиально?
Астахов: Я хотел бы там быть, у меня нет секретов от журналистов. Ни от финских, ни от русских.
РГ: На этот час ситуация в семье Рантала остается прежней - Роберт дома, с родителями?
Астахов: Благодаря усилиям работников нашего консульства в Турку до сих пор удается договориться, чтобы местная власть не предпринимала никаких резких действий по отношению к мальчику, Роберта пока не стремятся забрать из дома. Но ситуация от этого не становится менее напряженной: в любой момент представители власти могут открыть дверь и попытаться забрать ребенка. И без того уже травмированного, доведенного до истерик действиями дядь и теть, "защищающими" его права.
РГ: Какова позиция в истории с Робертом вашей коллеги - детского омбудсмена Финляндии?
Астахов: К сожалению, позиция госпожи Марии Кайсы Аула - не знаю, в силу каких причин - такова: в Финляндии детский омбудсмен не должен расследовать частные случаи, ее независимый офис должен поддерживать права детей на стратегическом общественном уровне и контролировать их соблюдение на уровне законодательном.
РГ: А с кем-то еще из руководства страны вы встретитесь?
Астахов: Да, на четверг уже согласована моя встреча с юридическим Уполномоченным парламента. Такой парламентский омбудсмен занимается защитой прав человека и может предпринимать собственные расследования в этой сфере. И с ним, и с супругами Рантала необходимо будет обсудить возможность их официального к нему обращения с просьбой провести независимое расследование: насколько во всей этой истории органами опеки были превышены их полномочия.
РГ: Вообще, на наш российский обывательский взгляд, этот финский сюжет, согласитесь, фантастический: "Подумаешь, мама семилетнего сына по попке шлепнула, - и сразу ребенка из дома забирать, а ее за то родительских прав лишать?!"
Астахов: Дело в том, что, действительно, на муниципальном уровне органы социальной защиты здесь настолько самостоятельны, независимы и настолько жестко привыкли действовать, что для финнов подобные коллизии вовсе не редкость и никого особо не удивляют. Тут недавно подошел ко мне после пресс-конференции молодой человек, русский, и рассказал, что женат на финке и что попали они ровно в ту же ситуацию, что и Рантала. У них отобрали детей и при встречах не разрешают говорить с ними по-русски: хочешь общаться с детьми, - общайся на финском! Вообще же в маленькой, по сравнению с Россией, Финляндии на сегодняшний день 10 тысяч финских детей отобрано у их родителей из-за жестокого обращения или лишь по одной только тени подозрения родителей в таковом. И, наверное, при таком подходе органы соцзащиты несколько утратили чувство меры и здравого смысла, оценивая реальность угрозы ребенку в том или ином случае.
РГ: Выходит, в конфликте вокруг Роберта Рантала чиновники из Турку виноваты только в том, что перебрали на эмоциях, разбираясь в его отношениях с мамой?
Астахов: Не в одних эмоциях дело, они не выполнили и ряд процедур, предполагаемых финским законом для таких случаев. Во-первых, забирая домашнего ребенка из семьи, органы соцзащиты обязаны не пихать его сразу в приютское казенное заведение, а найти для него либо замещающую семью, либо передать его под опеку родных людей - тетям, бабушкам с дедушками. В случае с Рантала ничего этого сделано не было. При двух, кстати, живых бабушках Роберта. Во-вторых, ребенку в приюте не была обеспечена безопасность, что, как мы знаем, привело к травме мальчика. Не где-то на улице, - в государственном приюте ему разбили голову. Запрещали говорить с мамой по-русски. Мне, кстати, сегодня передали сведения: за последние три года - семь случаев, когда изымались из русско-финских семей дети и помещались в такие вот "защищающие" детские права приюты. И все ребята в один голос рассказывают: им запрещалось говорить на русском языке, во всех приютах очень жестко, даже жестоко, с ними обращались, требовали полного подчинения, не давали видеться с родителями. Конечно, могут быть основания забрать ребенка из семьи, но зачем же с этим ребенком ТАК обращаться?..
РГ: А если посмотреть на всю эту ситуацию с точки зрения Конвенции о правах ребенка?
Астахов: Могу с ходу назвать несколько ее положений, которые были нарушены. Конвенция в таких случаях, как с Робертом Рантала, обязывает учитывать мнение ребенка. Ребенок кричит "Я хочу к маме! Я не хочу в приют, хочу домой!.." - ребенка не слышат. Конвенция не допускает запретов общения детей и родителей на родном языке. Конвенция не предполагает ограничений встреч и общения ребенка с родителями, если они - вполне вменяемые люди.
РГ: То есть финские чиновники не слишком жалуют эту Конвенцию ООН?
Астахов: Во всяком случае, нарушение ее положений налицо. И не только этого международного документа, но и, скажем, Европейской социальной хартии, в частности содержание протокола к ее статье 17. Да и финский закон о благополучии ребенка, который действует у них с 2008 года и в котором говорится, что ребенок изымается из семьи только в крайнем случае, когда существует реальная угроза его здоровью и жизни, в ситуации с семилетним Робертом оказался нарушен.
РГ: Конфликты из-за детей, родившихся в межнациональных браках, когда папа или мама - россияне, в последние годы случаются не только в стране Суоми, но и во Франции, в Египте… Можно ли найти какое-то системное решение этой проблемы?
Астахов: Можно и нужно. Для этого прежде всего надо сделать то, что не удалось сделать России после распада СССР: заключить международные договоры о помощи по гражданским и семейным делам с абсолютным большинством стран. Начало этому процессу уже положено. Сейчас, например, после предпринятых аппаратом уполномоченного по правам ребенка - совместно, конечно, с нашим МИД, - усилий и инициатив, к нам обратились французские дипломатические работники: вот вы предлагаете заключить такой договор, давайте начнем это обсуждать, Еврокомиссия дала добро.